Невозможно было отгораживаться далее от этого настойчивого голоса. Джулия со вздохом обернулась к отцу и к лорду Питеру. Но мысли ее в эту минуту были так переполнены Эдвардом, что она лишь скользнула по сыну маркиза равнодушным взглядом и весьма сдержанно протянула ему руку.

– Добрый вечер, сэр Питер, – машинально произнесла она. Оказывается, лорд Питер уже вернулся в Бат, а она этого даже не заметила. – Надеюсь, вы простите мою рассеянность?

Тут случилось нечто непредвиденное. Когда она присела перед ним, сэр Питер поднес ее руку к губам и поцеловал с неожиданной пылкостью.

Джулия не верила своим глазам! Наверняка скоро вся зала начнет обсуждать этот страстный поцелуй. Прежде он не позволял себе ничего подобного, все его поцелуи были обычными проявлениями любезности. Джулия не знала, радоваться ей или досадовать. С чего это он вдруг так осмелел? Неужто наконец решился сделать предложение? Теперь, когда она уже не хочет этого предложения, но все так же отчаянно ждет его, невзирая на поспешные заверения Эдварда?

Когда, выпрямившись, он шагнул еще ближе к ней и уверенно взял ее за руку, ей вдруг сделалось ужасно смешно.

Неделю назад от такого особенного знака внимания она бы воспарила до небес. Теперь же, глядя на своего поклонника, она видела вместо карих глаз серые, вместо светлых кудрей длинные черные пряди, а приветливое, доброжелательное лицо лорда Питера и вовсе расплывалось перед ее глазами, превращаясь в бесформенную маску.

Эдвард.

Джулия зажмурилась, пытаясь отогнать от себя его образ, но от этого назойливый гул в ушах стал как будто еще сильнее. Что за ветер, куда он ее влечет, зачем? – рассеянно думала она, выходя на контрданс под руку с лордом Питером. Зачем Эдвард приехал в Бат? Без него все было бы так просто и понятно. К тому же, судя по всему, лорд Питер получил родительское благословение.

* * *

– Ах вы юная плутовка! – Сэр Перран подмигнул Элизабет Вердель и игриво сжал ее руку. – Разве можно так наговаривать на собственную сестру? – Он произнес это как можно беспечнее, чтобы собеседница не заметила душившей его ярости. Ему пришлось даже задержать дыхание, чтобы успокоиться и немного овладеть собой. После этого он снова с улыбкой обернулся к собеседнице.

– Вы мне не верите! – воскликнула Элизабет и победно улыбнулась. – Но я своими глазами видела их во вторник вечером! До этого он пробыл у нас почти весь день. Потом мы с младшими сестрами пошли переодеваться к ужину, но я забыла сумочку и вернулась за ней в Красную гостиную. Они были там… вместе, и это было прекрасно! Да, прекрасно – хотя, быть может, так и не принято говорить. Они стояли обнявшись и… Одним словом, Джулия любит вашего племянника. Лично я уверена, что она всегда его любила.

Несколько минут назад, когда Элизабет взволнованным шепотом сообщила сэру Перрану свою тайну, он не поверил, зная, что юная леди любит присочинить. Теперь, однако, он видел, что она говорит правду. Чтобы в этом убедиться, достаточно было взглянуть на рассеянную, словно хмельную Джулию, увидеть, как, встретившись со взглядом Эдварда, засияли над кружевным веером ее зеленые глаза и как потом веер скользнул по ее губам и, захлопнувшись, упал вниз.

Каменея от холодного бешенства, сэр Перран перевел взгляд на племянника. Щенок, как он похож на эту ничтожную женщину, свою мать. Давно уже пора сбить с него спесь!..

– Так вы не верите? – заговорщицким шепотом повторила Элизабет. Сэру Перрану очень нравилась ее решительность и прямота, и порой он даже подумывал о том, не остановить ли свой выбор на второй сестре. – Тогда зачем, по-вашему, она сшила себе такое… такое откровенное платье? Оно так облегает ее в танце, что не нужно даже увлажнять нижнюю сорочку, как делают некоторые дамы. Нет, прежде она никогда такой не была!

Сэр Перран отвел взгляд от племянника, вытащил из кармана темно-вишневого бархатного фрака носовой платок и закашлялся. Кашлять ему пришлось довольно долго: он не хотел, чтобы по его выражению проницательная Элизабет догадалась о его чувствах. При мысли о том, что все его планы могут разбиться из-за неожиданного увлечения Джулии, лицо его словно превратилось в неподвижную маску, и он никак не мог выдавить из себя улыбку, приличную для такого случая. Пришлось изобразить приступ кашля.

Проклятье! – думал он. Как она может выставлять напоказ свои чувства к этому офицеришке, подобно развратной лондонской куртизанке? Да и кому вообще могло прийти в голову, что она тоже подвластна страстям и желаниям? Ах, как это все усложняет!.. Он снова закашлялся.

– Сэр Перран, что с вами? Принести вам чашечку чаю? Вы так покраснели!

Милые голубые глаза смотрели на него с таким искренним участием, что он опять невольно подумал о том, не стоит ли ему пересмотреть свой выбор. Вздохнув, он откинулся на бархатную спинку стула и принялся привычно поглаживать набалдашник трости.

– Мисс Элиза, задай вы мне такой вопрос лет этак несколько назад, я бы тут же пригласил вас на танец, и вы бы убедились, что со мною все в порядке. Что особенного, если человек пару раз кашлянул? И не смотрите на меня так удивленно! Я уж вижу, вам кажется, что я дряхлый старик и никуда не гожусь, но, уверяю вас, это не так.

Элизабет улыбнулась, и ее нежное лицо словно осветилось изнутри. Все-таки сестры совсем не походили друг на друга. У Джулии, как и у ее отца, были золотисто-рыжие, летом с красноватым оттенком, волосы, прямой нос, овальное лицо и легкие дуги бровей над зелеными миндалевидными глазами. Черноволосая Элизабет, напротив, пошла в мать: те же черные с изломом брови, тот же милый, слегка вздернутый носик и упрямый подбородок, в точности отражавший ее нрав. Да, вот уж кому силы и упрямства не занимать, подумал сэр Перран.

Однако не она, а Джулия была облечена долгом старшей сестры и намеревалась исполнить его во что бы то ни стало. Увы, на Элизабет в этом смысле рассчитывать не приходилось.

– Скажите-ка мне, мисс Элиза, нет ли среди присутствующих кавалеров того, который бы растревожил ваше сердце?

Элизабет улыбнулась в ответ, глаза ее сощурились. Все-таки прекрасно, подумал сэр Перран, когда в девушке нет ни капли жеманства.

– Нет, здесь его нет… как, впрочем, и нигде. Я уже начинаю сомневаться, есть ли вообще у меня сердце. Единственный, к кому я довольно долго питала хоть какие-то теплые чувства, был мой друг, Чарльз Эверард. Помните его?

– Сын булочника? – удивленно воскликнул сэр Перран. – Вы меня разыгрываете!

Элизабет понизила голос.

– Пожалуйста, не говорите никому, потому что это тайна, но одно время мы с ним часами бродили по нашим холмам. Я тогда только-только научилась лазать по деревьям и распробовала вкус рыбы, которую он ловил в ручьях. А в четырнадцать лет он решил стать моряком, и теперь я получаю от него письма примерно раз в два месяца. Сейчас ему двадцать два, он плавает в Средиземном море, и мы с ним не виделись уже Бог знает сколько времени.

– И все же – вы не влюблены в него? – с интересом спросил сэр Перран.

Элизабет неожиданно прыснула.

– Я бы рада сказать, что влюблена, – представляете, как романтично было бы объявить подругам, что отец никогда не позволит мне выйти замуж за любимого, – но увы! Я люблю его просто как брата… Ну а вы, сэр Перран? Вы-то почему за столько лет не женились? Ведь вы наверняка замечаете, какими глазами смотрят на вас мамаши, у которых дочки на выданье. Помню, я еще была совсем маленькая, а уже понимала из разговоров взрослых, что многие возлагали на вас весьма нешуточные планы.

– Точнее, на мое состояние, – поправил он и сощурился, внимательно следя за ее лицом.

– Как вы сказали, не слышу? – Элизабет с невиннейшим видом приставила к уху ладонь. – При мне, во всяком случае, речь шла только о вашем обаянии, безукоризненных манерах и о том, как вы прекрасно танцуете.

Он улыбнулся. В этой девушке замечательно сочетались мудрость и простодушие. Когда-нибудь, подумал он, она станет отличной женой, если только ее суженый сумеет по достоинству оценить ее острый ум, прямоту и чувственность. Ведь как бы Элизабет ни осуждала старшую сестру за смелость фасона, сама она и в целомудренном белом платье выглядела не менее, если не более соблазнительно. Неважно, что прелестные выпуклости ее грудей прятались за рядами оборок, – зато от нее веяло такой безудержной силой, даже неукротимостью, что в былые годы сэр Перран, пожалуй, увлекся бы ею не на шутку.

На этом их разговор прервался, потому что к Элизабет подошел молодой человек и, краснея и запинаясь, пригласил ее на чашечку чаю. Сэр Перран с трудом сдержал насмешливую улыбку, однако Элизабет приняла приглашение с милой непосредственностью и, ослепительно улыбнувшись на прощание сэру Перрану, удалилась в сопровождении кавалера. Ах, зачем она не родилась чуть раньше! – снова подумал сэр Перран.

Что-то шевельнулось у него в чреслах. Странно, он даже не мог припомнить, когда у него в последний раз возникало плотское желание. Пожалуй, лучше было об этом не думать. Он вообще считал, что страсти суть ахиллесова пята мужчины, и уже много лет назад постарался изгнать их из своей жизни. Сейчас ему надо было думать о другом: как быть с Эдвардом Блэкторном.

И когда этот негодяй успел ее обольстить? От того, какими глазами он смотрел на танцующую Джулию, сэра Перрана стал опять душить гнев. Но неожиданно ему пришло в голову, что роман между Джулией и его племянником не только не помешает осуществлению его плана, но, напротив, придаст ему еще большую пикантность.

Сэр Перран сдержанно вздохнул. На лице его отобразилось полнейшее равнодушие, и даже самый внимательный наблюдатель не смог бы догадаться, какие страсти бушевали сейчас в груди баронета. Поистине он скорее задушил бы племянника собственными руками, чем позволил ему жениться на старшей дочери лорда Делабоула, – ибо ничто не должно было теперь стоять на пути его мести.