Элоиза Джеймс - Покоренный ее красотой

Лежать на спине было настоящим мучением, и Линнет повернулась на бок, но лучше не стало. Она снова повернулась на спину и обнаружила, что запуталась в одеялах, которыми ее укрыли.

– Воды, – пробормотала она, услышав чей-то голос.

Приоткрыв глаза, она увидела плотную фигуру, нависшую над ней. Мужчина нагнулся и взял ее за запястье. Она с ужасом уставилась на свою поднятую руку. Ее кожа… выглядела пугающе. Отвратительно.

– Конечно, мы могли бы отвезти ее в замок, – раздался женский голос. – Но, должна признать, мистер Сордидо не уверен, что трата денег и времени будет оправданной. В конце концов, мы не имеем представления, кто она такая. Я забочусь о ней за свой счет, доктор. За свои кровные.

– В замок, – прохрипела Линнет. Но они, казалось, не слышали. У нее сильно болело горло, а язык буквально не умещался во рту. – Воды, – снова попыталась она.

Мужчина, державший ее запястье, отпустил ее руку и выпрямился.

– Она не переживет дорогу, миссис Сордидо, – сказал он. – Боюсь, у нее очень тяжелая форма болезни. Ее глаза открыты, но она явно не в себе. Не удивлюсь, если она уже заглядывает в иной мир.

– Но жар, кажется, немного убавился.

– Я обнаружил, что лихорадка приходит и уходит. Я мог бы написать трактат на эту тему. Возможно, я так и сделаю, когда все закончится.

– Прекрасная мысль, доктор. Это было бы огромным подспорьем для других врачей.

– Скажем, «Лечение лихорадочных заболеваний», – сказал он. – С подзаголовком «включая перемежающиеся, возвращающиеся и продолжительные лихорадки». Я буду рад сообщить научной общественности о скромных успехах, которых мы достигли, прикладывая пиявки к отравленным участкам кожи, а также используя ревень как слабительное.

Миссис Сордидо издала негромкий возглас, видимо, означавший восхищение.

– От герцога не было известий? – поинтересовался доктор. – Ведь карета принадлежит герцогу, не так ли?

– Это мы так решили, судя по гербу на карете. Но нужно время, чтобы наш человек добрался до Лондона и вернулся с новостями. Просто стыд, что случилось с кучером.

– Его похоронили?

– Да. Бедняга так и не пришел в себя после той, первой ночи. Все бредил, думая, что он в Лондоне. Мы его сразу похоронили. Мистер Сордидо не видел смысла ждать.

– Вряд ли она благородного сословия, – задумчиво произнес доктор. – Путешествовала без компаньонки и багажа, и посмотрите на ее сорочку. Наверное, горничная в услужении у герцога или что-то в этом роде. Вы были очень добры, миссис Сордидо, позаботившись о ней. Немного найдется хозяек гостиниц, которые стали бы утруждаться.

– Она никому не мешает. Этот старый курятник стоит на отшибе, – скромно отозвалась его собеседница. – Я присылала судомойку утром и вечером, чтобы дать ей воды, как вы и сказали.

– И она не в том состоянии, чтобы жаловаться на запах куриного помета, – заметил доктор. – Вонь от болезни перебивает все остальное.

– До чего же она распухла, – сказала миссис Сордидо. – А что это течет из ее уха, доктор?

Лицо доктора нависло над Линнет.

– Нутряная жидкость, – сообщил тот, выпрямившись. – Здесь уже ничего не поделаешь, миссис Сордидо. Утешьтесь тем, что вы выполнили свой христианский долг по отношению к этим бедным путешественникам.

– Давайте выйдем на свежий воздух, доктор. – Раздались шаги, когда миссис Сордидо двинулась по деревянному полу к выходу, и перед глазами Линнет закружилась пыль, поднятая ее юбками.

Доктор выпрямился, собираясь последовать за ней.

– Не сомневаюсь, что герцог вознаградит вас за ваши хлопоты.

– Да, но мистер Сордидо не слишком доволен ее пребыванием здесь. И, должна признаться, тем фактом, что я навещаю ее, доктор. Но я сказала ему, что приглашу вас еще один раз, потому что не хочу, чтобы ее смерть была на моей совести.

– И правильно сделали, – сердечно отозвался доктор. – Фу, ну и грязь здесь.

– Нет, – произнесла Линнет, пытаясь сесть. – Нет, пожалуйста!

Она смутно видела, что миссис Сордидо помедлила у двери.

– Что это с ней, доктор?

– Судороги, полагаю, – сказал тот, бросив взгляд через плечо. – Пойдемте, мадам. Мы сделали все, что в человеческих силах, и теперь должны просто предоставить ее душу Господу. Собственно, вы могли бы послать за священником.

– О, я не могу позвать священника только для того… – Ее голос затих в отдалении.

Дрожа, Линнет поднесла руку к лицу. Та колыхалась у нее перед глазами. Сколько времени она пробыла здесь? Казалось, прошли недели… месяцы.

Медленно протянув руку к стакану, стоявшему возле ее матраса, она сумела поднять его и поднести к губам. В ее рот полилась вода, приятно охлаждая горло, но у нее не хватило сил глотнуть, и вода вылилась обратно.

Линнет попыталась снова, но безуспешно. По ее щеке скатилась слеза.

Она чувствовала, что жар нарастает. Воды, подумала она. На этот раз ей удалось сделать глоток. Но когда она поставила стакан рядом с матрасом, он упал, и остаток воды вылился на грязный пол.

Воды, воды… стучало в ее голове, вторя лихорадочным ударам сердца.

Жар надвигался, утаскивая ее назад, в лихорадочный водоворот, где она не могла ни видеть, ни слышать. И тем не менее…

Перед ее глазами мерцал бассейн, немыслимо голубой, прохладный и освежающий. И там был Пирс, и его дорогое лицо, взиравшее на нее с сардонической усмешкой.

На мгновение, прежде чем лихорадка снова поглотила ее, она сосредоточилась на любви к нему, на яростной силе, которая вела его по жизни, несмотря на страдания. На его улыбке. Науме, светившемся в его глазах.

Он никогда не сдается, подумала она. Черные точки, кружившиеся перед ее глазами, сгустились, так что она едва видела выщербленные доски пола, на котором лежал ее матрас.

Чернота сомкнулась, и она снова закрыла глаза.

На следующий день

К полудню стало ясно, что эпидемия пошла на убыль. В замок поступили только три новых больных, но не в тяжелом положении.

Впервые после начала эпидемии Себастьян и Пирс прервались на ленч, сидя за столом в малой гостиной, где Прафрок подал им жареного цыпленка и бокал вина.

– Неплохо, – сказал Пирс со вздохом. – Полагаю, ты отнес часть этих яств моим родителям, Прафрок?

– Да, милорд, – отозвался тот. – Его светлость вышел, чтобы взять еду, когда я отошел на безопасное расстояние, разумеется. – Он прочистил горло. – Он кажется вполне счастливым.

– Удачливый мерзавец, – хмыкнул Пирс. – Она простила его. – И пожалуй, он тоже. Жизнь такова, какова она есть. Пришло время перестать злиться на отца и жить дальше, с изувеченной ногой и всем остальным.

– Вот и славно, – сказал Себастьян, отпив из бокала. – Иисусе, как приятно снова почувствовать себя чистым. Я не хотел выбираться из ванны.

Прафрок протянул Пирсу блюдо с молодым аспарагусом.

– Доктор Биттс встал с постели. Он еще слаб, но его слуга говорит, что он уже интересуется пациентами.

– Биттс, – ворчливо произнес Пирс. – Он неплохой врач, особенно для джентльмена. Лучше чем Пендере. Этот болван явился вчера с настойкой из розовых лепестков для очищения языков больных. Не вижу в этом вреда, но и пользы тоже.

– Думаю, из джентльменов получаются лучшие доктора, – сказал Себастьян. – Посмотри хотя бы на нас двоих. – Он торжествующе усмехнулся, несмотря на усталость в глазах. – Мы проделали адскую работу, чтобы погасить эту вспышку скарлатины, Пирс. И для этого даже не потребовалось отрезать никому конечности, что у нас получается лучше всего.

– Мы исключение, – заявил Пирс, взбалтывая вино в бокале и стараясь не думать о Линнет. Тщетно. Он не думал о Линнет, только когда занимался непосредственно с больными. – Такие, как Биттс, предпочитают балы… – Он замолк.

Биттс… танцующий с Линнет, смеясь и склонив к ней голову… обдавая ее своим дыханием. И так почти каждый вечер.

Пирс так резко отодвинулся от стола, что едва не опрокинул свой стул.

– Линнет!

Себастьян разинул рот.

– Она танцевала с Биттсом. Я болван, проклятый болван. Она танцевала с Биттсом в тот вечер, когда он заболел, а потом уехала в той карете без всякого сопровождения. – Кровь прилила к его голове, сознание помутилось. – Где моя трость, где эта чертова трость?

Трость упала на пол. Прафрок кинулся поднимать ее. Себастьян тоже встал, озабоченно хмурясь.

– Симптомы Биттса проявились на следующий день, – хрипло сказал Пирс. – На следующий день, Себ! Она могла заболеть в дороге. Она могла…

Он повернулся, оттолкнув Прафрока с дороги так грубо, что дворецкий отлетел в сторону, ударившись о сервант.

– Я поеду за ней.

– Подожди! – крикнул Себастьян. – Это надо обдумать.

– Здесь нечего обдумывать, – сказал Пирс, охваченный паникой, которая разлилась по его жилам, как ртуть. – Я поеду за ней. Принеси мой камзол, болван! – бросил он лакею. – Прафрок, карету! Самую быструю, что у нас есть. Коляску.

– Ты не знаешь, где она, – возразил Себастьян. – По какой дороге поехала. Ты не можешь ехать в коляске всю дорогу до Лондона.

– Я спрошу у отца о дороге. А если она умрет из-за того, что он позволил ей путешествовать одной, я вернусь и убью его.

– Пирс!

Проигнорировав оклик Себастьяна, он устремился вниз по лестнице, тщательно выбирая место для трости, чтобы не оступиться.

Герцог, вышедший из сторожки на его зов, побледнел как полотно, услышав слова Пирса.

– Они поехали по дороге, ведущей к Суонси, – сказал он. – Я велел слугам ждать ее в Лленддауле.