Элоиза Джеймс - Покоренный ее красотой

Выйдя из гостиной, Линнет направилась в комнату своей матери, единственное место в доме, где она была уверена, что ее не потревожат.

Здесь немногое изменилось со дня смерти хозяйки. Это был все тот же украшенный цветами будуар, что и при жизни Розалин, за исключением такой важной детали, как жизнерадостная красавица, обитавшая в этой комнате.

Женщина, которая пользовалась привязанностью мужа, несмотря на ее неверность. Которая внушала любовь всем мужчинам, попадавшим в ее орбиту.

И которая любила Линнет не только за ее красоту.

Линнет села за туалетный столик точно так же, как она сидела здесь в четырнадцать лет, сраженная внезапной смертью матери. На серебряных щетках лежала пыль. Надо напомнить Тинклу, чтобы горничные убирали комнату тщательнее, мелькнуло у нее в голове.

Она прошлась пальцем по каждой из щеток, вспоминая, как ее мать сидела перед этим зеркалом, расчесывая волосы, и хохотала над тем, что ей рассказывала Линнет. Никто так не смеялся над ее шутками, как ее мать. У Розалин был настоящий дар заставлять людей чувствовать себя самыми остроумными на свете.

Линнет вздохнула. Ее матери понравилась бы шутка о паруснике и пристани.

А затем Розалин припудрила бы носик и помчалась на свидание с какими-нибудь восхитительным мужчиной, все еще весело поблескивая глазами.

Оставив щетку, Линнет подняла глаза на портрет матери, висевший на стене, и улыбнулась. Даже не глядя в зеркало, она знала, что у нее на щеке появилась точно такая же ямочка, как у Розалин на портрете. Те же белокурые локоны, те же голубые глаза, тот же капризный рот, похожий на спелую вишню. Точная копия своей матери.

Хотя не совсем.

Линнет знала, что унаследовала очарование своей матери. Стоило ей улыбнуться, и редкий мужчина не застывал на месте с остекленевшим взглядом. Зенобия называла это «фамильной улыбкой» и говорила, что это их главное наследство. Но чего Линнет не могла, так это…

Следовать дальше.

Ей даже не нравилось целоваться, если уж быть честной до конца.

Поцелуи вызывали у нее неловкость, а слюна отвращение.

Оставалось лишь надеяться, что в один прекрасный день в бальный зал войдет мужчина и она поймет, что сможет терпеть его поцелуи. Но за весь сезон никто не вызвал у нее подобной уверенности. Вот почему она напропалую кокетничала с принцем.

Ухаживание принца избавляло ее от необходимости флиртовать с другими мужчинами. Они понимали, что ею движет, и не считали ее поведение грубым. К тому же в свободные мгновения Линнет одаривала их поощряющими взглядами, чтобы удержать вокруг себя толпу поклонников. Эта игра заставляла ее чувствовать себя как на сцене, а ля Зенобия.

Кто бы подумал, что апофеоз всего этого – качество, характеризующее ее мать, как ничто другое, – полностью отсутствует у единственной дочери Розалин?

И тем не менее это было так.

Линнет не только не желала мужчин, они ей даже не слишком нравились.

Они были крупными, волосатыми и источали резкие запахи. Даже ее отец, которого она любила, вел себя как ребенок. Он постоянно жаловался и придавал слишком большое значение условностям. Мужчины, как малые дети, подумала она. А кто может желать маленьких мальчиков?

И что бы ни говорила ее мать о жеребцах, мужчины – жалкие создания.

Этот вывод навел Линнет на интересную мысль. Если граф не способен иметь детей…

Значит, он не способен и на все остальное.

Им не придется целоваться. Ей не придется мириться со всем тем, что подразумевалось под жеребцами и что годами (спасибо, мама!) вызывало у нее ужас и отвращение.

Единственное, что от нее требуется, – это притворяться, будто она в положении, достаточно долго, чтобы выйти за него замуж, а затем сделать вид, что она потеряла ребенка.

Линнет никогда не встречала мужчину, которого она не могла бы настроить на добродушный лад. В конце концов, она научилась этому у настоящего виртуоза. Ее отец всегда пребывал в хорошем настроении, даже когда ему пришлось вышвырнуть из дома учителя французского дочери и выкинуть другого любовника жены из своей новой кровати.

Собственно, она могла бы привести убедительные аргументы в пользу этого брака и для Пирса Йелвертона тоже. Начать с того, что она никогда ему не изменит. Мужчина с его изъяном должен опасаться подобной возможности.

Пожалуй, она лучшее, на что он мог бы надеяться: красивая и добродетельная. Почти святая, если уж на то пошло.

Линнет встала и окинула взглядом комнату своей матери.

– Я скучаю по тебе, – сказала она, обращаясь к смеющемуся портрету на стене. – Я так скучаю по тебе. – Но слова надрывали ей сердце, и она поспешно вышла из комнаты.

Тем же вечером за ужином отец сообщил Линнет, что герцог Уиндбэнк ухватился за его предложение с недостойной поспешностью.

– Он явно слышал о тебе. Ты была права, Зенобия. Его ничуть не обескуражил небольшой скандал, связанный с Линнет.

– Линнет была предметом светских разговоров, – заметила Зенобия, – задолго до несчастливых событий прошлого вечера.

– Не поверишь, но его больше интересовало ее образование, чем внешность. Я сказал ему, что Линнет получила все необходимое образование, которое полагается светской девушке, и что она самая умная женщина из всех, кого я знаю. Кажется, это его удовлетворило. Не представляю себе, почему он не женился снова. Его жена давным-давно сбежала во Францию. И прихватила с собой парня.

– Чего еще ждать от француженки? – фыркнула Зенобия. – Он развелся с ней. По слухам, это обошлось ему в две тысячи фунтов стерлингов, но он так и не воспользовался своей свободой. – Она покачала головой. – За это время он мог бы наплодить целый выводок наследников.

– Чего я не люблю, так это одержимости, – сказал лорд Сандон. – Герцог просто помешан на монархии, если вас интересует мое мнение. Он сказал мне, что его прабабка с отцовской стороны состояла в близких отношениях с Генрихом Восьмым.

– Это не тот король, у которого было шесть жен? – поинтересовалась Линнет.

– И который убил их, – отозвалась Зенобия с явным удовольствием, взмахнув своей вилкой. – Совсем как Синяя Борода, не считая того, что все это правда.

– В любом случае Уиндбэнк счастлив, что в его жилах течет кровь Тюдоров, а теперь он получит кровь Ганноверов[4] через нашу Линнет, – сказал виконт, осушив бокал. Он выглядел намного бодрее, чем утром. – Хорошо то, что хорошо кончается. Когда-нибудь мы оглянемся на этот эпизод и посмеемся вместе.

Линнет не разделяла его уверенности.

– Полагаю, ты послала записку принцу, – сказала Зенобия, обращаясь к Линнет.

Линнет кивнула, хотя не сделала ничего подобного.

– Мы встретимся в Воксхолле сегодня вечером. – На самом деле она собиралась вздремнуть в карете, катаясь вокруг Лондона.

– В Воксхолле? – переспросила Зенобия, не веря собственным ушам. – Хорошо, если выдастся теплая ночь, но это довольно странное место для свидания. Он мог бы отвезти тебя в какое-нибудь королевское гнездышко.

– Пожалуй, – согласился виконт. – Но утром ты должна быть здесь, Линнет. Уиндбэнк желает познакомиться с тобой. Я сказал ему, что мы хотели бы отправить тебя в Уэльс как можно скорее. Не вижу смысла торчать в Лондоне.

В их семье ее мать всегда служила предметом осуждения за нарушение правил морали. Но порой Линнет казалось, что ее отец не менее аморален. В более жалком смысле, если уж на то пошло.

– Признаться, все получилось лучше, чем могло быть в любом другом случае, – продолжил ее отец. – В конце концов, Август никогда бы не женился на тебе, и на брачном рынке нет ни одного герцога в этом году. А Марчент когда-нибудь унаследует герцогскую корону.

– Линнет могла сделать лучшую партию, чем хромой недотрога, – возразила Зенобия. – Как я понимаю, герцог намерен получить специальное разрешение?

Виконт кивнул:

– Конечно. Он принесет его с собой завтра. И сегодня же направит посыльного в Уэльс, чтобы предупредить своего сына. Было бы странно обзавестись женой и ребенком без всякого предупреждения, знаете ли.

– Тебе нужно позаботиться о том, чтобы свадьбу сыграли, не откладывая, – сказала Зенобия, – на тот случай, если сегодняшнее посещение Воксхолла не даст желаемого эффекта.

– Ну, что касается… – начал виконт.

Линнет напряглась. Она миллион раз слышала эти нотки в голосе отца.

– Папа, ты просто не можешь отправить меня в Уэльс одну! – возмутилась она.

– Не хотелось бы поднимать болезненную тему, но тебе больше не требуется компаньонка, – уклончиво ответил отец. – Хотя мы, возможно, могли бы убедить миссис Хатчинс сопровождать тебя, если ты настаиваешь.

Зенобия прищурилась.

– Ты хочешь сказать, Корнелиус, что собираешься отправить свою единственную дочь в эти дикие места, не сопровождая ее?

– Сейчас не лучшее время, чтобы покидать Лондон, – заявил лорд Сандон, начиная сердиться.

– Мне тоже не слишком улыбается отправляться в такой дальний путь, особенно когда меня ожидает встреча со Зверем, – произнесла Линнет легким, но твердым тоном, в точности как это сделала бы ее мать. И чтобы у отца не оставалось сомнений в ее решимости, она устремила на него свирепый взгляд, которому научилась у своей тетки.

– Граф Марчент – жертва клеветы, – заявил виконт. – Мне рассказал об этом его отец. К твоему сведению, он блестящий врач. Если помните, его мать, сбежав во Францию, прихватила его с собой. Он получил там университетское образование. А затем вернулся, окончил Оксфорд и был принят в Королевский медицинский колледж в возрасте двадцати трех лет, что практически неслыханно. После чего отправился в Эдинбург и занимался там чем-то таким…