мою сторону. Я начинал зависеть ото всего в этой женщине, от ее наглого поведения, от ее

восхитительного тела, от ее сладости. Это охренеть как пугало меня.

***

– Ты такой Кронк! – запротестовала Лайла, ссылаясь на безмозглого, но

мускулистого персонажа из « Похождения Императора». Титры прокручивались по

экрану, пока мы с Лайлой сидели на диване, разговаривая о мультике. Это было весело.

– Я не Кронк, – возразил я.

– Ты похож на Кронка. Как ты может отрицать это?

– Если я Кронк, тогда ты Изма, – ответил я, ссылаясь на злодейку из мультика,

которая была капризной, старой каргой, стремящейся завладеть империей. Должен

признать, что это самый интересный злодей, которого я когда–либо видел.

– Ох, да пошел ты, – Лайла засмеялась, откидывая свою голову назад. – Я не

Изма.

– Если я Кронк, тогда ты определенно Изма.

– Ладно, ты можешь быть спокойным Пача.

Спокойный герой это точно не я. Может, я вообще мужская версия Измы, со злом

текущим в моей крови.

– Эй, – сказала Лайла. – Ты куда уплыл?

– Никуда, – солгал я.

Лайла разглядывала меня подозрительно.

– А если честно? О чем ты думал?

– «Красавица и Чудовище» – лучше, – улыбнулся я.

– Вранье! – сказала Лайла, ударив по дивану. – Это полнейшая чушь.

«Похождения Императора» намного превосходит.

– Очевидно, тебе недостает хорошего вкуса в фильмах, – пошутил я.

– Вау, способ укусить девушку побольнее, – поддразнила она.

– Поверь мне, ты поймешь, если я укушу тебя.

Лайла положила руку на спинку дивана, придвигаясь ещё ближе ко мне.

– Правда?

Ее голос соблазнительный, практически шепот в мое ухо, заманивая меня

наклониться к ней.

– Да, – ответил я, не совсем уверенный, почему не отстраняюсь.

Она погладила мое предплечье. Я посмотрел вниз на ее пальцы, приходящиеся

по моим загорелым рукам, и задался вопросом – куда еще она планировала положить

руки? И молился, чтобы ее пальцы двигались по всему моему телу.

– В тебе есть что–то, Кейс, что–то другое, что–то темное, немного пугающее, но

еще и интригующее меня. Ты не похож на большинство мужчин, с которыми я

сталкивалась.

– Это потому, что большинство мужиков, с которыми ты сталкивалась, исходят

пеной, только и желая раздеть тебя до гола, – ответил я, упоминая ее работу в «Киттен

Касл», старую работу Голди.

– Нет. Ты честный, высказываешь свои мысли, и знаешь, как далеко можешь

зайти, как далеко захочешь зайти.

– Ты говоришь так, будто знаешь меня, – заявил я, нуждаясь подпитаться ее

энергией.

– Нет, не знаю, – она покачала головой. – Но хочу узнать тебя. Ты очаровал меня.

Спокойствие, которое она дарила мне, было ошеломляющим. Я хотел доверится

ей. Я хотел вырвать к черту сердце из груди, положить его на тарелочку, и позволить ей

наблюдать, как он истекает кровью. Я хотел, чтобы она узнала обо всех моих грехах, но

мысль, что она не поймет меня, что не войдет в мое положение, была слишком

подавляющей. Этот день стал самым лучшим, которые были у меня за длительное время, и

если я позволю ей войти, если я даже позволю ей увидеть, как истекает мое сердце, а она

не примет меня, это уничтожит меня. Не будет способа восстановиться после этого.

Поэтому вместо того, чтобы торчать здесь, я сказал:

– Мне, наверное, стоит уйти.

Болезненное выражение на ее лице дало мне понять, что я обидел ее, после ее

признания. Вина омывала меня, но так будет лучше, лучше оборвать все оковы до того, как

произойдет что–то серьезное между нами, до того как она откажет мне.

– Спасибо за мультик, – произнес я неловко, пока вставал.

Пока я направлялся к двери, я слышал тихую поступь Лайлы по неровному,

деревянному полу. Ее тепло притягивало меня, практически рвануло меня в

противоположном направлении, но я отказал себе в удовольствии повернуться. Я не мог. Я

не мог снова увидеть боль в ее глазах.

– Подожди, – сказала Лайла, схватив меня за руку. Она развернула меня и

оттолкнула от двери. Она встала на цыпочки и прислонилась ко мне, все еще удерживая

мою руку рядом со своим бедром. – Я не понимаю тебя, Кейс. Я не понимаю, что

случилось с тобой в прошлом, отчего ты такой тихий, такой обособленный, но ты мне

нравишься. Я хочу посмотреть, куда это приведет, и я знаю, ты чувствуешь то же самое. Я

вижу это в твоих глазах.

Крепко закрыв свои глаза, я прислонился головой к двери и попытался найти

мужества и попрощаться, проложить расстояние между нами, но я ничего не нашел. Я

бесхребетный.

– Ты не должен ничего говорить, – уговаривала Лайла. – Просто знай, что когда

будешь готов – я здесь,– она погладила мою челюсть и опустила подбородок вниз, где ее

губы прижались к моим.

Все мое херово тело растворилось в ней, и я крепко вцепился в ее бедра,

притягивая ближе, чтобы мог почувствовать каждый изгиб ее тела. Ее мягкие губы

скользили по моими, пока я не раскрыл свой рот и не лизнул стык ее губ, умоляя впустить

меня.

Она сдалась со стоном и приоткрыла рот. Я перекатил ее так, что она оказалась у

двери вместо меня. Своими бедрами, вжимающимися в нее, я приковал ее к стене и провел

руками вверх в опасной близости от ее груди. Ее руки нашли петли ремня на моих

джинсах и притянули меня ближе.

Низкий стон покинул ее горло, затуманивая мой разум, подбадривая меня

двигаться дальше, по–настоящему исследовать ее тело, но тоненький голосок в

подсознании препятствовал мне.

Я знал, что мне нужно отойти. Вина за то, что я наделал в прошлом, остановила

меня. Я не заслуживал ее нежности, ее доброты, ее сексуальности.

Раздосадованный оболочкой жизни, которая осталась от меня, я отстранился и

прижался руками к двери, обрамляя ее лицо. Ее губы припухли, а глаза застеклененли от

жара, пылающего между нами. Он выглядела настолько сексапильно, что пришлось

задействовать в себе все, чтобы не взять ее у двери.

– Я должен идти, – произнес я нежно, опуская голову, чтобы она не заметила

желания в моих глазах.

– Я не хочу, чтобы ты уходил.

– Не усложняй, Лайла.

– Как это я усложняю, когда ты тот, кто уходит?

– Ты не знаешь меня, Лайла. Дохрена дерьма тащится за мной, и я не позволю

тебе связываться с этим, – я глубоко вдыхаю и встречаюсь с ней глазами. – Спасибо за

один из лучших дней, каких у меня не было очень давно.

Сжимая ее подбородок, я оставил нежный поцелуй на ее губах, потом аккуратно

отодвинул ее в сторону, чтобы выпустить себя из квартиры. Каждый шаг, которым я

прокладывал расстояние между мной и Лайлой, отдавался болью, но я знал, что все делал

правильно.

Лайла была такой женщиной, которая находилась рядом, которая могла

уничтожить мужчину одним только взглядом, и если я впущу ее, если позволю пройти

сквозь свои стены, я понимал, что она разрушит меня к чертям собачьим. Пускай я и живу

в боли и сожалении, я не готов подвергнуть себя сокрушительному удару, который она

нанесет по мне, если уйдет. Это тот вид боли, от которого я понимал, не смогу оправиться.

Глава 27.

Мое настоящее…

Общественный центр затих. Свет был выключен, кроме единственного, который

освещал скамейку в «Туманной комнате», и над единственной боксерской грушей. Все

девочки ушли, и я остался один, чтобы закрыть все.

День тянулся, трепет от обучения боксу других людей был украден в ту минуту,

как Мэделин присоединилась к тренировке.

Нет, так чертовски неправильно говорить. Я не должен обвинять невинную

девочку в лишении чего–то меня. Она не сделала ничего плохого. Это только моя хренова

вина поедала меня изнутри.

Я думал, что боль медленно угаснет, что ходить по этой земле будет легче через

несколько лет, но увидев Мэделин, смотрящую в глаза Линды, – это хренов перебор.

Я расположился на скамейке, моя голова в моих руках, а локти отдыхают на

ногах. Я был в растерянности, вероятно, в самой низкой точке своей жизни. Впервые за

всю жизнь, я, правда, чувствовал себя на распутье. Когда я замахнулся последним ударом

в Маршалла, у меня на самом деле не было вариантов, потому что Джетт так отчаянно

пытался удержать меня рядом, но теперь у него есть Голди. Для меня нет настоящей

причины больше торчать здесь.

У меня были обязательства в «Справедливости», оставаться здесь и помогать

центру преуспевать, но чем я на самом деле мог помочь? Я пустой, безжизненный, я