Мебелью в лаборатории помимо шкафов служили столы с подставками для котлов и специальные лабораторные табуреты, — высокие, деревянные, с круглыми сиденьями, отдаленно напоминающие мебель для баров. Столы и стулья были местами изъедены кислотными зельями, покрыты странными пятнами и следами магических экспериментов.

В углу под страшной черной трубой, служившей то ли вытяжкой, то ли порталом в мир иной, ютилась покрытая пылью алхимическая печь-атанор с пузатым сосудом, имеющим название Философского Яйца. Яйцо также было покрыто слоем пыли и копоти. Алхимическая печь досталась Снейпу от его предшественника-зельевара, и практически им не использовалась, — он предпочитал пользоваться термальными заклинаниями. Печь эту он почему-то в глубине души ненавидел. Это была единственная вещь, которую он не удостаивал вытирающим пыль заклинанием. Печальная участь постигла также портреты алхимиков, — несмотря на их протесты, Снейп снял их со стен и поставил подпирать печь. Все остальное — дистилляционные колбы, реторты, алембики — блестели чистыми прозрачными боками. Сверкали металлические инструменты для растирания, разрезания и разделывания компонентов. Золотые, серебряные, медные инструменты лежали раздельно от деревянных ступок, пестов, терок и дощечек. Были здесь и искусно вырезанные каменные чаши. И — как мужчины мира магглов гордятся своими автомобилями, — так Северус Снейп гордился набором сверкающих котлов для зельеварения, занимающих несколько стеллажей на стене, противоположной дубовым шкафам. Некоторые котлы висели на потолочных крюках, готовые в любой момент слевитировать в руки профессору. В лаборатории, не считая всевозможных песочных, солнечных, лунных часов, имелись и большие настенные часы времен Салазара Слизерина. Вместо кукушки из них выглядывала саламандра. Она блестела рубиновыми глазами и вращалась, кусая себя за хвост. Один оборот саламандры означал один час.

Снейп любил свою лабораторию. Здесь его никто не рисковал тревожить, даже Дамблдор. Большинство учеников Хогвартса не знали о существовании лаборатории, не говоря о том, в какой части подземелий она располагалась. Поэтому он был неприятно удивлен, услышав робкий стук в дверь.

— Войдите, — буркнул он, взмахом палочки снимая с двери заклинание.

— Можно? — В дверях стояла Тереза Бернар.

— НЕТ! — вскочил профессор. — Только не здесь!

Тереза могла бы поклясться, что он испугался.

— Я хотела с вами поговорить, — растерялась девушка.

Снейп налетел на нее, как черный смерч, и вытолкал в коридор.

— Разве можно говорить с человеком, который от избытка чувств может разнести одну из лучших лабораторий магический Англии? — Снейп заслонил спиной дверь, защищая свое детище от Терезы. — Что вам нужно, мисс Бернар?

— Я ничего не собиралась разносить, — обиженно сказала Тереза. — Я думала… вы говорили…

— Не в лаборатории, — сказал Снейп. — Мне хватило того погрома, который вы учинили в классе Зельеделия. Достаточно разбитых стекол в шкафах, осыпавшейся штукатурки и…

Выбитой двери, чуть не сказал он, но вовремя прикусил язык. «Погром должен был стереться из ее воспоминания!.. Никакой материальной ответственности после Обливиэйта, мантикора его раздери», — с досадой подумал он.

Тереза покраснела. Снейп слегка встревожился.

«Помнит ли она что-нибудь?»

— Здесь есть комната Филча, — сказал он.

— Хорошо, идемте к Филчу.

Комнатка Филча представляла собой глухой закут без окон, в котором были свалены швабры, тряпки, конфискованные у учеников квиддичные метлы, которые Филч применял не по прямому назначению. У стены раскорячился застланный маггловским пледом топчан. На крючьях висели розги и несколько разнокалиберных плеток. В углу скромно стоял лоток с пометом миссис Норрис.

— Очень мило, — Снейп с отвращением огляделся. В нос ему ударил запах кошачьего лотка и мокрых тряпок.

—А мистер Филч не будет возражать, что мы здесь?

— Если вы не разнесете своей магией этот прелестный уголок, мисс Бернар. За что я был бы вам в принципе благодарен. — Он покосился на осклизлую тряпку в углу. — Говорите быстрее, что вам нужно.

— Может, присядем? — спросила Тереза, которую, по-видимому, не смущал вид и запах подсобки Филча. В приюте она всякого насмотрелась.

— Мерлина ради, — рассердился Снейп. — Может, мы тут еще и перекусим?

Тереза тяжело вздохнула. Не так представляла она этот разговор.

— Я думала, что вы… что вам я могу доверять. Не потому, что вы мой декан… С тех пор как бабушка умерла, мне больше не с кем поговорить, — сказала она.

— Полагаете, мне интересны девичьи тайны? — иронично спросил Снейп.

— Это касается не только меня, сэр.

Снейп поднял бровь. Мерлин знает, о чем он думал в эту минуту.

— Я узнала от бабушки, кто мой отец, — тихо сказала Тереза.

Снейп чуть не вступил в лоток миссис Норрис. Какая удача! А он ломал голову, как поосторожнее преподнести девочке эту чудесную новость!

— И кто же? — он невозмутимо снял с рукава мантии невидимую пылинку.

— Тот-Кого-Нельзя-Называть. Волдеморт… Том Риддл.

Тереза села на кушетку Филча и обхватила себя руками.

— Откуда такая уверенность, — фыркнул Снейп. — Ваша бабушка могла быть несколько не в себе перед смертью.

— Бабушка оставила мне шкатулку, а там, — Тереза достала из кармана маленький флакончик, — там было письмо и это воспоминание. Но она сказала не смотреть его одной. Чтобы рядом был кто-то, на кого можно положиться. Кто может помочь, если я… ну, начну все ломать.

— Почему вы не обратились к Дамблдору? — удивился Снейп. — Почему я?

— Знаете, сэр, я иногда чувствую людей. Я вижу их не такими, какими они себя снаружи показывают… Я вижу их настоящих, — сказала девушка. — Дамблдор только говорит о доброте. Но внутри он… Нет, я не могу показать ему это воспоминание. А вы снаружи злой, но на самом деле… Я принесла воспоминание вам. У вас ведь тоже есть Омут памяти, профессор.

— Я должен чувствовать себя польщенным, не так ли? Старый добряк-зельевар никогда не откажет детишкам поплескаться в Омуте памяти, — пробормотал Снейп. — А у Филча есть и дельные вещицы, — сказал он, потрогав семихвостую плетку, висящую в углу.

— Не пытайтесь меня напугать, — сказала Тереза. — Я не верю, что вы какого-нибудь ученика хоть раз огрели плеткой.

— Да, я предпочитаю пользоваться заклинаниями. Плетки — это для магглов и сквибов, — с легким презрением сказал Снейп. — Даже ваш отец, если он и вправду ваш отец, мисс Бернар, — предпочитает плетке Круцио.

— Я знаю, вы хотите сказать, что он чудовище. Но может, это неправда? Может, у него благородные цели. Может, он такой же, как и вы, снаружи злой, а внутри добрый. Вы же с ним вместе э-э… работали.

— О Мерлин, — Снейп закатил глаза, — опять эта чушь про злых и добрых. Он злой внутри, снаружи, а также по бокам! Если он и вправду ваш отец, вы проклянете тот день, когда родились.

— Давайте посмотрим воспоминание, — Тереза доверчиво протянула Снейпу флакончик.

Снейп тяжело вздохнул. Она так похожа на Риддла, что ему не нужно для этого смотреть воспоминания. Просто не многие помнят его симпатичным черноволосым мужчиной, каким он был до нападения на Поттеров. Но Северус помнил.

— Ассио Омут Памяти, — произнес он и начертил палочкой в воздухе какой-то символ. Внезапно конура Филча наполнилась зеленым дымом со странным волнующим запахом, и посреди зеленого тумана материализовалась каменная чаша с рунами, полная до краев жидкой магической субстанцией.

Они приблизились к чаше. Снейп задумчиво покрутил в пальцах флакон.

— Может, сначала мне посмотреть? — с некоторой тревогой спросил он. «Знаем мы эти оргии темного Лорда, — подумал он. — Навряд ли это зрелище для пятнадцатилетней девочки. Бабка наверняка выжила из ума…»

— Нет, я бы хотела сначала сама, — мягко сказала Тереза. — Вдруг там… что-то очень личное. Возьмите меня за руку, — попросила она, — чтобы не так страшно было.

Снейп вылил воспоминание в омут. Тереза взяла его за руку, зажмурила глаза и опустила голову в чашу.

«Какая у нее маленькая рука, — подумал Снейп. — И вся она маленькая, но сильная… Из нее выйдет опасная ведьма. Если она научится управлять своей магией».

Внезапно рука Терезы до боли сжала его ладонь. Тело девушки начало дергаться, будто пытаясь вырваться из Омута памяти. Долгожданное знакомство с отцом состоялось, цинично подумал Снейп. Терезу трясло, но у нее еще хватало дыхания досмотреть воспоминание. Она почти до крови впилась ногтями в руку учителя. Что же там, занервничал Снейп. Насилие, особо жестокие пытки?

Наконец Тереза вынырнула из чаши, вернее, вылетела как ошпаренная. Она тяжело дышала, ее зеленые глаза стали совершенно дикими.

— Какой ужас, — она повалилась на кушетку Филча. Плечи ее тряслись, она то ли плакала, то ли икала. Снейп не выдержал.

— Я должен это видеть, — сказал он и опустил голову в чашу.

Черные завихрения времени рассеялись. Перед ним была красиво обставленная женская спальня. Снейп видел ее в щель, стоя за спиной пожилой женщины в чепце и шали. На женщину было наложено обездвиживающее заклятье Petrificus Totalus. Она могла только бешено вращать глазами.

На кружевной постели, похожей на торт со взбитыми сливками, раскинулась обнаженная женщина. Том Риддл, темноволосый красавец и сердцеед, совершенно голый, стоял на коленях и вылизывал женщину между ног. Она выгибалась как кошка и стонала. Риддл что-то мычал, но было ясно, что они понимают друг друга с полустона. В этот момент Том сильнее раздвинул женщине ноги, его язык ритмично заскользил по напухшему от желания клитору и дрожащей змеей ворвался в жаркие зовущие глубины. Женщина заметалась по постели. Риддл встал, взял свое грозное оружие в руку и вошел в ее тело с глухим рыком. Любовники задвигались в извечном ритме, постанывая все громче, не отрывая друг от друга жаждущих губ. Ее крик слился с его рычаньем. Наконец тяжело дышащий Риддл сыто отвалился в сторону.