Откашлявшись, он отошел на несколько шагов и остановился в простенке между двумя окнами, напротив полосатого дивана. Некоторое время он молча переводил взгляд с Эдварда на Джулию и обратно, потом сказал:

– Сядьте, прошу вас. Я хочу сделать несколько деловых сообщений, которые касаются всех присутствующих. Не беспокойтесь, это займет всего пару минут – а потом, если вы захотите, я уйду и больше уже не стану навязывать вам свое общество.

Его слова несколько озадачили Джулию, однако она решила не задавать лишних вопросов и, предупредив сестер, чтобы обнимались с Эдвардом осторожнее – рана еще не совсем зажила, – первая опустилась на лакированный стул. Сестрам пришлось сесть на диван, с двух сторон от Эдварда, чему обе были чрезвычайно рады, ибо майор Блэкторн завоевал их сердца еще в свой первый приезд в Хатерлей прошлым летом.

Когда все уселись, сэр Перран без дальнейших предисловий приступил к своим «деловым сообщениям», и с каждой его новой фразой изумление слушателей все росло. В числе прочего сэр Перран сообщил, что за время своего отсутствия в Брюсселе он официально вернул Джулии все права на Хатерлейский парк и передал карьер в совместное владение сестер Вердель. Каждой из сестер, включая и Джулию, он выделил весьма солидное приданое. И наконец, ему удалось быстро и весьма удачно уладить вопрос с разводом, в результате чего их с Джулией брак признан недействительным.

– Я мог бы также представить вам список моих бессчетных прегрешений перед вами, но боюсь, он окажется столь велик, что моей жизни не хватит на одно только перечисление. Мне остается лишь молить вас о прощении. – Договорив, он взглянул сначала на Эдварда, потом на Джулию.

– Я уже простила вас, сэр Перран, – тихо сказала Джулия.

– Даже… – неуверенно начал он, – даже несмотря на ту роль, которую я сыграл в трагической судьбе вашего отца? – Последние слова прозвучали неожиданно резко, будто он произносил обвинительную речь на суде.

Джулия отвела от него взгляд и стала смотреть на подол своего белого платья, расшитый нежно-голубыми колокольчиками. Воспоминание об отце наполнило ее сердце печалью. Наконец она сказала:

– Он был игрок. За то, какую выгоду лично вы извлекли для себя из его наихудшего порока, вам отвечать перед своей совестью. Но я прекрасно понимаю, что и без ваших усилий его жизнь могла бы окончиться точно так же. Только мама могла держать его в руках. Когда ее не стало, его уже ничто не привязывало к этой жизни. Так что, – она улыбнулась и взглянула сэру Перрану прямо в глаза, – вам придется самому замаливать свои грехи перед Господом.

– Да, пожалуй. – Печально кивнув, он, как показалось Джулии, еще больше поник под грузом, который ему предстояло теперь нести до конца жизни. Впрочем, он тут же как будто взял себя в руки, расправил плечи и обернулся к сыну.

– Что касается тебя, Эдвард, то я наконец занялся кое-какими вопросами, которые мне следовало решить уже давным-давно. Ты и твои потомки назначены наследниками моих земель и всего состояния. Дня через два мистер Ледок подвезет тебе все необходимые бумаги, их надо будет подписать. Я понимаю, что, причинив тебе столько зла, я вряд ли могу рассчитывать на твое прощение. – Тут его голос дрогнул, а глаза опять наполнились слезами. – Поэтому… да хранит тебя Господь.

Он развернулся и пошел к двери, не хромая и не опираясь на трость, потому что у него больше не было трости.

Хотя Аннабелла с Каролиной бросали на Джулию красноречивые взоры, словно умоляя задержать сэра Перрана, она молчала и даже не смотрела на своего бывшего мужа. Сейчас она видела только Эдварда и пыталась поймать его взгляд. Когда наконец ей это удалось, она прочла в нем столько всего, что случившееся через секунду совсем не удивило ее.

Когда сэр Перран уже подходил к двери, Эдвард наконец встал с дивана и окликнул его:

– Отец!.. Может быть, выпьем по бокалу хереса?

Каролина ахнула и зажала рот рукой, Аннабелла издала какой-то нечленораздельный звук. Когда Эдвард двинулся навстречу отцу, Джулия медленно поднялась со стула, и на ее ресницах заблестели слезы, так что ей опять пришлось прибегнуть к носовому платку. Каролина с Аннабеллой тоже встали и, подойдя к старшей сестре, обняли ее за талию.

– Сэр Перран стал совсем другой, – прошептала Аннабелла. – Когда он приехал к нам на Аппер-Брук-стрит, мы его просто не узнали.

– Думаю, он был таким всегда… в глубине души, – тихо ответила Джулия. – Наверное, все эти годы он выдавал себя за кого-то другого и только теперь стал самим собой.

Эдварду казалось, что каждый следующий шаг возвращает его на пять лет назад. Подходя к двери, он был уже не взрослым мужчиной, а мальчиком, который впервые видит своего отца. В последние недели он много думал о случившемся и был убежден, что никогда не сможет простить сэра Перрана по-настоящему. Но сегодня, когда Эдвард взглянул в эти серые страдающие глаза, полные искреннего раскаяния, что-то, видимо, сдвинулось в его душе, и все прошлые обиды предстали перед ним в каком-то новом свете… Да, теперь он мог простить сэра Перрана Блэкторна. Сделав последний шаг, он обнял его и прижал к своей груди.

– Сын мой!.. – пробормотал сэр Перран.

Позже, когда они все впятером, с бокалами хереса и лимонада в руках, сидели вокруг большого блюда с фруктами и Джулия рассказывала Аннабелле о том, что происходило в Брюсселе в день великого сражения, ею вдруг овладела столь неожиданная тревога, что она прервала себя посередине фразы.

– Где Элизабет? Вы мне так ничего и не сказали. Почему она не приехала? Она что, больна? – Увидев, в какое смущение ее вопросы повергли Аннабеллу, Каролину и сэра Перрана, она забеспокоилась еще больше. – О Боже! – пробормотала она. – Говорите же, что случилось!

– Джулия, – начала Аннабелла, покусывая губу. – Элизабет уехала в Италию. Мы не хотели тебе говорить, чтобы не огорчать сразу. Она все-таки решила, что должна вызволить своего друга.

Джулия смотрела на Аннабеллу, словно не веря.

– И что, она хочет оттуда перебраться в Северную Африку? К диким племенам?

Аннабелла и Каролина молча кивнули.

– Вы знали об этом? – спросила Джулия, оборачиваясь к сэру Перрану.

Он покачал головой.

– Когда я вернулся в Лондон, она уже неделю как уехала. Боюсь, что все мы тут совершенно бессильны.

У Джулии все вдруг поплыло перед глазами. В первую минуту она готова была сделать что угодно, сдвинуть гору, чтобы только вернуть любимую сестру и оградить ее от опасности. Но порыв этот быстро прошел, и на смену ему явилось понимание того, что Лиззи уже не ребенок и что принятое ею решение не вправе отменить никто, ни из каких благих побуждений. Поэтому вместо того, чтобы пытаться двигать гору, она извинилась и направилась в свою спальню. Тут она достала из шкатулки мамино кольцо с изумрудом и немного подержала его на ладони. Она уже знала, как поступит.

Вернувшись в гостиную, она вручила кольцо сэру Перрану и попросила немедленно переслать его Элизабет. На лице сэра Перрана отобразилось такое изумление, что она невольно улыбнулась.

– Думаю, Элизабет найдет, что с ним делать.

– Ты что же, даже не попытаешься вернуть ее домой? – воскликнула Аннабелла.

– И не подумаю, – ответила Джулия и, покосившись на Каролину, добавила: – Меня как раз недавно уведомили о том, что все мои сестры уже повзрослели. А Элизабет, помнится, и в детстве воли и упрямства было не занимать. Так что пусть уж она лучше обращает это свое упрямство против диких племен Северной Африки, а не против меня, если я попытаюсь вернуть ее домой.

Когда Аннабелла с Каролиной рассмеялись, а сэр Перран пообещал, что кольцо будет доставлено по назначению, взгляд Джулии остановился на лице Эдварда. Он улыбнулся, и они поняли друг друга. Когда, в какой момент было принято главное решение? Когда приехали сестры и сэр Перран? Когда они сидели за столом? Джулия пыталась и не могла вспомнить. Вслух она сказала:

– Должна также вас уверить, что я не намерена ни в чем уступать Элизабет, поэтому очень скоро, а точнее через месяц, я тоже сажусь на корабль и отплываю в Индию – надеюсь, в качестве жены Эдварда. Он только что получил полк, так что прошу любить и жаловать – перед вами подполковник Эдвард Блэкторн.

Аннабелла взвизгнула и, подскочив с дивана, кинулась обнимать Эдварда и Джулию, Каролина опять залилась слезами, а сэр Перран встал и поднял бокал за новое назначение своего сына.

Джулия смотрела на Эдварда. На душе у нее было наконец спокойно и хорошо. Любовь растекалась по ее жилам подобно хересу, отогревая озябшее сердце и загораясь румянцем на ее щеках.

* * *

Вечером, когда праздничный ужин с лордом и леди Тревонанс, сэром Перраном и сестрами закончился, Джулия осталась наконец наедине с Эдвардом. Отвечая на его пылкие поцелуи, она все время помнила об одном: ей выпала еще одна драгоценная возможность познать любовь и жизнь во всей ее полноте.

Спустя некоторое время Эдвард ослабил объятия, чтобы сказать:

– Поверь, ты не пожалеешь о своем решении.

Джулия невольно рассмеялась.

– Ошибаешься! Я буду жалеть о нем до конца жизни. Я ведь ужасная трусиха.

Эдвард опешил.

– Но, Джулия…

Она прервала его посередине фразы, быстро прижавшись губами к его губам, потом сказала:

– Видишь ли, вряд ли тебе стоит рассчитывать на то, что в Индии твоя жена вдруг забудет все свои прежние страхи. Не забудет и будет все время жалеть о свой горькой доле. Так что советую тебе приготовиться к самому худшему! Только не воображай, что ты можешь избавить меня от опасений за твою жизнь, – это не в твоей власти.

– Ах, вот ты о чем! Тогда я буду стараться избавить тебя хотя бы от мыслей о горькой доле.

– С мыслями ничего не выйдет, можешь даже не пытаться. Но если ты будешь любить меня… так, иногда… то обещаю: ты в жизни не услышишь от меня ни одной жалобы.