– Никто, – печально вздохнув, признала она. – Во всяком случае, никто из наших знакомых.

– Вот именно, – мягко отозвалась Джулия.

– В таком случае, – объявила Каролина, – я стану гувернанткой.

Джулия хмыкнула.

– Насколько мне помнится, ты, в отличие от Аннабеллы, всегда вздрагивала при виде детей. И, кстати, не забывай, что гувернанткам, как правило, не приходится возиться с лошадьми.

– Неважно, – сказала Каролина, упрямо сцепив руки на коленях. – Ты, кажется, говорила о долге – но разве это только твой долг? После папиной смерти мы все оказались в одинаковом положении, и все должны искать из него выход. Ну вот, я и ищу! Словом, я решила пойти в гувернантки.

– Нет, – задумчиво отозвалась Элизабет, – я на такие жертвы не способна. По мне, лучше уж обрить голову наголо. Или, еще лучше, постричься покороче – «под Брута», как сейчас модно, – переодеться в мужское и записаться на какой-нибудь корабль.

– А по-моему, надо все-таки открыть шляпную или швейную мастерскую, – заметила Аннабелла.

Джулия почувствовала, что и ей пора сказать свое слово.

– У меня есть гораздо более простое и мудрое решение, о каком я не могла даже мечтать. В последние годы я не раз мечтала о том, как какой-нибудь благородный и достаточно состоятельный человек вдруг пожелает связать свою жизнь с моей и, естественно, уладить все наши дела. И вот – мои мечты как будто начинают сбываться.

– Неужели? – Глаза Элизабет смотрели с недоверием и одновременно надеждой.

– Кто он? – воскликнула изумленная Каролина.

– А у него хватит денег, чтобы расплатиться со всеми нашими долгами? – спросила Аннабелла, выказывая практическую сторону своей натуры.

– Он безмерно богат.

Теперь все три сестры глядели на старшую в полнейшем недоумении. Джулия улыбнулась: ни одна из них даже не догадывалась, о ком речь. Впрочем, подумала она, ничего удивительного: неделю назад ей и самой не пришло бы в голову смотреть на сэра Перрана как на возможного жениха.

– Сэр Перран предложил мне стать его женой, – объявила она. – Скажу сразу: я намерена принять его предложение. Но прежде я хотела бы, чтобы вы поняли, почему я это делаю. Я уверена: никто, никто на свете не будет к нам так добр и великодушен, как он.

Это известие, по-видимому, окончательно сразило сестер.

– Как же можно? – в смятении воскликнула Элизабет. – Ты ведь любишь его родного племянника!

– Нет, нет!.. – качая головой, повторяла Каролина. Ее глаза опять заблестели.

– Не делай этого, – проговорила Аннабелла, тоже сквозь слезы.

Джулия растерялась. Такого решительного отпора она не ожидала.

– Ну полно! – как можно строже произнесла она. – Не понимаю, что в этом такого ужасного и почему вы все на меня так ополчились. Это же наилучшее решение! Умоляю вас, прекратите рыдать! Элизабет, Каролина, Аннабелла! Поймите, сейчас мне нужна ваша любовь и поддержка, а не ваши слезы. Я и сама, как вы догадываетесь, никогда не горела желанием выходить за человека старше нашего отца, но я знаю, что так должно быть и так будет. И, уверяю вас, я постараюсь быть счастлива с ним!

Элизабет, не говоря более ни слова, поднялась и вышла из комнаты. Аннабелла заплакала навзрыд.

Каролина, продолжая оторопело качать головой, склонилась вперед и горячо заговорила:

– Ты же его совсем не знаешь!..

– Что значит – не знаю? – воскликнула Джулия. – Я прекрасно его знаю! После папиной смерти прошли месяцы, и за все это время он один ни разу не оставлял меня.

– Блэкторн вернется, – сказала Каролина. – Я в этом ни капельки не сомневаюсь. Просто что-то нарушило его первоначальные планы, вот и все. Ты должна ждать. Он вернется и все тебе объяснит. Джулия, дождись его! Ты должна ему верить – ему, а не сэру Перрану!

Джулия была смущена, тем более что ей не часто приходилось видеть Каролину в таком волнении.

– Но почему, объясни мне, почему? – потребовала она. Тут Аннабелла зарыдала пуще прежнего, и Джулии пришлось на время отвлечься. Выхватив из рукава носовой платок, она сунула его младшей сестре, потом снова нетерпеливо обернулась к Каролине. – Мы знаем сэра Перрана много лет, и за это время не раз убеждались в его порядочности и великодушии. Как же ты можешь после этого ему не верить?

Каролина вздохнула и отвела глаза. Лицо ее приняло рассеянное выражение, словно она пыталась разглядеть ответ где-то внутри себя, но не могла.

– Не знаю, – пробормотала она наконец, – у меня просто такое чувство. Может, это оттого, что он за всю жизнь ни разу не был женат? Мне это кажется странным, какие бы причины он сам ни приводил в объяснение.

– Ты полагаешь, он… не любит женщин? – задумчиво спросила Джулия. Ей и самой в голову порой приходила та же мысль.

– Ничего такого я не полагаю, – краснея, возразила Каролина. – Но иногда я замечала, что он смотрит на тебя с каким-то… прицелом, словно взвешивает что-то в уме. Не знаю.

– Взвешивает в уме? – От неожиданности Джулия даже рассмеялась. – Интересно, на какую выгоду он может со мною рассчитывать? О наших плачевных обстоятельствах он знал давным-давно, еще до маминой смерти. Что, кроме искренней привязанности и доброты, может заставить мужчину сделать предложение девушке, если за нею тянется такой шлейф сплетен и долгов?

– Не знаю, – повторила Каролина и посмотрела Джулии прямо в глаза, отчего у той мурашки пробежали по спине. – Но только мне так кажется.

Некоторое время в утренней комнате слышны были лишь стихающие всхлипы Аннабеллы. Наконец, высморкавшись, младшая сестра подытожила разговор:

– Словом, ты выходишь за старика.

* * *

Эдвард так и не появился, и три дня спустя Джулия и сэр Перран венчались в старой норманнской часовне близ Монастырской усадьбы. На церемонии присутствовали только сестры невесты. Венчание прошло торжественно и печально: в знак траура по лорду Делабоулу все, включая новобрачных, были одеты в черное.

Таким образом, Джулия исполнила свой долг. Отныне она принадлежала сэру Перрану и намеревалась хранить верность супругу до конца жизни.

* * * На третий день после венчания Джулия стояла в библиотеке Монастырской усадьбы у столика с белой фарфоровой вазой посередине и составляла букет из красных роз с длинными стеблями. Окна библиотеки выходили на буковую аллею, ведущую к парадному крыльцу. Джулия тихонько напевала свою любимую балладу – «Как славно в лесах» – и старалась думать только о Монастырской усадьбе и о своих новых обязанностях хозяйки великолепного особняка. Когда посторонние мысли начинали слишком тревожить ее – а почти все они были об Эдварде, о том, куда он пропал, вернется ли и что подумает о ней и об ее замужестве, – она гнала их подальше от себя. К чему зря себя изводить, когда другого выхода все равно не было, думала она. Даст Бог, она будет счастлива в замужестве и Эдвард когда-нибудь простит ее и устроит свою жизнь.

Прервав на минуту свое занятие, Джулия окинула взглядом просторную библиотеку. Стеллажи с книгами, тянувшиеся от пола до потолка, свидетельствовали о широте интересов сэра Перрана. Шелковые занавески на окнах были розовато-кремовые, в тон лепнины на потолке. Вощеный пол был покрыт длинным – во всю комнату – ковром в кремовых, золотистых и синих тонах. Глядя на мягкие кресла у камина, обитые темно-синим бархатом, она почти зримо представляла, как долгим зимним вечером, уютно устроившись перед пылающим очагом, она погрузится в чтение какого-нибудь приключенческого романа, полного высоких мыслей и чувств. Судя по всему, ей предстояло провести немало часов за этим занятием.

Из-за окна донесся частый перестук копыт: по-видимому, кто-то спешил. Джулия машинально повернула голову – и покачнулась от неожиданности. Сомнений быть не могло. По гравиевой аллее к дому верхом на лошади подъезжал Эдвард.

Ее руки дрогнули, ваза упала и разбилась, красные розы упали в хлынувшую на пол воду.

15

Майор Блэкторн радовался как мальчишка. За короткое в сущности время он успел сделать очень много, и ему не терпелось рассказать обо всем Джулии.

Вернувшись в Сомерсет, он первым делом поспешил в Хатерлей, однако там ему почему-то был оказан весьма сдержанный прием. Григсон, вместо того, чтобы вразумительно объяснить ему, где Джулия, отослал его к Элизабет. От Элизабет он тоже мало чего добился. По всей видимости, она была слишком смущена его неожиданным появлением и поэтому не могла толком ответить ни на один вопрос, лишь сообщила, что ее сестра поехала в Монастырскую усадьбу и он непременно найдет ее там.

Но зачем надо было говорить об этом таким скорбным тоном? – недоумевал Блэкторн.

Сам он не видел ничего особенного в том, что его невеста отправилась в гости к его дяде: она всегда почитала сэра Перрана своим добрым другом. Непонятно было другое: отчего это все обитатели Хатерлея сделались вдруг так немногословны? Впрочем, решил он, скоро он увидит Джулию, она все ему объяснит.

Поручив свою лошадь одному из дядиных лакеев, Эдвард легко взбежал по ступенькам парадного крыльца, разделенного площадками из золотистого камня на три небольших пролета, торопливо поздоровался с Бистоном и тотчас спросил, где мисс Вердель.

Бистон удивленно приподнял одну бровь и, кажется, хотел не то переспросить, не то сообщить что-то, но потом, видимо, рассудив, что лучше воздержаться от лишних объяснений, ответил коротко:

– Полагаю, что она расставляет розы в библиотеке.

– Вот как, – улыбнулся Блэкторн. Значит, она украшает дядин дом. Как это похоже на нее – всегда заботиться о благе ближнего.

При мысли о Джулии, о том, какая она чудная, нежная и как мечтает скорее стать его женой, сердце его наполнилось радостью. Он отстранил Бистона, который собирался о нем доложить, и, перешагивая через две ступеньки, взбежал по лестнице.

В библиотеке он почти бегом устремился к Джулии и, едва успев заметить на ходу восхитительно изумленное выражение ее лица, заключил ее в объятья.