Барбара Картленд - Полет орла

У самого входа он чуть было не споткнулся и, уцепившись за полог, отдернул его. Огонь костра осветил внутренности палатки — она была пуста…

Лорд Этелстан с трудом перевел дыхание.

Боясь сказать больше, чем того требовали обстоятельства, он резко обратился к полковнику:

— По-моему, вашим солдатам следует быть осторожнее!

— Я приму меры, милорд! Мы скоро уедем.

— Надеюсь, раньше, чем они что-нибудь натворят, — отрезал лорд. — Спокойной ночи, полковник!

Он вернулся в свою спальню и только здесь облегченно вздохнул: у Наталии хватило ума спрятаться! Несомненно, она где-то поблизости и вернется, как только солдаты уйдут из лагеря.

Пока он стоял в раздумье, полог отдернулся и в спальню заглянул полковник.

— Я хотел извиниться, милорд. Мне жаль, что мои люди так быстро опьянели. Просто мы весь день провели в пути и ничего не ели, вот хмель и ударил им в головы.

— Я принимаю ваши извинения, полковник, — ответил лорд, прекрасно понимая, что под этим предлогом Строганов хочет осмотреть его спальню.

От его пронзительных глаз не ускользнули ни груда подушек, ни дорожный туалетный столик, который лорд повсюду возил с собой, ни кожаные сундучки с одеждой и ночными принадлежностями. Не заметив ничего подозрительного, полковник поспешил удалиться.

— Спокойной ночи, милорд! Больше мы вас не побеспокоим!

— Надеюсь, — многозначительно ответил Этелстан.

Бесстыдное вторжение так рассердило его, что лорд едва удержался от желания дать понять полковнику, до какой степени он взбешен.

Но это было бы ошибкой. Он должен изображать полное безразличие к происходящему. Если он обнаружит при них свои чувства, они продолжат поиски, прочешут все окрестности лагеря и наверняка найдут Наталию.

Тем временем голоса солдат немного поутихли, и лорд догадался, что, ничего не найдя, они перестали притворяться пьяными и готовятся покинуть лагерь.

«Черт их подери! — подумал он, — Как только они уйдут, я пойду искать Наталию».

Он погасил лампу, снял халат и лег на тонкие прохладные простыни, укрывшись одеялом.

«Пусть полковник видит, — думал он, — что меня совершенно не интересует, что делают русские. Если я засну, как ни в чем не бывало, они лишний раз убедятся, что мне нечего скрывать».

Отодвинув в сторону жаркую пуховую подушку, он перевернулся на другой бок и вдруг почувствовал рядом с собой теплое, мягкое, испуганное тело.

Сердце его радостно дрогнуло. Не может быть!

Через мгновение он резко притянул Наталию в свои объятия. А еще через мгновение их губы встретились.

Сначала губы лорда причиняли Наталии одну лишь боль. Затем его поцелуи стали мягче и вместе с тем требовательнее, она почувствовала, что ее охватывают удивление и восторг.

Он крепко прижимал ее к себе, целуя глаза, щеки и нежную шею. Она дрожала, но это был не страх, а пробуждение чувства, о существовании которого она и не подозревала.

Сухой кашель, донесшийся из соседней палатки, напомнил им, что любой звук, даже шепот, может их выдать.

Наталия затрепетала, когда лорд стал целовать ее обнаженные плечи.

Теперь он был нежен. Он касался ее тела так, как касаются цветка, ощущая на губах его бархатные лепестки.

Она еще никогда не испытывала подобного возбуждения и одновременно чувства безопасности. Он обнимал ее, он защищал ее! В его объятиях она ничего не боялась!

Услышав голоса у самой палатки, оба замерли.

— Мы ничего не нашли, ваше благородие, — произнес по-русски мужской голос.

— Вы абсолютно уверены?

— Мы обыскали весь лагерь. Наверное, ошибка!

— Вероятно! — В голосе полковника слышалось недоверие. — В таком случае мы уходим! Фельдмаршал хотел получить мой рапорт как можно скорее.

Они услышали, как солдат отошел от палатки, отдал приказание другим. Затем послышалось позвякивание уздечек — солдаты седлали лошадей, — и вскоре до их слуха донесся топот копыт: лошадей пустили рысью, а потом перевели на галоп. После этого наступила ночная тишина.

Наталия с облегчением вздохнула, и лорд Этелстан, найдя ее губы, снова стал целовать их. И постепенно лагерь, палатка и все окружающее исчезло для них. Ей казалось, будто Этелстан поднял ее на вершину снежной горы, где солнце сияло в стократ ослепительнее, и здесь они остались вдвоем, в своем раю… Наконец лорд поднял голову.

— Родная, любимая! — прошептал он. — И на этот раз мы спасены!

— Я знала… что с вами я… в безопасности!

— Я боялся, ужасно боялся: вдруг вы не поймете, в чем дело, или кто-нибудь увидит вас бегущей из лагеря.

— Но я сразу поняла, что только в вашей палатке я смогу быть в полной безопасности!

— Вы и сейчас считаете, что вы в полной безопасности? — с интересом спросил он.

Она повернула к нему голову, лежавшую на его плече:

— Я не знала, что поцелуй может быть таким… удивительным!

— А вас раньше никогда не целовали?

— Никогда!

— Выходит, я первый! Но я тоже никогда не представлял, что поцелуй может быть таким…

— Таким замечательным?

— Таким совершенным! Это то, о чем я всегда мечтал и чего мне всегда не хватало. — Он коснулся губами ее щеки, словно желая убедиться, что она с ним, и произнес: — Мне хотелось увидеть вас именно такой, с распущенными волосами.

Лорд погладил ее мягкие, шелковистые, длинные волосы, взял прядку, поцеловал ее, а затем, отбросив волосы с лица девушки, стал снова целовать ее.

— Я хочу видеть вас женщиной, а не мальчиком!

Наталия ничего не ответила, и, помолчав мгновение, лорд произнес загадочным тоном:

— Вы не поверите, но у меня есть идея!

— Какая же?

— Я все расскажу утром. Сейчас вы должны поспать.

— Вы хотите, чтобы я ушла в свою палатку?

Лорд Этелстан засмеялся.

— Вы думаете, я вас отпущу? Нет, моя дорогая, вы останетесь здесь со мной. Я не могу потерять вас, этого я просто не вынесу!

Они оба знали, что у них впереди совсем мало времени, дня три, не больше. Потом им придется расстаться навсегда.

Лорд снова стал ласкать Наталию, его поцелуи становились все более страстными. Прижавшись к нему, учащенно дыша, охваченная восторгом, она отвечала ему.

— Я люблю вас, — с трудом произнес лорд.

После короткой паузы она спросила:

— Это правда? Вы действительно любите меня?

— Я полюбил вас с первого взгляда! Вы поразили меня своей красотой. Когда вы рассердились на меня, я решил, что тоже сердит на вас, но на самом деле меня просто испугало и взбесило ваше намерение. Кроме того, я думал, вы ненавидите меня!

— Я тоже так думала! — призналась Наталия. — Мне хотелось, чтобы вы поступили по-моему, а вы отказались, и я решила, что вы глупый, недалекий англичанин. А вместо этого…

Она замолчала.

— А вместо этого?

— Я поймала себя на том, что мечтаю о вас, хочу быть с вами, что я люблю вас…

— О, моя драгоценная, моя отважная девочка! — воскликнул он, и снова некая сила унесла их из дальнего мира, и они оказались в сияющей бездне небесной лазури.

— Вы похожи на орла, — тихо прошептала Наталия.

— Почему?

— Вы так стремительны… могучи… вы словно парите над всем миром!

Лорд вспомнил, как стоял у окна во дворце Воронцова и наблюдал за полетом орла и какие мысли посетили его в тот момент.

— Орел — царь птиц! — продолжала Наталия.

— И он может быть очень одинок, если рядом с ним нет подруги, которую он любит!

— Когда вы целовали меня, мне казалось, будто вы уносите меня… в бескрайнее небо…

— Бог свидетель, именно этого я и хочу. Могу ли я заставить вас забыть обо всем, кроме любви?

Наталия обняла его и прижала к себе. Она чувствовала: отныне они одно существо и ничто не может разъединить их.

Она, должно быть, немного вздремнула перед рассветом. Открыв глаза, она увидела в полутьме палатки лорда Этелстана. Он был почти одет.

— Куда вы? Еще, наверное, очень рано.

— Мне нужно увидеть Хоукинса, а вы оставайтесь здесь. Я вернусь!

Он надел сюртук, мельком взглянул в зеркало на туалетном столике и вышел.

Наталия снова легла на подушки.

«Бывают ли мужчины красивее его, умнее и удивительнее?» — спрашивала она себя. Она чувствовала, что, полюбив его, стала похожа на цветок, повернувшийся к солнцу. Неужели она провела в его объятиях всю ночь?!

Вспоминая вчерашние события, вплоть до того момента, когда ей стало ясно, что, кроме постели лорда Этелстана, прятаться негде, она поверила: это ее судьба.

Правда, ей в голову не приходило, что любовь может вспыхнуть так быстро и так неожиданно.

Елизавета рассказывала ей о своем романе с Илико, но те незрелые юношеские чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что испытывала она к лорду Этелстану. Она и не предполагала, что способна на такую глубокую и искреннюю любовь.

Это не была романтическая привязанность юной девушки к красивому мужчине, а нечто более серьезное: они принадлежат друг другу не только в этой жизни, но и в других мирах их души — она чувствовала — были соединены.

В Наталии вдруг проснулось все, что было в ней глубокого, славянского, таинственного. Она любила лорда Этелстана и хотела излить перед ним всю свою душу. Это была настоящая любовь, не кокетливое ухаживание в бальном зале или оранжерее, а бескорыстная, чистая, возвышенная страсть. Любовь, которая настигла ее, как гроза, и от которой не было спасения.

Она лежала и думала о лорде Этелстане, пока восходящее солнце не озарило палатку золотистым сиянием.

Когда лорд, отдернув полог, входил в спальню, ей показалось, что он окружен сияющим ореолом любви и счастья. И когда она повернулась к нему, ее темные глаза отразили этот же свет — свет его любви.