Женщина смотрела на него подозрительно — это выражали не только ее глаза, но и острый, как бы принюхивающийся, нос. Пума улыбнулся.

— Благодарю вас, — с достоинством произнесла донья Матильда.

— Не за что.

— Как же «не за что», молодой человек. Ведь вы спасли мне жизнь.

Пума пожал плечами. Женщина оглянулась:

— Где донья Кармен… — она остановилась. — Кармен… Боже, моя Кармен!

Очевидно, то, что она вспомнила, было страшно для нее:

— Кармен, моя бедная, бедная Кармен!

У Пумы все внутри сжалось от этих причитаний.

— Что вы видели? — спросил он, страшась ответа.

Она повернулась к нему, ее глаза блестели от невыплаканных слез:

— Индейцы. Один из них с большой головой и маленькими глазками.

Пума по описанию узнал Злого.

— Он посадил ее на лошадь и повез. Когда я побежала за ней, он отшвырнул меня, как собаку.

Конечно, это был Злой.

— Сколько человек было с ним? — Пума надеялся, что его спокойный тон погасит возбуждение бедной женщины.

— Шестнадцать-семнадцать, точно не знаю. — Она смотрела на него умоляющим взглядом. — О, пожалуйста, сеньор, пожалуйста, прошу вас, поезжайте за ней. Помогите Кармен!

Он внимательно посмотрел на нее:

— А как вы? — Он оглянулся вокруг. — Вы одна в этом каньоне. О себе вы подумали?

Она покраснела:

— Конечно, молодой человек. Но донья Кармен сейчас в большей опасности, чем я.

Пума сурово улыбнулся. Ему понравилась самоотверженность этой женщины. Но совесть не позволила бы ему оставить ее здесь одну, в таком состоянии. Если даже он сделает какое-то укрытие для нее и оставит немного еды, с тем, чтобы вернуться за ней после того, как разыщет Кармен, — кто поручится, что с ним ничего не случится, что его не ранят, не убьют… А тогда никто не сможет найти эту женщину в никому не известном каньоне. С другой стороны, если он отвезет ее сейчас к каравану, он потеряет драгоценное время, а надо бы немедленно ехать по следам тех, кто увез Кармен. Что же делать? Он снова сел на корточки, задумался и закрыл глаза. Открыв их, он встретил ее ожидающий взгляд.

— Поехали, — сказал Пума, вставая. Он подвел женщину к гнедому. Когда он усаживал ее на широкую спину коня, тот повернул голову, тяжело задышал и зафыркал. Пума быстро обернулся и стукнул жеребца по носу, не сильно, но чтобы гнедой понял, что кусаться не дозволено. Конь дернул головой и одним глазом изучающе посмотрел на хозяина. Усадив донью Матильду, Пума вскочил в седло сам, и они тронулись.

— Куда мы едем? — спросила женщина.

— Я отвезу вас к каравану.

Пума взглянул на солнце. Оставалось еще достаточно времени, чтобы до захода солнца доставить женщину к каравану, а затем вернуться в каньон и выйти на след похитителей.

Он погнал коня аллюром, понимая, что промедление может стоить Кармен жизни. Он только надеялся, что у нее хватит сил выдержать все, что ни придумает Злой. Гнедой, казалось, без усилий увеличивал скорость, а Пума шептал молитву: «Ши Цойи, за эту прекрасную, сильную лошадь благодарю тебя, ихедн. И помоги мне поскорее найти Кармен. Ихедн».

Глава 16

Кармен была глубоко потрясена всем случившимся. Ее захватили в плен, разлучили с доньей Матильдой, увезли, бросив на спину лошади, растрясли все кости в скачке по бесчисленным холмам и каньонам — и она уже ничего не воспринимала — она пребывала в состоянии шока. Она не замечала красных, золотых и розовых красок заката, которые охватили полнеба, когда они проезжали по очередной гряде холмов. Она не слышала гортанных мужских голосов вокруг себя. Она полностью ушла в себя, отчаянно пытаясь осознать, что же с ней произошло. Однако ее мысли никак не выстраивались в нужном порядке. Она чувствовала, что все ее тело онемело. Она могла только держаться за черную гриву лошади, на которой ее везли. Ее тело раскачивалось в такт движению коня, но ее чувства не возвращались к ней. Как могло все это случиться? Медленно, как бы ощупью, ее мысли выплывали из тумана, охватившего ее мозг. Как это могло случиться со мной?

Наконец, в очередном каньоне они остановились. Индейцы загнали табун украденных лошадей в загон, грубо сколоченный из деревянных жердей в самом узком конце каньона. Остекленевшие глаза Кармен безучастно на все взирали. Она только слегка удивилась, увидев около десятка конусообразных хижин возле ручья.

Это было что-то вроде крошечной деревушки. Три индианки появились из трех хижин и подбежали, чтобы встретить своих мужчин. Кармен смотрела на них, почти не воспринимая того, что видела. Когда одна из женщин подошла к Кармен и уставилась на нее узкими черными глазами, та равнодушно встретила ее взгляд. Женщина что-то сказала другим и отошла. Так же равнодушно Кармен глядела ей вослед.

Кармен все еще сидела на лошади, как бы приклеившись к ее спине, но больше никто не подходил к ней и ничего не говорил. Все это показалось Кармен странным, но ведь не менее странным было то, что уже произошло с ней. Она все еще чувствовала онемение во всем теле и подумала, что, вероятно, какая-то критическая стадия всеподавляющего ужаса, длившаяся так долго, прошла, и наступила другая стадия, когда можно просто дышать, двигать ногами и руками — без мыслей и без чувств.

Поняв, наконец, что никто не собирается подходить к ней и разговаривать, Кармен осторожно стала спускаться с лошади, ее окоченевшее тело скользнуло по лошадиному боку и опустилось на землю. Ноги не только не хотели держать ее, но еще и противно дрожали.

Немного погодя она уже смогла встать на ноги и оглядеться. Индейцы занимались лошадьми, скотом, разжигали костры возле своих хижин. На нее никто не обращал внимания.

Юноша-индеец подошел и дотронулся до нее поводком. Она с трудом нашла в себе силы, чтобы взглянуть на него. Он ухмыльнулся и подмигнул ей. Потом он увел кобылу, а Кармен осталась стоять. Что теперь? — подумала она и опустилась на песок, прислонившись спиной к камню. За этим камнем индейцы смеялись, болтали и занимались своими делами.

Кармен выглянула из-за валуна. Она увидела, как два индейца выбрали одну из коров и ловко прикончили животное. Она отвернулась, когда они начали разделывать тушу, так как при виде окровавленных внутренностей все то, что еще оставалось в пустом желудке Кармен, подступало к ее горлу.

После этого в лагере наступило заметное оживление: мужчины и женщины жарили большие куски мяса, ходили от костра к костру, мужчины затевали борьбу. Дух веселья и праздника царил в деревушке, но Кармен не участвовала в этом. Она легла на песок.

Тьма опустилась на землю. Безразлично, больше для того, чтобы расправить свое усталое тело, а не из любопытства, Кармен приподнялась и еще раз взглянула поверх валуна. Два индейца примеряли ее любимые платья. Она снова опустилась на песок. Это ее больше не волнует. Пусть берут себе ее платья. Ведь они уже взяли ее драгоценности.

Больше всего она хотела бы уйти отсюда и вновь оказаться в караване. Мысль о разведчике-апаче мелькнула в ее сознании. Где он? Знает ли, что она захвачена индейцами? Беспокоится ли о ней? Какой смысл о нем думать! Она должна была добраться до Санта Фе, до Хуана Энрике Дельгадо. Хуан Энрике Дельгадо… Мысли о женихе тоже больше не волновали ее. У нее не осталось никаких чувств. Но она должна быть тверда. Замужество с ним сулило ей цивилизованную жизнь. Это замужество планировал для нее дядюшка. Именно из-за него Кармен отправилась так далеко. Неужели теперь то, что было ее целью, навсегда потеряно для нее? Чувство невосполнимой утраты и безнадежности нахлынуло на нее. Сморщившись, как от боли, она опустила голову на колени и зарыдала, не думая об индейцах, которые находились сзади нее, за валуном. Горячие слезы, капая на колени, обжигали ей кожу.

Наплакавшись, она вдруг затряслась, как лист на ветру. Пока ей повезло, и она жива, но ее страшило будущее. Не станут ли индейцы мучить ее? Убьют? Чего они ждут?

Кармен в отчаянии ломала руки, рыдая в темноте. Она так одинока! Потерять одновременно Хуана Энрике Дельгадо и донью Матильду! Ее дорогую дуэнью, которая была ей верной подругой во время их долгого путешествия. Волна печали захлестнула сердце Кармен. Ее дуэнья всегда была с ней, она ей читала, давала советы, нужные и ненужные, — и вот ее нет. У Кармен никогда не было матери. Тетушка Эдельмира, ее ближайшая родственница, всегда была добра с ней, так же как и сестра Франсиска в обители. Однако, подумала Кармен, донья Матильда относилась к ней более по-матерински, чем другие старшие женщины. И вот ее нет. Слезы вновь покатились по щекам Кармен.

Ее тело содрогалось от рыданий, и она не могла унять их. Новая волна рыданий вырвалась из ее груди, когда она осознала, как одинока она сейчас, что надеяться не на кого, кроме как на себя. Все, что было привычным для нее, теперь утрачено. Нет больше Хуана Энрике Дельгадо. Нет больше доньи Матильды. Нет никакой надежды. Еще больнее было от собственной беспомощности.

Вскоре она почувствовала, что от пролитых слез стало легче. Кармен перевела дыхание и вытерла глаза. Она чувствовала, что ее лицо распухло от слез. Но уже не было того подавляющего отчаяния и оцепенения, которые владели ею до того, как полились слезы.

Немного удивившись тому миру, который наступил в ее душе, она выпрямилась. И в этот момент где-то сзади забил барабан. Она оглянулась, потом стала вглядываться в темноту, окружающую лагерь и никого не увидела. Тогда она опять поглядела за валун. Индейцы смеялись и пели под барабанный грохот.

Поскольку индейцы просто веселились и пели под барабанный бой, она снова успокоилась. Камень, к которому она прижалась спиной, еще не остыл, и исходящее от него приятное тепло убаюкивало Кармен. Ее веки, опухшие от недавних слез, тяжело слились. Она откинулась и закрыла глаза — она устала, как она устала. Мягко-мягко ее охватил сон.