Волны экстаза заставляли все ее тело дрожать, пока Куин ласкал ее. Она не могла представить, что в состоянии испытать что-то более приятное. Она коленями обхватила его бедра, словно ее тело знало, как действовать. Она откинула голову, полузакрыла глаза, наслаждаясь чудесной эротической близостью с ним, Куином, пока он двигался внутри ее.

Другая волна напряжения охватила ее в самом интимном месте и начала расти, пока не взорвалась в пульсирующее, дрожащее чувство неописуемого блаженства. Мэдди вскрикнула, все ее тело выгнулось. Находясь сверху Мэдди, Куин вонзился глубоко и быстро в нее еще несколько раз, затем задрожал, прижавшись к ней. Медленно он рухнул на нее, и она радостно встретила его твердое мускулистое тело.

Весь бойцовский пыл покинул ее, и Мэдди сконцентрировалась на том, чтобы обрести дыхание и здравый смысл, а не на осмыслении того, что они с Куином только что сделали. И повторения чего ей так хотелось.

Куин закрыл глаза, упиваясь теплым, мягким ощущением ее тела под собой. Так как, по-видимому, он совершил величайшую ошибку за свои тридцать лет, ему следовало бы ощущать себя гораздо хуже. Единственное, что он мог смутно осознать, – это то, что его и без того сложная жизнь станет еще запутаннее. Бешеное биение сердца постепенно замедлялось, и, глубоко вздохнув, Куин поднял голову, чтобы взглянуть на Мэдди.

– Почему вы не сказали мне?

В ее глазах появилось изумление.

– Не сказала о чем?

– О том, что даже после Спенсера, после всех пяти лет вдали от Лондона вы сумели остаться… чистой?

Мэдди нахмурилась, затем с удивительной силой толкнула его в плечи.

– Слезайте с меня, болван.

С большой неохотой он сдвинулся, затем сел на пол. Повинуясь импульсивному желанию, он позволил глазам скользнуть по ее нежной полной груди, вздымавшейся от сердитого дыхания. Мэдди обладала очень эффектной грудью.

– Это было таким уж идиотским предположением?

– Только если вы ничего не знали обо мне, – резко заметила она. – Вы действительно верили всем этим слухам?

– Нет, конечно, нет.

– Тогда почему вы предположили, что я была шлюхой?

Куин моргнул, страстно желая, чтобы разум опередил голос тела.

– Я никогда так не думал. Просто… пять лет немалый срок, Мэдди. – Он так давно мечтал заняться с ней любовью, а потом она так рассердила его… о Боже, он оказался идиотом.

Серые глаза долго изучали его лицо, а краска возбуждения медленно покидала ее щеки.

– Итак, вы решили, что поскольку моя репутация окончательно погублена, вы можете этим воспользоваться?

Куин придвинулся к ней, заметив, что, несмотря ни на что, она на мгновение опустила глаза ниже его талии.

– Черт, подождите минуту… разве вы попытались остановить что-то?.. Даже, думаю, наоборот.

– Что ж, – начала Мэдди, снова покраснев и запоздало прикрывая грудь руками, – я… просто немного забылась.

При этих словах его губы тронула улыбка.

– Прекратите ухмыляться!

– Похоже, теперь мы в западне.

– Ничего подобного. Принеси мне другое платье, и мы пойдем наверх, каждый в свою постель. И забудем об этом.

– В постель? Вместе? – предположил Куин, лаская кончиками пальцев её щеку.

На мгновение она закрыла глаза и доверчиво прижалась к нему.

– Знаешь, это не смешно.

Куин хмыкнул:

– Я знаю. Это, черт побери, трагедия. – И в какой-то момент он даже испытал огромную радость. Между ними существовала могучая связь, и он волновал ее так же, как и она его. И в какое-то мгновение он держал под контролем все, что касалось Мэдди. Все еще лаская ее щеку, Куин встал на колени и наклонился, чтобы поцеловать ее, в то же время вынимая из ее волос заколку, позволяя рыжеватым волосам рассыпаться по плечам. – Несмотря на свой чрезвычайно скучный ум, я тут пришел к другому решению.

Тонкие изящные пальцы нерешительно поднялись и коснулись мускулов его живота.

– И каково же оно?

Она все еще желала его, что бы ни говорил ее пробудившийся здравый смысл. Куин взглянул на ее лицо, на написанные на нем томление и страсть, которые не мог стереть даже новый приступ ее гнева. Ему было интересно, видела ли она отражение тех же чувств в его глазах.

– Выходи за меня замуж.

Ее глаза расширились от изумления.

– Что?

Он улыбнулся:

– Я сказал, выходите за меня…

– Зачем? – перебила Мэдди. – Теперь, когда я действительно окончательно погублена, почему бы не взять меня в любовницы, так чтобы вы смогли жениться на Элоизе Стоуксли, как намеревались?

– Не смешите меня. В Лэнгли я сказал, что сделаю все, чтобы вернуть вас в светское общество, Мэдди. Я, возможно, где-то споткнулся, но это не просто слова. Я действительно собираюсь это сделать.

– О, пожалуйста!

Мэдди встала и подобрала рубашку – единственную уцелевшую часть ее одежды. Вспоминая об их битве, Куин удивился, что не оставил синяков на ее теле. Боже правый, его бриджи все еще были завернуты вокруг одной щиколотки, и на нем по-прежнему были ботинки. У него и раньше были любовницы, но никогда, никогда он не терял контроля над собой.

– С нетерпением жду, когда вы «споткнетесь» в следующий раз, – продолжила она, натягивая тонкую рубашку через голову и поправляя безнадежно растрепанные волосы. – Что это будет? Вы поставите меня обнаженной посреди собрания в «Олмаксе»?

– Мэдди, – запротестовал Куин, натягивая бриджи, – я говорю серьезно. Утром я побеседую с его светлостью. И мы поженимся. Так скоро, как только я улажу все формальности.

– Нет, вы этого не сделаете. И мы не сделаем. Глупо просто так ломать жизни, Куин. – Мэдди колебалась, глядя на него. – Случилось это между нами или нет, три четверти Лондона думают, что это у меня уже было с кем-то. Ничего не изменилось.

Теперь он был оскорблен.

– Однако черт побери, случилось!

– Послушайте! – горячо продолжила она. – Мои шансы провести какого-то джентльмена, чтобы он счел меня достойной уважения и женился, равны нулю.

– Ничего подобного.

– Это так… и так было всегда. Я приехала сюда ради вашего дяди. И после того как мы появимся в «Олмаксе», я вернусь в Лэнгли. Я и не представляла себе ничего другого. Думаю, вы тоже.

Куин пристально смотрел на Мэдди, и праведное негодование боролось в нем с желанием вновь овладеть ею – прямо здесь, на полу. Он знал, что она была сообразительной, но не представлял, чтобы кто-нибудь столь пылкий и страстный… мог проявить такую мудрость. Слишком большую мудрость во вред себе. На благо ему.

– Но я… – Он вовремя остановился, прежде чем вымолвить: «я люблю вас». Если она считала его скучным тупицей и прежде, это признание лишь подтвердило бы его слабоумие.

Мэдди нагнулась, чтобы подобрать остатки своего очаровательного платья. С частями туалета в руках, она отперла дверь гостиной. На мгновение она прислонилась лбом к холодной гладкой поверхности дерева, затем снова повернулась к нему.

– Куин, женитесь на Элоизе. Делайте то, чего от вас ожидают. Я не нужна вам в вашей жизни.

Она молча выскользнула в холл, и минуту спустя послышались ее тихие шаги на лестнице, ведущей в ее комнату. Куин медленно продолжал одеваться, затем убрал с ковра остатки цветов, осколки стекла и подушки.

– Ты не права, – прошептал он, поднимая сломанную розу и вдыхая легкий аромат ее лепестков. – Ты даже не представляешь, как нужна мне в этой жизни.


– Рейф, думаю, вы просто это придумали.

Младший из братьев Бэнкрофт завершил грациозную серию поворотов вокруг огромного бального зала и окончил па возле Мэдди.

– Вовсе нет, – запротестовал он, его голос эхом отозвался в пустой с зеркалами комнате. – Это очень модно в Париже, и мне досконально известно, что леди Боуфорт любит Париж. Она наверняка закажет один или пару новых вальсов, и вам не захочется пропустить их, не так ли?

– В общем-то да, – вздохнула Мэдди.

– Трусиха, – насмешливо проговорил он.

Мэдди подпрыгнула, когда позади эхом отозвались шаги, но это была всего лишь герцогиня. Куин отсутствовал все утро, и ее мучила мысль, избегал ли он ее, или – еще хуже – отправился назначить дату свадьбы с Элоизой.

– Ваша светлость, – присела она в реверансе.

Леди Хайбэрроу кивнула Мэдди.

– Муж сегодня утром заседает в парламенте, – сообщила она и расположилась за фортепьяно. – А вам, кажется, не хватает музыки, чтобы заглушить ужасное топанье Рейфела.

– Вы знаете, как играть вальс, мама? – в насмешливом изумлении спросил Рейф.

– То, о чем папа не знает, не повредит нам. – Она подняла глаза на сына.

– Надеюсь, нет. – Он повернулся и протянул обе руки Мэдди. – Ну что же, моя дорогая, позвольте мне научить вас новому вальсу.

– Я умею вальсировать.

– Мэдди, мы это уже проходили. Почему бы вам не помочь мне немного?

– Ну хорошо. – Она улыбнулась.

Герцогиня начала играть, и Рейф обнял Мэдди за талию и закружил по залу. Как большинство новинок из Парижа, этот вальс казался более вызывающим, чем его британский собрат. Рейф так близко прижимал ее к себе, что они практически…

Мэдди покраснела и повернула лицо так, чтобы он не заметил ее неожиданного замешательства.

– Как насчет того, чтобы потанцевать с кем-нибудь еще?

Мэдди застыла при звуке голоса Куина. К счастью, Рейфел держал ее достаточно близко, так что она могла обрести спокойствие, не споткнувшись. Он с любопытством взглянул на нее, но она только улыбнулась:

– С кем угодно, но только не с вами.

– Хорошо сказано, – одобрительно кивнул Рейф. – На оскорбление отвечено оскорблением. И никто не избит, а, Уэрфилд?

– Да, сейчас ей это удалось, – ворчливо признал маркиз. Мэдди показалось, что произнес он это с явным нежеланием. Он оставался у двери, наблюдая, как она и Рейф кружились по комнате.

Куин выглядел, как всегда, безукоризненно одетым и спокойным, пока она не взглянула ему в лицо. Прошедшей ночью он спал, по-видимому, еще меньше, чем она.