объятия. – Я тоже сильно люблю вас обеих.

Джетт был прав, справедливость восторжествует.

Глава 32.

Мое настоящее…

– Ооооох! Ты собираешься предложение сделать? – Голди прыгала вверх и вниз

и хлопала в ладоши, пока я чистил маты в «Туманной комнате» после длинного дня

прощения, принятия и, конечно же, тренировки Мэделин и других посетителей

общественного центра.

Осталось единственная вещь, которую я должен был сделать, и это было самой

сложной частью из всего. Это то, чего я боялся, но с нетерпением ждал больше всего,

если, конечно в этом есть смысл.

– Нет, Голди, я не буду делать предложение.

– Почему нет? – она скрестила руки поверх своей груди, как ребенок.

– Потому что в жизни так не бывает.

– Нет, бывает, – возразила она. – Пошли кольцо выберем.

– Я спросил тебя, когда работает Лайла, а ты тащишь меня выбирать чертово

кольцо? Разве не видишь, где ты преувеличиваешь?

Голди раздумывала об этом секунду, а потом покачала головой.

– Неа, думаю, мы на верном пути.

– Просто ответь мне, когда, черт возьми, она работает.

– Боже, с тобой скучно. Я всего лишь прошу о маленьком предложении. Я не

прошу маленьких деток Лайлы и Кейса, но, боже мой, мы можем поговорить о том,

какими красивенькими они могут быть? Аххх, вы, ребятки, можете наделать красивых

детишек, со всей этой кожей цвета мокко и красивыми глазами. Надеюсь, что они не

переймут твой вспыльчивый характер, потому что, черт возьми, можешь себе представить

пять таких как ты, бегающих по кругу, чертовски капризных? – Голди использовала

высокий голосок и сказала, – Папа, я обделался в штаны. Что будешь делать?

– С тобой серьезно что–то не так, – произнес я, пока вставал и убирал чистящие

средства в шкафчик. «Туманная комната» хорошо стартовала. А теперь мне надо только

принять душ и подготовиться к вечеру. – Так, когда она работает?

– Она на сцене в девять, – наконец–то призналась Голди.

– Спасибо, – сказал я, пока шел в раздевалку и схватил спортивную сумку,

которую принес мне Диего, по–скольки я был слишком занят, чтобы заезжать домой.

– Это как–то связано с той другой женщиной, которая привела с собой сюда

дочку? – спросила Голди, заметно нервничая из–за моего ответа. – Это ее внебрачный

ребенок?

– Спроси своего жениха, – ответил я, не в настроении разговаривать с сующий

всюду нос Голди. Зная ее, она бы задала миллионы вопросов, и я никогда бы не выбрался

отсюда.

– Фу, он не рассказывает мне ничего, что касается тебя.

– Ну, у него есть мое разрешение. Скажи ему об этом.

Голди погналась за мной.

– Ты можешь написать ему об этом? Он не поверит мне, если я так скажу ему.

– Может, это из–за того, что ты слишком много врешь? – спросил я,

повернувшись к ней лицом.

– Я не вру! Я просто приукрашиваю. Это улучшает рассказ.

– Называй это как хочешь, но это по–прежнему – вранье.

– Как хочешь, – ответила она вызывающе. – Ты можешь просто написать ему

ради меня?

– Почему это так важно для тебя? – спросил я, сумка свисала с моего плеча.

– Потому что мне интересно! Мне нужно знать, что происходит в жизни

каждого. Сделай одолжение, напиши Джетту, и тогда я больше не побеспокою тебя.

– Это громадная, хренова ложь, и ты знаешь об этом, – засмеялся я.

Голди вопросительно посмотрела на меня, как будто была смущена человеком,

который стоял перед ней.

– Эмм, извини, ты, что только что смеялся?

– Я ухожу, – я отвернулся, но слышал, как Голди хлопала позади меня.

– Ты смеялся. Это было гортанно и сексуально. Лайла – чертовски везучая

девчонка.

– Оставь это, Голди, – предупредил я, но с весельем в голове.

Я провел следующие полчаса, принимая душ и одеваясь. Диего упаковал для

меня мои поношенные серые джинсы, черные кеды, черную футболку и серую шапку–

носок. V–образный вырез моей футболки демонстрировал немного мышц на груди, и

впервые за долгое время, я по–настоящему оценил свое отражение в зеркале. Впервые, я

гордился мужчиной, стоящим передо мной.

Я доехал до «Киттен Касл» и припарковался на одной из дальних улиц недалеко

от клуба, поскольку машины заблокировали всю улицу Бурбон.

Нервозность поселилась во мне, пока я шел к «Киттен Касл». В моей голове,

Лайла будет счастлива увидеть меня, но после того как я оставил ее этим утром не

попрощавшись, видел это как последнюю соломинку. Был единственный способ узнать об

этом.

Когда я подошел к клубу, одна из девушек стояла снаружи у двери, зазывая

мужчин, которые приходили насладиться атмосферой клуба. На ней не было лифчика, а

фальшивые наклейки–киски на ее сосках. Ее ремень для подвязок и стринги

поддерживали ее невозмутимость в душном ночном воздухе, а на ее туфлях были

потертости около подошвы, давая мне знать, что женщина находилась в бедственном

положении, как и любая женщина, работающая на улице Бурбон.

– Эй, на приватный танец пришел? – спросила она, когда я подошел.

Я не ответил ей, пока проходил мимо через дверь в тускло освещенный клуб.

Было достаточно темно, чтобы вы не замечали, что мужики делали под столами, и чтобы

не замечали грязи в помещении. Я оставил свои руки в карманах и пошел прямо к сцене,

где действие было на середине смены. Я проверил часы и увидел, что уже девять. Лайла

может появиться в любую минуту.

Быстро достигнув сцены, я огляделся, прежде чем пробраться за занавес.

Сигаретный дым сразу же ударил меня по лицу. Едва прикрытые женщины ходили

повсюду с наполовину сделанными волосами и накладными ресницами, крепко

приклеенными к их векам. Лайла далеко превосходила всех этих женщин на всех уровнях.

Я огляделся вокруг в поисках Лайлы, но не заметил ее. Так было, пока я не

услышал крики толпы, тогда осознал, что она должно быть проскользнула мимо меня.

Музыка разрывал клуб, тяжелый бит с сексуальным подтекстом.

Лайла на сцене.

Я выглянул из–за занавеса и увидел ее, кружащуюся в стрингах и футболке,

которая скудно прикрывала ее грудь. Мужики, наблюдающие за ней могли, несомненно,

разглядеть нижнюю часть ее сисек. Ярость наполнила меня, когда они начали скользить

купюрами в ее стринги, и от воплей, чтобы она сняла свою футболку. Лайла ухватилась за

шест в центре сцены и низко прогнулась, потом медленно поднялась, выставив свою

задницу на всеобщее обозрение. И всего этого было достаточно. Она закончила.

Прорываясь через сцену, я схватил ее за руку и начал тянуть прочь со сцены.

Шок был ее первой реакцией, далее последовала злость.

– Какого хрена ты творишь? – прошипела она.

Двое вышибал запрыгнули на сцену и схватили меня за плечи. Я отпустил Лайлу.

Одному я врезал локтем в живот, заставив его сразу же отступить, а потом врезал локтем

по челюсти другому, отправляя его назад в толпу. Я схватил Лайлу снова и потащил ее за

занавес.

– Кейс! – кричала она. – Отпусти меня!

– Нет, – ответил я, сопровождая ее до раздевалки. Здесь было несколько дамочек,

а когда они увидели, как мы входим, то быстренько удалились, предоставляя нам немного

приватности. Когда они ушли, я захлопнул дверь, повернулся к Лайле и скрестил руки.

– Собирай шмотки.

– Прости? – ее соски затвердели и торчали сквозь тонкую футболку.

– Ты слышала меня. Собирай свои шмотки, Лайла.

– Нихрена я не буду. Ты не можешь мне приказывать.

– Лайла, я не буду просить тебя снова. Собирай свои хреновы шмотки, или я

сделаю это за тебя.

Она не двинулась. Она просто стояла там, притопывая ногой. Упрямая стерва.

– Ладно, – сказал я. Я подошел к ее шкафчику, занес локоть и выбил из середины

хлипкий кружок, отправляя замок лететь через всю комнату. Я открыл погнутую дверцу и

схватил ее сумку, пихая вещи внутрь.

– Эй, – закричала она, одновременно бросаясь на меня. Я бросил в нее обычного

размера футболку и шорты, потом вытащил купюры из ее стринг и положил ей в сумку.

– Одевайся.

– Нет. Я не пойду. Ты не можешь просто заявиться сюда, после прошлой ночи,

быть таким всем руководящим и пытаться указывать мне, что делать.

Я добрался до ее лица и поднял подбородок так, что она вынуждена была

посмотреть мне в глаза. Серьезной интонацией своего голоса, я сказал:

– Ты здесь больше не работаешь. Поэтому одевай свою задницу, потому что мы

уходим.

– Нет.

– Лайла, – предупредил я.

– Что ты сделаешь? На руках вынесешь отсюда?

Я обхватил ее вокруг талии, показывая, что нее шучу.

– Не испытывай меня.