Джулия вздохнула. Итак, любовь опять бежит от нее. Хотя – о какой любви может мечтать старшая из четырех сестер? Пора уже забыть свои сердечные устремления и направить все силы на решение ближайшей задачи. С любовью или без, но она должна выйти за лорда Питера, и чем скорее, тем лучше.

Сейчас, чтобы внушить ему более глубокие чувства и подтолкнуть на решительный шаг, лучше всего было пококетничать с ним, например, высказать какой-нибудь комплимент по поводу его наружности. Но едва Джулия собралась это сделать, как поравнявшаяся с ними графиня Ховарт вежливо спросила лорда Питера о здоровье его родителей. Лорд Питер начал подробно отвечать на ее вопрос.

Когда леди Ховарт проследовала дальше, Джулия предприняла еще одну попытку. На сей раз она решила сказать ему, как ей нравится элегантная простота его шейного платка, – но она не успела произнести ни слова – лорд Питер отступил от нее на два шага, готовясь к танцу. Затем он обернулся, чтобы взглянуть на какую-то даму, у которой неожиданно начался приступ кашля, и заготовленный комплимент так и пропал. Джулия, с одной стороны, мучилась неловкостью оттого, что ей приходилось лицемерить, с другой – собственной бездарностью. Из всех концов залы доносилось радостное щебетание девиц, которые кокетничали, льстили и заигрывали с ухажерами направо и налево, – но, как видно, Джулия Вердель была начисто лишена этого таланта.

Не желая сдаваться, она все же попробовала начать еще раз.

– Я уже давно хотела сказать вам, лорд Питер, как мне… – Увы, слова о том, как изысканно его фрак подчеркивает ширину плеч, безнадежно утонули в звуках генделевского контрданса.

Правда, лорд Питер, повысив голос, переспросил, что она сказала, – но не могла же Джулия перекричать оркестр. В конце концов она смущенно улыбнулась и решила вовсе оставить бесплодные попытки флиртовать со своим кавалером. Вместо этого, как только они удалились на достаточное расстояние от оркестра, она завела обычную светскую беседу и начала с вежливым участием расспрашивать лорда Питера о здоровье его родственников, о его любимых занятиях и обо всем, что особенно занимало его самого. Результат не замедлил сказаться: она тут же стала гораздо раскованнее и получила удовольствие как от танца, так и от легкой дружеской беседы.

Однако к концу тура она имела не более оснований рассчитывать на скорый брак с лордом Питером, чем, к примеру, на тайный побег с распорядителем бала. Итак, думала она, что же теперь?

После контрданса лорд Питер, как того требовал заведенный порядок, отошел от нее, чтобы дать ей возможность побеседовать перед началом танца со следующим кавалером, а самому разыскать даму для следующего танца. Глядя ему в спину, Джулия гадала, чем закончится это вялое ухаживание.

Несколько позже, выходя из чайной комнаты в восьмигранный вестибюль, расположенный между двумя главными крыльями Дома балов и собраний, она издали заметила в дверях бальной залы вездесущего распорядителя в обществе приезжего офицера. Офицер, высокий и красивый, выделялся из толпы безукоризненной военной выправкой. В приглушенном свете вестибюля он показался Джулии смутно знакомым. Интересно, давно ли он в Бате? – подумала она. Синий, с красными лацканами мундир сверкал серебряными галунами и нашивками. У офицера была классическая фигура атлета: широкие плечи, тонкая талия, узкие бедра; под белыми шелковыми бриджами угадывались сильные мускулистые ноги.

Неожиданно для самой себя Джулия почувствовала странное влечение к этому совершенно чужому человеку; прежде за нею как будто ничего подобного не водилось. Она замедлила шаг и, торопливо раскрыв кружевной веер, стала обмахивать раскрасневшееся вдруг лицо.

Судя по темно-бронзовому оттенку кожи, офицер, очевидно, долго прослужил на Пиренейском полуострове. Серые глаза на загорелом лице казались особенно выразительными. Длинные, черные как смоль волосы были перевязаны на затылке черной ленточкой. Это тоже отличало незнакомца от остальных – в последнее время мужчины почти поголовно стриглись «под Брута», как отец Джулии, или «под херувима», как лорд Питер, – и сообщало его наружности неистовость, несколько необычную для такой обстановки. Пожалуй, больше всего он походил на героя байроновского «Корсара».

Цвет мундира принадлежал, по всей вероятности, полку легкой кавалерии. Джулии тут же вспомнился майор Эдвард Блэкторн – ее Эдвард, которого она не видела вот уже восемь долгих лет, хотя и писала и получала от него письма все это время. Даст Бог, когда-нибудь, когда война кончится, он найдет время заехать в Бат, к своему дяде, сэру Перрану Блэкторну, и, быть может, навестит тогда и обитателей Хатерлея. Впрочем, после изгнания Бонапарта майор был приписан к штабу Веллингтона, так что вряд ли он мог в ближайшее время возвратиться в родные края.

Внимательнее присмотревшись к незнакомцу, Джулия нашла в нем смутное сходство с Эдвардом, и от этого ей еще сильнее захотелось увидеть своего старого друга. Когда они последний раз виделись перед его отъездом, она была еще тринадцатилетней девочкой, а он бравым восемнадцатилетним лейтенантом. На прощание он обещал писать ей – и, кстати сказать, сдержал слово, – после чего задумчиво оглядел ее, сказал, что скоро она превратится в настоящую красавицу, и нежно поцеловал прямо в губы. К удивлению Джулии, губы у Эдварда оказались неожиданно мягкими. Даже сейчас, стоило ей, прикрывшись веером, дотронуться кончиком пальца до собственных губ, как забытое ощущение от того давнего поцелуя тут же вернулось к ней. Странно, думала Джулия: ведь прошло столько лет!.. Неужели восемь?

– Мисс Вердель! – Голос распорядителя бала оторвал ее от воспоминаний. – Мисс Вердель, у меня для вас отменный кавалер, мой новый знакомый! – Он спешил к ней, увлекая за собою офицера. – Позвольте представить вам племянника сэра Перрана, майора Блэкторна. Не знаю, помните ли вы его, но он только что о вас спрашивал и уверял меня, что в детстве вы с ним были неплохо знакомы.

Джулия изумленно воззрилась на подошедшего офицера. Возможно ли?.. Так вот почему эти серые глаза сразу же так привлекли ее!

– Эдвард?.. – боясь поверить, пролепетала наконец она. – Но… я думала, ты в Лондоне. Неужели это правда ты? Эдвард, ты снова дома!..

Ей вдруг сделалось необыкновенно легко, словно ее белые шелковые туфельки оторвались от пола и она поплыла куда-то…

Эдвард, в свою очередь, онемел от удивления.

– Ни за что бы тебя не узнал! – воскликнул он и одну за другой протянул к ней обе руки. – Джулия, малышка!

Забыв обо всем, она бросилась на грудь к Эдварду, а он обнял ее и крепко прижал к себе.

– Эдвард, Эдвард! Ты давно здесь? Как ты мог не заехать в Хатерлей?! Дай же я на тебя посмотрю!.. – Она отступила на шаг, но продолжала крепко держать его за руки, словно боясь отпустить. Мысли ее путались, как, впрочем, и слова. – Какой ты красавец в этом мундире! Дамы на балу будут от тебя без ума. Эдвард!.. Как благодарить тебя за все те письма, что я от тебя получала? Если бы ты знал, как они мне помогали! Негодник, почему ты сразу же не заехал к нам? Ах, Эдвард!.. – Она снова прижалась к его груди, орошая слезами синий мундир. – Знаешь, как я боялась, что тебя убьют?.. Но ты здесь, ты дома – и, значит, все хорошо.

Джулия не скоро бы высвободилась из его объятий, если бы не укоризненный взгляд распорядителя бала.

Сообразив, что ведет себя совершенно неприлично, она отскочила от Эдварда и почтительно присела перед строгим распорядителем.

– Ах!.. Прошу простить меня. – Попытка вытереть слезы ладонью мало что дала, и она готова уже была провалиться на месте от стыда, но тут Эдвард очень кстати вложил ей в руку свой носовой платок.

– Спасибо, – чуть слышно пробормотала Джулия. Кажется, их разговор уже начал привлекать всеобщее внимание. Многие из гостей, постоянно курсировавших по вестибюлю между бальной залой, игорной комнатой и чайной, остановились и откровенно разглядывали Джулию.

Впрочем, какое ей до них дело?.. Эдвард дома, он жив и здоров!.. И, смеясь сквозь слезы, она решительно вытерла нос и промакнула платком щеки и глаза.

Суровое выражение на лице распорядителя мало-помалу смягчилось.

– Н-да, мисс Вердель! Слава Богу, конечно, что Бонапарт отправился в изгнание и наши герои могут наконец-то возвращаться домой… Но если вы намерены и впредь с такой же горячностью бросаться в объятья ко всем приезжающим офицерам – боюсь, мне придется вычеркнуть ваше имя из списка гостей!.. – По снисходительной улыбке, которой сопровождались эти слова, Джулия поняла, что она уже прощена.

– Обещаю, что ничего подобного больше не повторится.

– В таком случае, – все еще улыбаясь, распорядитель значительно приподнял одну бровь, – полагаю, что майор Блэкторн не откажется от чашечки чаю?

Джулия тут же уловила намек и повела Эдварда в чайную.

В дверях она случайно обернулась и заметила маячившего невдалеке лорда Питера. Его лицо выражало крайнюю степень изумления. В какой-то момент у Джулии мелькнула мысль вернуться и познакомить его с Эдвардом, дабы ее поведение не было истолковано превратно, однако, чуть поколебавшись, она решила этого не делать. Сейчас ей важнее было остаться вдвоем со своим другом. Ну а если лорду Питеру это не понравится… Что ж, она постарается загладить свою провинность потом, после того, как они с Эдвардом вволю наговорятся.

Таким образом, переступая порог чайной комнаты, Джулия уже не думала ни о ком и ни о чем, кроме своего спутника. От радости, что они наконец-то свиделись, ее губы сами собою растянулись в улыбке. Ей столько всего хотелось выяснить, о стольком спросить, что она просто не знала, с чего начать, и наконец задала самый банальный вопрос: как долго он намеревается быть в Бате. Он отвечал, что пробудет в Монастырской усадьбе до конца августа, а потом вернется к Веллингтону в Париж.

– Целых два месяца! – От радости у нее даже перехватило дыхание. – Как замечательно! Значит, мы с тобой успеем наговориться? Обещай, что ты к нам приедешь! Отец будет счастлив тебя видеть, Элизабет тоже и Каролина с Аннабеллой… Правда, они вряд ли тебя помнят.