Приветливо улыбаясь, она направилась к другой группе гостей. А Луциан подумал, что семейство Сары отличается удивительной кровожадностью. Сама миссис Харкур умело обращается с ножом, вероятно, ее мать тоже, брат сначала бьет, а потом начинает задавать вопросы, отец излучает едва сдерживаемую угрозу, а невестка обещает выпустить ему кишки наружу.

Он наполнил тарелку холодными мясными закусками и салатом и вышел на террасу, надеясь спокойно подумать. Но едва он успел сесть и послать лакея за элем, как пришлось снова встать, поскольку к его столу подошла хозяйка дома.

– Не вставайте, лорд Кэннок. – Леди Элдонстоун, одетая в элегантное зеленое платье, опустилась на соседний стул, и Луциан восхитился ее красотой. Ее шелковистые темные – почти черные – волосы, золотистая кожа и выразительные зеленые глаза производили неизгладимое впечатление. Интересно, она тоже станет ему угрожать, подумал Луциан, отчетливо понимая, что не сможет говорить с женщиной так же, как с ее мужем и сыном.

– Расслабьтесь, лорд Кэннок, я доверяю своей дочери, – без каких либо вступительных фраз сказала она, разламывая булочку.

– Спасибо, – пробормотал он и замолчал, не в силах придумать тему для разговора.

Он впервые беседовал с матерью своей любовницы, и новый опыт ему не понравился, поскольку противоречил понятиям джентльмена. Если он связывался с женщинами, то это были, как правило, его ровесницы, искушенные в жизни вдовы, жившие независимо, вдали от родственников. Сара тоже была по-своему искушенной женщиной, но он не рассчитывал на столь близкие контакты с остальными членами ее необычной и слишком откровенной семьи.

– Мне понравилась ваша сестра. Очаровательная девочка. Не волнуйтесь, все будет хорошо, – добавила леди Элдонстоун.

– Я надеюсь. – У Луциана возникло чувство, что, даже если что-то пойдет не так, эта женщина найдет способ все исправить.

– Расскажите мне, что вы думаете о Сэндбее, – предложила она, когда к столу подошла пара среднего возраста. – Доктор Голуэй, миссис Голуэй, прошу вас, присаживайтесь. – Она представила гостей друг другу и пояснила, что лорд Кэннок и его сестра отдыхали на курорте, где живет Сара.

– Говорят, это очаровательное место, – возбужденно заговорила миссис Голуэй. – Я все время твержу мужу, что мы обязательно должны там побывать. А какое у вас сложилось впечатление, лорд Кэннок? Там, вероятно, можно развлечься без всего того, о чем говорят в Брайтоне. – Она понизила голос. – Аморальность и порок. Это шокирует.

– Я определенно не заметил там никакой аморальности, – сказал Луциан, и это была правда. Единственный аморальный акт, о котором ему было доподлинно известно, совершил он сам. Но об этом едва ли стоило рассказывать. Его тело моментально отреагировало на воспоминание, и он сконцентрировался на серьезном лице миссис Голуэй. – Это маленький городок, очень тихий и удивительно приятный. Именно это нужно было моей сестре, у которой были проблемы со здоровьем. Свежий воздух, покой, незамысловатые развлечения.

Сара тем временем беседовала с Грегори, который изо всех сил старался не смотреть на Маргарет, которой удалось избавиться от леди Фицхью, и к ней тут же присоединились Хитчин и Петерсон. Луциан знал, что должен выказать неодобрение тем, что его юная сестра так долго находится в компании молодых джентльменов. Они нашли для нее место за столом и теперь наперебой снабжали легкими закусками и лимонадом. Но если их пригласили в этот дом, вероятно, им можно доверять. К тому же они слишком молоды, и едва ли от них может быть какой-то вред. Кроме того, небольшой флирт пойдет даже на пользу. Он отвлечет внимание от ее отношений с секретарем брата.

Взрыв веселого смеха заставил Луциана повернуть голову к группе из четырех юных девиц, едва ли намного старше Маргарет, которые сидели за столом и болтали. На них были модные утренние платья, очень дорогие – явный признак того, что в предстоящем сезоне они станут товаром на ярмарке невест.

«О господи, но ведь они совсем дети», – подумал он, наблюдая, как девушки хихикают и бросают завистливые взгляды на двух юных джентльменов, составивших компанию Маргарет. Только теперь он осознал, что инстинктивно всегда избегал общества невинных дурочек. Его социальная жизнь в Лондоне проходила в основном в клубах. Периодически он, разумеется, принимал приглашения на званые обеды, балы, приемы и другие развлекательные мероприятия, но там общался с мужчинами своего возраста, семейными парами, независимыми вдовами – в общем, со всеми, кроме одетых в платья пастельных тонов юных девиц, пребывающих под неусыпным надзором своих беспокойных и честолюбивых мамаш.

Из этих юных леди он должен выбрать жену? Свою жену? Он вгляделся в прелестные личики, не отмеченные жизненным опытом. Он подозревал, что эти хорошенькие головки нечасто посещали умные мысли… если посещали вообще. Как тут выберешь? Кто может сказать, какая из них станет умной женщиной с характером, с которой захочется провести всю оставшуюся жизнь и которая станет матерью его детей?

Теперь его внимание привлек смех в другой стороне террасы. Луциан обнаружил, что непроизвольно улыбается, глядя на Сару, все еще беседующую с Фарнсуортом. Интересно, что такого ей сказал его серьезный, как правило, даже чопорный секретарь? Но, как отметил Луциан, юноша продолжил свой рассказ, и она сразу стала серьезной.

Умная, многогранная, преданная, красивая и, теперь Луциан это знал точно, чувственная и желанная. Какого черта он должен жениться на одной из этих похожих друг на друга, как горошины, безмозглых дурочек, если его спутницей жизни может стать эта женщина? Она занимает такое же, как он, положение в обществе, ее полюбила Маргарет…

– Мы вас почти не видели в Лондоне в этом сезоне, лорд Кэннок. – Леди Элдонстоун вывела его из задумчивости. Или он слишком откровенно пялился на ее дочь?

– К сожалению, у меня были дела на континенте. Сначала в Брюсселе, потом во Франции, – сказал он, недоумевая, почему вдруг она подняла тему, которую Сара ей должна была описать в письме.

– Во Франции с вашим секретарем произошел тот самый несчастный случай, в результате которого он лишился глаза?

Ах вот оно что! Сцена разыгрывается для двоих гостей, сидящих с ними за столом.

– Да, в Лионе. Ему не повезло – оказался не в то время, не в том месте. Он проходил мимо ремонтируемого дома, и на него посыпалась с крыши черепица. Счастье, что он не погиб на месте. Я не уверен, что можно было его допускать к работе так скоро, а сестра прямо утверждает, что я бесчувственный тиран и рабовладелец. Но он сам настоял на возвращении к работе и неплохо справляется.

Эти слова дали ему повод еще раз взглянуть в сторону стола, где сидела Сара. Она будет идеальной маркизой. От магазина, разумеется, придется отказаться, но, когда они поженятся, у нее пропадет желание вести себя столь экстравагантно.

Он привстал, когда Голуэи закончили еду и удалились, встретился взглядом с одной из юных красавиц и одарил ее братской улыбкой. Девушка, судя по всему, была слегка ошеломлена.

– Бедные маленькие птички в золотой клетке, – проговорила леди Элдонстоун, когда он снова сел. Судя по всему, она заметила, куда он смотрит. – Они не могут расправить крылышки. Им дозволяется только порхать с одного цветка на другой, показывая свое безупречное оперение и распевая банальные песенки.

– Вы не одобряете порядок выхода молодых леди в свет?

– Я выросла при королевском дворе Индии. Во многих отношениях там девушек ограничивали ничуть не меньше. Но никому и в голову бы не пришло требовать, чтобы я казалась невежественной, слабой и беспомощной.

– И вы воспитывали дочь, как считали нужным?

– Конечно. Сара независима, и ее стандарты очень высоки, хотя многие назовут их нетрадиционными. Она вышла замуж по любви за человека науки, чего я никак от нее не ожидала. Вероятно, ей требовалось убежище в странном мире, в котором она неожиданно оказалась. Они были очень счастливы, пока он не позволил возобладать над разумом тем примитивным инстинктам, к которым вы, мужчины, так склонны. – Она положила на стол салфетку и собралась встать. Луциан вскочил и отодвинул для нее стул. – Спасибо. – Она накрыла его руку, лежавшую на спинке стула, своей. – Нелегко простить человека, которого ты любишь, если он позволяет себя убить и делает это ради тебя. Еще труднее простить себя, поскольку чувство вины оказывается сильнее доводов рассудка. – С этими словами женщина удалилась.

Последний выстрел предназначался ему? Луциан не знал, нашлось ли у Сары время рассказать матери о Маргарет больше, чем было написано в письме. Но как тогда леди Элдонстоун догадалась, что он мучается виной? Немного подумав, он пришел к выводу, что эта женщина умеет читать мысли. Быть может, в Индии это не редкость?

Луциан остановился у стола Сары, и она ему вежливо улыбнулась. Такие же улыбки она дарила всем гостям. Но в глубине ее серых глаз горел огонь, предназначенный специально для него. Нет, он точно лишился рассудка, если задумался о женитьбе на этой женщине. Ему с детства внушили, что жена – это большая ответственность. Ее необходимо охранять, защищать от малейшего дуновения холодного ветерка. Но только Сара всего этого не желала. Она всерьез считала его заботу и желание защитить навязчивой опекой, проявлением мужского деспотизма. Интересно, она тоже считает, как и ее мать, что эти незамужние девицы всего лишь птички в золотой клетке? А что означает для нее брак? Другую клетку?

Смерть ее мужа, это, конечно, трагедия. Но он считал ее неизбежным риском. Харкур был джентльмен, а значит, если оскорбили его жену, у него был только один выход. У него тоже не было иного выхода, когда Маргарет, еще совсем ребенок, влюбилась в неподходящего человека – только запретить брак. Пусть он повел себя не лучшим образом… это еще мягко сказано… но это не меняет самого основополагающего принципа. Не мог он и винить Элдонстоуна и Клира за проявленную к нему враждебность.