Пэкстон зашикал на меня, творя магию пальцами на моем пульсирующем клиторе.

— Вот это — моя шлюшка, — прошептал он, целуя мою правую ягодицу. Я следила в зеркале за тем, как мое шокированное выражение лица приобретало эротическое сияние по мере реакции моего тела.

— Пэкстон, мне нужно сесть, — произнесла я, симулируя сильную боль. Эндорфины, наполнившие мое тело, не давали ощутить в полной мере всю боль, но это единственное оправдание, которое пришло мне на ум. В любом случае, это не важно. Мое стремление контролировать ситуацию угасло, и я оказалась в еще большем затруднении.

Мягкие поцелуи были оставлены по всему моему телу, доходя до плеча. Одним пальцем он провел по позвоночнику, начиная от расщелины между ягодицами, неотрывно глядя мне в глаза в отражении зеркала. И снова у меня захватило дыхание. Темные пронзительные глаза. Глаза, которые меня ненавидели. Почему? Что я сделала этому мужчине? Он повернул меня к себе лицом и провел языком по моим губам, прежде чем ворваться в рот.

Господи. Что со мной было не так? Я поцеловала его, не наоборот. Это была я. Мои губы потянулись к нему, и наши языки переплелись. Все вокруг меня изменилось. Воздух, ощущение его прикосновений на моей спине, его губы. Я буквально чувствовала, как напряжение покидает мое тело. Мои пальцы едва коснулись твердого живота под его футболкой, как я застонала ему в рот.

Это охладило его. Он отстранился, и глаза его расширились, возможно, от удивления.

— Иди в душ, — приказал он неуверенным тоном. Меня это сбило с толку. Казалось, Пэкстона смутил мой порыв больше, чем меня саму.

Он передал мне костыли, и я слегка подпрыгнула, когда холодный металл коснулся кожи. Он без слов, кивком, направил меня в сторону душа. Будучи аккуратной с неприкрытой ногой, я поковыляла к широкому душу, пока его голодный взгляд пожирал мою обнаженную попку. Как только я добралась до скамьи, то заколебалась, не зная, что делать.

— Ты не помнишь? Конечно, ты помнишь свой душ, — сказал Пэкстон беззаботным тоном. Он снова забрал мои костыли и поставил их у стеклянной стены. Я не ответила. Ждала, прикусив щеку.

Он снял футболку, бросив ее на пол, и остался лишь в баскетбольных шортах. Я уставилась на него, словно никогда не видела без рубашки. Пэкстон не был большим мужчиной, в каком бы то ни было смысле, но черт. Он был высоким, в хорошей форме, подтянутым. Его мышцы выпирали, но естественно. Пропорции были идеальны.

Пэкстон вошел в душевую и обнял меня. Моя грудь была прижата к его, и соски тут же отреагировали. Он прижал меня ближе, заставляя коснуться руками его груди, а сердце затрепетать. Мои пальцы дернулись, будто обожглись, и сжались, не желая касаться его грудных мышц.

Он склонил голову и приподнял мой подбородок.

— Улыбнись. Тебе понравится это наказание.

В этот раз я заговорила.

— Наказание?

— Тшш, молчи.

Он прижал руку к моей попке, и я скривилась, когда боль пронзила бедро и ногу. Он ослабил давление, как только заметил это, но выражение его лица было невозмутимым, затем он опустил палец мне на губы. Это был знак молчать.

Он резко отошел назад, и мои руки беспомощно упали по бокам. Внезапная потеря равновесия вынудила меня опереться на ногу, что сразу отдало в колено. Взяв меня за руку, он кивком приказал мне сесть. Я вздрогнула, коснувшись холодного мрамора, и это движение причинило мне боль. Взглянув вверх, я пыталась понять его настроение по глазам. Но он не был зол, как я ожидала. Наоборот, он уложил меня на скамью с нежной заботой, одну руку положив на спину, вторую на ребра.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы расслабиться на холодном мраморе, пока напряженные мышцы и кости привыкли. В итоге было достаточно комфортно.

Я закрыла глаза, когда он подтолкнул меня раздвинуть ноги.

— Глаза держи открытыми, — тихо приказал он.

Я смотрела, как он уходит, чтобы взять принадлежности для бритья волос у меня между ног.

И снова не было произнесено ни слова. Я лежала неподвижно, пока Пэкстон использовал жужжащую бритву. Если не учитывать смущение, мое наказание было не таким уж и плохим. Пока, по крайней мере. Мои глаза закрылись, когда он раскрыл меня больше своими пальцами для лучшего доступа бритве. Конечно, он снова приказал мне открыть их. Кроме этого, мы ни о чем больше не говорили.

Как только он закончил с электрической бритвой, включил воду и снял один из душевых распылителей. Наши глаза встретились, и я сглотнула, когда вода ударила мне в грудь. Слава Богу, она была теплой. Пэкстон опустил распылитель ниже, мне между ног, ополаскивая меня. Он следил за моими глазами или, быть может, выражением лица. Вода дождем лилась на меня, как раз в центр моего тела — прямо мне между ног.

Мои нервы накалились немного, когда он отошел и вернулся с длинным лезвием. Божечки. Он действительно собирался это сделать. Если это было намеренное действие, чтобы испугать меня, у него вышло. Он размазал крем для бритья по оставшейся щетине и опустился на колени. Я не двигалась, даже не дышала.

Пэкстон очень аккуратно брил меня. Медленно, скользящими движениями в сторону моей щели. Время тянулось, и вскоре тело начало противиться одной позе. Мне показалось, что Пэкстон почувствовал мой дискомфорт и ускорился ради меня. И снова, может это просто я искала в нем что-то хорошее. Затем он опять достал распылитель и отрегулировал температуру воды.

Теплая вода дожем лилась мне на тело, пока крем для бритья стекал в слив. Ни слова не было произнесено между нами. Даже когда он сменил воду на тонкую струйку сиреневого геля для душа, нанося его мне вокруг сосков и на открытую щель. Лаванда.

Мое тело расслабилось от его прикосновений. Обе руки намыливали меня мягкими движениями, превращая гель в пену. Я забыла о дискомфорте. Ни один сантиметр не остался без внимания. Он исследовал каждую часть моего тела. Каждый палец руки до подушечки, каждый палец ноги, боящийся щекотки, и все интимные места. Я снова затаила дыхание.

Пальцы Пэкстона слегка коснулись входа в мою попу, и мое тело напряглось. Один палец проник в меня и тут же выскользнул. Внимание, которое он уделял моему пульсирующему клитору, заставило меня застонать, и не раз, а при каждом проникновении в мою попу и прикосновении к увеличившемуся клитору.

Эндорфины снова выбили все рациональные мысли из моей головы. Я даже слегка отодвинула здоровую ногу. В этот момент он и остановился. Как раз тогда, когда я готова была позволить ему делать абсолютно все. Точка невозврата. Я не должна переживать из-за этого. Пэкстон не позволил мне добраться до нее, что уж думать о возврате. Он с легким давлением провел рукой по моим скользким складочкам и сфинктеру.

Мгновенная боль пронзила бедро, когда я выгнула спину, но ее легко было игнорировать. Мои губы раскрылись, и я боролась со стоном, когда Пэкстон раскрыл пальцами мои половые губы и легонько ударил по пульсирующему клитору. Возможно, мне нравилось наказание. Возможно, это было не так уж и плохо, после всего. Я изо всех сил пыталась держаться, сжимая руки в кулаки. Пэкстон остановился, как только я застонала, чувствуя приближение разрядки. Растущий оргазм, который я не получила.

Ублюдок.

Пэкстон ухмыльнулся и придвинулся к моей голове. Я видела выступающую из мокрых баскетбольных шорт эрекцию. Сначала я подумала, что он заставит меня сделать ему минет, но ошиблась. Он сполоснул мои волосы и аккуратно втер пену мне в голову, обходя мои шрамы. Один слева на голове, второй сзади у шеи.

К этому времени я была совершенно растерянная и неудовлетворённая. Вот оно. Это было мое наказание? Хорошо…

Пэкстон помог мне сесть и вытер все мое тело. Он поцеловал меня — жадно, страстно, с желанием — и был так нежен со мной, словно хотел меня, словно любил, но это было не так. Отстранившись, он передал мне костыли и ушел. Я в замешательстве покачала головой и, обнаженная, последовала за ним к кровати. Он расстелил постель и жестом приказал залезать, переводя взгляд с меня на кровать.

С этим у меня не было проблем. Я уже так хотела лечь. Он помог мне сесть на край и надеть ночнушку через голову. Не говоря ни слова, не предлагая трусики. Мой взгляд метнулся от выпуклости на его шортах к высокомерному взгляду. Он помог мне лечь и вернулся в ванную, оставив меня на показ. Я не видела нужды прикрываться, не после этой интимной ванны.

— Нет, я не хочу спать с ним. Без него так хорошо, — пожаловалась я, не ожидая громоздкого аппарата. Он проигнорировал меня и аккуратно поместил его под ногу, закрывая застежки, он пялился на мои побритые гениталии. Наклонившись, поцеловал меня в лоб, проводя пальцами по гладкости половых губ.

— Я вернусь через двадцать минут с твоими таблетками, — прошептал он, оставляя меня отдыхать.

— Что, мать твою, здесь происходит? — спросила я пустую комнату, когда дверь за ним закрылась. Это не настоящая жизнь. Все так запутано. Я лежала, не двигаясь. Ни один мускул не дрогнул, пока я ждала, погрузившись в размышления. Мне казалось, словно я ехала на каникулы, пролетая высоко над облаками. Я знала, что было что-то главное, что-то очень важное, о чем я забыла и не могла вспомнить. Так я себя чувствовала. Будто я вечно пыталась вспомнить, что забыла.

Может я не вспоминала, потому что не хотела. Возможно, мое подсознание защищало мозг от еще большей травмы. От Пэкстона Пирса. Хорошо было бы вспомнить хотя бы девочек. К счастью для меня, их детский возраст позволял с легкостью восполнить утраченное. За тот короткий промежуток времени, который я провела с ними, было понятно, что они не осознают происходящего. Не совсем. Черт, я сама не понимала. Знала, что это была не моя вина, но я была зла на себя не только за то, что забыла, что нас связывало, но и что эта связь вообще была. Я никогда не думала о них, находясь в больнице. Не скучала по ним. Совсем. Когда кто-то упоминал моих детей, я думала о них больше в стиле «что за черт». Словно я не могла иметь детей и переживала, что не полюблю их из-за их отца. Может моя томография через несколько дней даст нам больше информации. Улучшение.