Валери Кинг - Покорившие судьбу

Бат, Англия

Июль, 1812

– И как только форейтор разбирает, куда ехать? – прокричала Джулия, пытаясь разглядеть дорогу сквозь залитое дождем смотровое окно.

Над западными графствами не по-летнему бушевала налетевшая с Атлантики гроза. Тяжелые капли лупили по крыше кареты, напоминая оглушительную барабанную дробь перед боем. Силуэт форейтора расплывался, сквозь пелену дождя лишь с трудом можно было различить обвисшие поля его шляпы и сгорбленную мокрую спину.

– Его и самого-то едва видно! – продолжала Джулия. – Не понимаю, куда он так гонит?

– Он, кажется, у нас недавно, – заметила леди Делабоул. – Может, просто не знает, какие на этой дороге крутые повороты? – Покосившись на Джулию, она улыбнулась. – Правда, я не уверена, что тебя это сейчас утешит.

Джулия кивнула в ответ.

– Сейчас, пожалуй, меня ничто не утешит. От этого барабанного грохота у меня душа в пятки ушла!

Джулия Вердель и ее мать леди Делабоул ехали в гости к своему сомерсетскому соседу, сэру Перрану Блэкторну. Сэр Перран проживал в пяти милях к югу от Бата и примерно на таком же удалении от родового поместья лорда Делабоула. Проселочная дорога вдоль карьера была, конечно, короче главного тракта королевской почты, но тракт все же содержался в лучшем состоянии, и обе дамы давно уже пожалели, что в такую непогоду решили сократить путь, а не поехали по хорошей наезженной дороге.

Гроза все набирала силу, и Джулия, восемнадцатилетняя девица, месяц назад уже танцевавшая на своем первом балу, казалась сама себе маленькой и беспомощной. Чтобы хоть как-то совладать с собою и не броситься по-девчоночьи в материнские объятья, она изо всех сил сцепила на коленях обтянутые перчатками руки.

– Подъезжаем к карьеру, – сообщила леди Делабоул. – Да, напрасно мы выбрали эту дорогу. Очень уж она узкая, да и поворот за поворотом… Думаю, ехать еще не меньше мили. О Господи, никогда не бывало, чтобы от ливня карета так гудела! – Она возвела глаза к потолку, словно ожидая увидеть в нем пробоину, потом снова повернулась к окну. – Надо бы, пожалуй, отворить дверцу и крикнуть форейтору, чтобы ехал помедленнее.

– Нет-нет, ни в коем случае! – взволнованно воскликнула Джулия и, оглядев восхитительную шляпку на черных, с едва заметной проседью, кудрях матери, улыбнулась. – Разве можно, чтобы такой бесподобный шедевр Габриелы размок под дождем?

Шелковая сапфирово-голубая шляпка с белыми лентами была украшена роскошным страусовым пером, по широкому переднему полю вилась нитка мелкого жемчуга. У личной служанки леди Делабоул, французской беженки, была легкая рука и безупречный вкус. Джулия нередко вздыхала о том, что не она хозяйка Габриелы.

– Да, милая шляпка! – Леди Делабоул прищурилась, и в углах ее глаз собрались мелкие морщинки. Рука ее в желтой лайковой перчатке мягко скользнула по белоснежному перу.

– Может, как-нибудь одолжите мне Габриелу? – спросила Джулия, стараясь не замечать новой вспышки молнии и громового раската над головой. – Хотя бы ненадолго… Моя Анна совсем не умеет украшать шляпки, да и со щипцами, кажется, не в ладах. От ее завивки у меня волосы курчавятся сверх всякой меры.

– Твои волосы курчавятся, потому что они рыжие и вьются от природы и потому что воздух сейчас влажный: дождь льет без конца. Так что нечего тебе зря хулить Анну и зариться на мою Габриелу! – Однако озорной огонек в глазах леди Делабоул не вязался со строгостью слов.

Вот так всегда, подумала Джулия, и на сердце у нее привычно потеплело. С детства, сколько она себя помнила, их с матерью связывали дружеские доверительные отношения, каких не знала в семье ни одна из ее подруг. Это, впрочем, было не удивительно: леди Делабоул обладала редкостным талантом вносить в жизнь своих ближних красоту и покой, а ее природное достоинство и доброта давно стали притчей во языцех.

К тому же, хотя ей исполнилось уже тридцать восемь, она все еще не утратила своей красоты. У нее были ясные голубые глаза, вздернутый носик и милая ямочка на подбородке. Джулия не раз жалела, что она не похожа на леди Делабоул. Двум средним сестрам – Элизабет и Каролине – повезло больше: они пошли в мать; сыновья, Фредерик и Роберт, тоже. Джулии же и самой младшей, Аннабелле, достались отцовские рыжеватые волосы, зеленые глаза и прямой нос.

Семейство лорда Делабоула имело в обществе высокую репутацию и хорошие связи, так что дети могли с полным правом рассчитывать на счастливое устройство в жизни.

Дождь как будто немного поутих, и поездка продолжалась спокойнее.

– Вот видишь, гроза постепенно отходит. – Некоторое время леди Делабоул, щуря голубые глаза, смотрела в окно, потом со вздохом обернулась к дочери. – Признаться, я взяла тебя сегодня с собой не без умысла, – начала она, и в ее взгляде появилась неожиданная озабоченность. – Я давно собиралась побеседовать с тобой… о многом, но без конца оттягивала разговор. Наверное, я просто не знаю, как лучше подготовить тебя и сестер к тому, что может ожидать вас в будущем. Англия, конечно, богатая страна и прокормит вас, и ваших детей, и даже внуков… но только если мне удастся сейчас как-то выправить наши дела. На будущей неделе я намерена переговорить с поверенным о вашем приданом. Разумеется, каждая из вас получит часть драгоценностей, доставшихся мне от мамы. И все же… – Леди Делабоул растерянно умолкла, словно не зная, как продолжать.

Слова матери немало озадачили Джулию. Речь как будто шла о каких-то серьезных трудностях. Но разве такое возможно? Ведь их семья богата, у них большой старинный особняк в Сомерсете и прекрасный дом в Бате. В Хатерлейском парке полно слуг, а усадьба, совсем недавно благоустроенная по проекту знаменитого Хамфри Рептона, стала еще лучше, чем прежде. Тогда что это за «дела», которые надо «выправлять»?

– Я не понимаю, – обескураженно призналась Джулия. Втайне ей хотелось, чтобы разговор на том и закончился. От беспрерывного грохота и сверкания кругом она и так чувствовала себя неважно, но это чужое озабоченное выражение на мамином лице тревожило ее гораздо больше.

– Жизнь моя протекала спокойно, – продолжала леди Делабоул, все еще не объясняя, к чему клонит. – Все мои дети выжили, и я не устаю благодарить небо за это счастье. Лишь в последнее время у меня появилось подозрение… – Она осеклась. – Впрочем, полагаю, мы успеем оградить себя от возможных неожиданностей. Я хочу уже сегодня, как только мы вернемся домой, поговорить с тобою о том, как тебе лучше устроить свою жизнь, и… и ответить на все вопросы, какие ты пожелаешь мне задать. Уверена, что очень скоро ты влюбишься без памяти в какого-нибудь из своих восторженных поклонников. И то сказать, некоторые уже год, а то и больше ходят за тобою по пятам и часами декламируют восторженные оды. – Леди Делабоул ласково потрепала дочь по щеке, и Джулия почувствовала, что краснеет.

– Когда вы говорите о моих кавалерах в таком тоне, все они кажутся ужасно глупыми… Но мне все равно нравится принимать их ухаживания.

– И принимай на здоровье! Уверяю тебя: как только мужчина взваливает на себя обязанности супруга и отца семейства, все рифмы, которые он когда-то заучивал ради своей возлюбленной, очень быстро вылетают у него из головы. Помню, однажды, примерно через год после свадьбы – у нас как раз родился Фредерик, – я попросила твоего отца почитать мне что-нибудь из Мильтона. Увы, в ответ я услышала весьма красноречивый храп. Больше я не обращалась к нему с подобными просьбами – и думаю, что он и поныне мне за это благодарен.

– Вы… любите его? – неловко спросила Джулия и тут же пожалела об этом, хотя вопрос давно уже волновал ее.

По красивому лицу леди Делабоул пробежала едва заметная тень.

– Да, конечно, – ответила она.

От того, как бесцветно прозвучало это «да», Джулии сделалось грустно.

Леди Делабоул отвернулась к окну.

– Посмотри, карьер виден даже в такой дождь. Он очень глубокий и тянется далеко. Почти весь камень из него пошел на строительство домов в Бате. Кстати, наша семья – особенно в последние годы – обязана своим благополучием прозорливости твоего прадедушки, который выкупил карьер у отца сэра Перрана. Поистине счастливое приобретение: во всяком случае, после него состояние Делабоулов перестало так стремительно таять.

– Я этого не знала, – смущенно пробормотала Джулия. До сих пор она пребывала в уверенности, что богатство Делабоулов свято и неисчерпаемо. Известие о том, что в последние годы семья жила за счет карьера, явилось для нее неприятной неожиданностью: ведь все ее знакомые смотрели на «торговые» деньги с нескрываемым презрением. Все вдруг странно поплыло у Джулии перед глазами, как будто мир вокруг нее покачнулся и начал меняться – ей же хотелось, чтобы все в нем оставалось по-прежнему.

– Значит, все папины деньги берутся из карьера? – в замешательстве пробормотала она.

Карету тряхнуло на колдобине, мать и дочь разом взвизгнули, но тут же смущенно рассмеялись.

Леди Делабоул снова отвернулась к залитому дождем окну.

– Да, если не считать доходов от сдачи земель в аренду. Прежде у него также была порядочная сумма в ценных бумагах, но она уже… Впрочем, неважно. Достаточно сказать, что без карьера мы бы давно остались без гроша. Боже, дождь опять усиливается! Скорее бы уже кончились холмы. – Вздохнув, она продолжала: – Четвертый виконт Делабоул завязал деловые отношения с неким мистером Вудом, который проектировал добрую половину домов в Бате. После этого еще много лет карьер был обеспечен заказами. Виконт рассчитывал также договориться о поставках камня в Лондон, но, к несчастью, столичные архитекторы сочли здешний камень недостаточно прочным. Недавно до меня дошли слухи о том, что карьер достался твоему прадедушке не вполне честным путем… Но это такая старая история, что, полагаю, теперь она уже не имеет значения. Спуск в карьер проходит по земляной насыпи – мы как раз сейчас к ней подъезжаем. Я знаю, что в детстве вы с Эдвардом Блэкторном и его братьями излазали вдоль и поперек все холмы над Хатерлейским парком, – не отпирайся, мне было прекрасно известно, где вы пропадали целыми днями! Но скажи, спускались ли вы вниз?