— Скажите мне, — с пылом продолжала Валентина, — какие удовольствия остались для женщин? Вы охотитесь, а мы храним очаг!

— Послушайте ее! — рассмеялся второй брат, Дункан. — «Храним очаг»! Да Тина воды не вскипятит!

— Ну и слава Богу, а то бы она нас всех отравила, — издевался Донал.

— У вас есть всякое оружие — и палаши[3], и шпаги, и кинжалы, — не унималась девушка. — А мне разрешили иметь только ножик, не идущий ни в какое сравнение с той штукой, что Дункан натачивает день и ночь.

— Давайте не будем о моей сексуальной жизни, — пробормотал Дункан на ухо своему кузену, который зашелся от смеха.

— Я все слышу, Дункан Кеннеди, и твои слова как раз доказывают мою правоту. И в этом деле мужчинам тоже снисхождение! Король ведет список незаконнорожденных, а вы все стремитесь его пополнить, кроме, может быть, братишки Дэви.

Четырнадцатилетний Дэвид, единственный блондин среди рыжих Кеннеди, ощетинился при ее словах:

— Что ты выставляешь меня на посмешище? Я уже не мальчик! А ты просто сучка, а не сестра!

— Вам ясно? — рассмеялась Тина. — Все мужчины похваляются своими победами, а женщинам, кроме стыда и горя, это ничего не приносит.

В этот момент между двумя Кеннеди — из Ньюарка и Данэра — разгорелся спор.

— Ты придурок! Последний в списке короля — мой братишка Кейт, — с гордостью заявлял один.

— Сам ты рехнулся! Никто из Кеннеди не может сравниться со Стюартами[4] по количеству ублюдков!

Один из братьев толкнул другого так, что тот чуть не оказался в камине. Пострадавший кинулся на обидчика, размахивая кулаками.

— Я с тебя шкуру сдеру!

Донал и Дункан растащили драчунов, прекратив тем самым ссору.

— У Роберта Стюарта из Оркни семнадцать сыновей, из них ни одного законного и все от разных матерей, — заметил Дункан.

— Это неподходящий предмет для обсуждения: нас слушает Огонек, — ответил Донал. Теперь разозлилась Тина:

— Мне нельзя даже слушать о внебрачных детях, нельзя пить, ругаться или отправиться вместе с вами в поход. И все из-за того, что я родилась женщиной!

Неестественная тишина, наступившая после ее слов, удивила Тину. Донал украдкой обменялся взглядами с Каллумом. Нарушил молчание Эндрю Кеннеди, лорд Кэррик:

— Если бы ты приняла одно из предложений, твой муж подарил бы тебе любое удовольствие, доступное для женщины.

— О каких предложениях речь? — прогремел позади них голос Роба Кеннеди, толпа молодежи расступилась, предоставив отцу право изливать свой гнев на Валентину.

— Я… Я отказала Эндрю, когда он предожил мне свою руку. Я не хочу выходить замуж.

— Не хочешь замуж? — с багровеющим лицом грохотал Роб Кеннеди. Его глаза испепеляли дочь, как будто та богохульствовала. — И скольких еще женихов ты послала подальше?

— Н-ни одного, — прошептала Тина, и рыжие отпрыски рода Кеннеди поперхнулись от такой наглой лжи.

— Ни одного? — зашипел Дэви. — Скорее, всех, кто в этом зале. И еще Сэнди Гордона на прошлой неделе.

Пинок Дункана заставил мальчишку замолчать, хотя уже было слишком поздно — глава семьи выглядел так, будто его вот-вот хватит удар.

— Ты отказала графу, наследнику Хантли?

В этот момент в зале появились леди Элизабет и ее младшая дочь Бесс. Мать Тины нерешительно оглядела сборище и сочла, что все Кеннеди сразу — это уж слишком. Роб сделал вид, будто не заметил присутствия жены, но все же попытался обуздать свою ярость:

— Подойдешь ко мне после ужина. Господи помилуй, эти дочки могут стать просто проклятием для мужчины!

За столом Эндрю Кеннеди сидел рядом с Тиной, опекая ее. С другого бону Донал предостерегал девушку:

— Отец прав, что рассердился. Не так-то просто будет теперь его успокоить.

Тина благодарно улыбнулась, обоим мужчинам.

— Я с ним справлюсь, — с бравадой проговорила она, но все удовольствие от шоколадных трюфелей мсье Бюрка было испорчено, вдобавок проклятый зуб снова начал ныть.

В дальнем конце зала за столом для самых приближенных слуг ужинали две гувернантки. Обеим было за тридцать. Дворецкий, хорошо зная, что они не переносят друг друга, с удовольствием наблюдал за ними и прислушивался к обмену колкостями. Шотландка Кести занималась воспитанием младшей, более послушной Бесс Кеннеди. Положив на тарелку кусок пирога с бараниной, она поправила беличий мех на воротнике строгого платья и прошипела с довольной ухмылкой:

— Смутьянка! «Смутьянка» — вот какое прозвище больше всего подходит Валентине Кеннеди.

Вторую гувернантку, англичанку Аду, леди Кеннеди привезла с собой, когда та была еще маленькой. Сейчас Ада заботилась о Тине и как ближайшая подруга выслушивала ее тайны и давала советы. Она была еще привлекательна и носила волосы высоко зачесанными, что открывало взглядам длинную шею и позвякивающие серьги.

— Думаю, несчастная белка с удовольствием уступила вшивый мех тебе на воротничок, — спокойно произнесла она.

— Ох! — Кести сжала губы в тонкую линию. — Теперь ясно, у кого Огненная Тина набралась наглости!

— Вполне допускаю, что я научила ее постоять за себя. В этом мире нельзя быть тряпкой, если не хочешь, чтобы об тебя вытирали грязные башмаки, — сухо ответила Ада.

Самодовольная улыбка снова расплылась на лице Кести.

— Господин сейчас в ярости. Не думаю, что дочь сможет противостоять ему на этот раз.

— Роб Кеннеди растопчет любого слабака, но он ценит людей с характером. А впрочем, тебе этого не понять.

— Будь Тина в моей власти, я бы вбила послушание в ее голову, — провозгласила шотландка.

Дворецкий рассмеялся Кести в лицо. Потребовался бы незаурядный силач, чтобы добиться покорности от Огненной Тины Кеннеди.

— Ей шестнадцать, почти семнадцать. Она уже взрослая и не станет выполнять нянькины приказы, — парировала Ада.

— Однако же Бесс выполняет мои приказы, — заявила Кести.

— Но девушки так непохожи, — возразила англичанка. — Валентина — само очарование, сама стройность и красота.

— И великолепно знает об этом, — продолжала обвинять Кести, рыская глазами в поисках окруженной мужчинами юной соблазнительницы. — Каждый норовит заполучить эту конфетку, и неудивительно, ведь это ты заботишься о ее нравственности.

Ада давно овдовела и не скрывала, что предпочитает мужское общество женскому.

— Ты, кажется, ревнуешь?

— Опыт подсказывает мне, что мужчин привлекает невинность. Они не любят, когда цветок уже сорван кем-то другим, — злобствовала шотландка.

— Твой опыт — чистая игра воображения. — Ада решила разом покончить с препирательствами. — Да, кстати, знаешь, что происходит со старыми девами в их сороковой год рождения? У них все зарастает!

Кести поперхнулась, побагровела, как свекла, и выскочила из-за стола. Дворецкий от смеха подавился пивом. Но Ада не успела полностью насладиться произведенным впечатлением, тан как ее уже тянул за рукав паж.

— Господин хочет вас видеть.

Леди Кеннеди следовала за мужем в комнату, где он обычно решал деловые вопросы. Валентина шла за матерью, а замыкала шествие Ада, покорно вздыхая и шепча:

— Еще один день, и он уедет.

У Тины была привычка гордо поводить плечом, и гувернантка подумала, что когда столкнутся две сильные воли — отца и дочери, то наверняка посыпятся искры.

Мать и дочь уселись, а Ада осталась стоять за стулом Тины. Роб Кеннеди был когда-то красавцем-мужчиной с огненными кудрями. Сейчас его волосы поседели и поредели, щеки обвисли, и появилось брюшко — результат кулинарных стараний мсье Бюрка. Но благодаря широким плечам и пронзительному взгляду лорд все еще производил впечатление. Стоя спиной к огню, он спросил, обращаясь к жене, обманчиво спокойным голосом:

— Вы что, устроили здесь заговор? Сколько предложений от женихов вы скрыли от меня?

Элизабет побледнела.

— Роб, я ничего об этом не знаю.

— Не знаешь… Ах, не знаешь? Господи помилуй, женщина, ты что, живешь с повязкой на глазах? Ты не знаешь! Ты никогда ничего не знаешь! — Роб повысил голос и теперь грохотал так, что ушам было больно.

— Пожалуйста, не надо пугать маму, — попросила Тина.

— При чем тут твоя мать? Это тебя надо бы напугать как следует! — Лорд уставился на нее. — Зачем вообще человеку нужны дочери? — спросил Роб и тут же сам ответил: — Девки, особенно хорошенькие, вроде тебя, нужны, чтобы заключать браки между могущественными кланами, и тем самым будет укрепляться власть и расти богатство. — Он снова повернулся к жене. — Не надо было слушать тебя. Если бы я отправил Валентину ко двору, она бы уже имела мужа и брюхо от него!

Собрав всю отвагу, Элизабет выпалила:

— Последняя из рода Кеннеди не смогла при дворе найти себе мужа.

— Она поступила еще лучше! Стала любовницей двух самых влиятельных людей в Шотландии — графа Арчибальда Дугласа, да еще и самого короля, если ты имеешь в виду мою кузину, малышку Джанет.

— Прошу, не произноси это имя в нашем доме, — прошептала Элизабет.

— Джанет Кеннеди? Она, конечно, шлюха, но не забывай, женщина, что Кеннеди были когда-то королями Кэррика. Наш род — лучший во всей Шотландии! — Лорд почти кричал.

— Я говорила о Дугласе, — едва слышно промолвила леди Элизабет.

Роб Кеннеди откашлялся.

— Ну ладно, Лиззи, я не хотел пробуждать печальные воспоминания. Пусть сдохнет весь род Черных Дугласов.

Элизабет прикрыла глаза платком.

— Можно мне уйти? Я плохо себя чувствую, — взмолилась она.

Лорд кивнул, не доверяя своему голосу. Затем обрушился на оставшихся женщин:

— Видите, что вы натворили? А тебя следовало выдрать за то, что расстроила мать!

Тина вскочила.

— Это ты расстроил ее, напомнив об этих подлых развратниках Дугласах!

Роб Кеннеди отмахнулся, — Мать слишком чувствительна. То, что случилось пятнадцать лет назад, можно было бы уже и забыть. В конце концов, Дамарис была моей сестрой, а не ее.

— Дамарис была ее лучшей подругой, единственной во всей Шотландии. А клан Дугласов отравил ее — как мама может об этом забыть?