Ширли Басби - Пока страсть спит

Рафаэль долго пускал кольца дыма и молчал. А потом изрек:

— В таком случае, приятель, весьма вероятно, что вы окажетесь в трудной ситуации!

Весна, 1840 год

Четверг, 19 марта 1840 года, начался с великолепного рассвета, яркого и чистого, небо было похоже на бескрайнее лазурное озеро. Бет проснулась рано, ее радовало, что в предыдущий вечер она не сделала ни одной ошибки, которая могла бы осложнить ее жизнь. Присутствие супругов Маверик помогло разрядить ситуацию. А когда они наконец отбыли, время было уже очень позднее. Натан сразу направился в свою спальню, потому что было уже не до бесед с хозяином. Она тоже покинула гостиную, абсолютно уверенная в том, что Рафаэль не рискнет нарушить покой ее спальни.

Как только Бет проснулась, вошла Черити с большим серебряным подносом, на котором стоял чайник с кофе, чашка и лежал тонко нарезанный сладкий мексиканский хлеб. Потягивая горячий крепкий кофе, Бет обдумывала планы на сегодняшний день.

Ей не очень нравилось, что Натан и Рафаэль вместе отправляются на встречу с команчами. Она боялась оставлять наедине двух мужчин. Правда, ее успокаивало, что вокруг будет много людей.

Бет не могла не признать, что до сего времени Рафаэль не выдал ее. А может быть, он просто играет с ней, как кошка с пойманной мышью? Чувство беспомощности и зависимости от Рафаэля разозлило ее, сейчас она ненавидела и его, и себя. Откинув одеяло с неоправданной резкостью, она выскользнула из постели.

Она вспомнила, что сегодня будет вместе с Мэри и другими женщинами, и пообещала себе не думать о Натане и Рафаэле. Лицо ее просветлело от мысли, что сегодняшний день пролетит и после этого останется всего один день до того момента, когда они смогут вежливо попрощаться и, оставив хозяина в одиночестве, отбыть домой.

Не зная, что ей придется делать и в каких обстоятельствах, Бет надела простое практичное платье.

Рафаэль, прищурив глаза, наблюдал, как она спускается по лестнице. При виде ее его сердце болезненно сжалось — он признался себе, что никогда еще она не была так хороша, как сегодня. И он, конечно, разозлился, потому что терпеть не мог, когда ему не удавалось четко контролировать свои чувства. В результате он поздоровался с Бет Риджвей против своей воли весьма нелюбезно.

В отличие от Бет, которая вопреки всем страхам и опасениям спала крепко и без сновидений, Рафаэль практически не сомкнул глаз.

Он думал прежде всего о предстоящих переговорах с команчами, но мысли предательски переносили его в ту комнату, где спала Бет. Он легко воображал ее лежащей на широкой постели с распущенными прекрасными волосами, разметавшимися по подушке.

В ярости он признал, что у него практически нет шансов присоединиться к ней — мешает проклятый муж! Ругая и себя и Бет последними словами, он отбросил последние попытки заснуть и оставшиеся часы ночи метался по своей комнате, как черная пантера в клетке, клеймя Бет и желая ее в то же самое время.

Мысли о Бет перемешивались с рассуждениями о том, что может произойти в результате разрыва с команчами. К моменту, когда взошло солнце, он был полон ярости из-за сознания того, что эта женщина оказалась сильнее всех его убеждений и привычек, что она глубоко и безвозвратно проникла в его ум и чувства.

Когда Бет спускалась вниз, она не была уверена, что встретит там Рафаэля. Но поймав его взгляд и увидев его высокую фигуру в центре холла, она запнулась, сердце ее оборвалось. Но она преодолела замешательство и сумела вежливо произнести:

— Доброе утро, мистер Сантана. Рафаэль не произнес ни слова. Губы его скривились в недоброй улыбке.

— Не думаю, что подобные формальности нам необходимы, Англичанка. Ты же прекрасно знаешь, как меня зовут по имени.

Бет опять успела рассердиться, но потом овладела своими чувствами и быстро стала спускаться. С воинственным блеском в фиолетовых глазах она выстрелила в него звонкой фразой:

— Как бы я хотела знать только ваше имя и больше ничего о вас!

Улыбка сошла с его лица. Он вбирал в себя ее прекрасные черты, которые осветились сейчас еще и внутренним огнем ярости, став еще притягательнее для него. Ему до боли захотелось сжать ее в объятиях и целовать так страстно, чтобы она забыла обо всем, охваченная тем же чувственным голодом, что и он сам! Он не сделал этого прежде всего потому, что хотел проверить себя: способен ли он еще контролировать свои эмоции? Вместо исполнения своих тайных желаний он решил отвечать ей в том же тоне, каким она говорила с ним:

— Представьте себе, леди, что это и мое величайшее желание!

Гнев сделал ее смелой, и она продолжила очень горячо:

— Вот и великолепно, я думаю, что мы понимаем друг друга… Мне кажется, что продолжать этот омерзительный разговор просто нет смысла. Все, что я должна сказать вам, я могу произнести в присутствии других людей.

С неприятной улыбкой Рафаэль поинтересовался:

— И твоего мужа тоже?

Пораженная тем, как низко он опустился, не заботясь о том, что кто-то может слышать их, она громко сказала:

— И вы еще смеете так говорить! И вы можете ранить человека, не виноватого перед вами ни в чем, кроме того, что он вообще существует? А потом задумчиво добавила:

— Да, собственно, что мне было ожидать от такого типа, как вы?

Как ни странно, но он не взорвался от возмущения. Пожалуй, даже стал спокойнее и тихо, но твердо произнес:

— Я не имею привычки рассказывать байки, тем более другим мужчинам о том, какие интрижки проворачивают их жены!

Его тяжелый взгляд шарил по ее стройной фигуре, когда он бросил:

— Твой муж отзывается о тебе очень высоко, очевидно, он считает, что твоя репутация без сучка и задоринки. И если признать, что все сказанное им о тебе — правда, то ему надо гордиться тобой, женой, у которой есть одни только положительные качества! — голос его дрогнул и он тихо добавил:

— Да, у тебя есть все хорошие качества, кроме одного — верности!

* * *

Еще до того, как какая-то ответная мысль сформировалась у нее в голове, еще до того, как появилась разумная реакция на его выпад, Бет дала ему пощечину; удар маленькой ладошки по мускулистой щеке прозвучал очень звонко. Бет была напугана его возможным ответом на ее импульсивный поступок и стояла с поднятой к его темному лицу рукой, застыв почти что в ужасе. Гнев в ней иссяк, и потрясенная неумением сдержать себя, она отступила на шаг от него.

Он проговорил холодно, очень холодно:

— Хорошо, что тебе хватило ума. Англичанка, отойти от меня. Еще секунда — и я сломал бы твою очаровательную шейку.

Рискнув взглянуть на его взбешенное смуглое лицо, Бет поняла, что он действительно может сломать ей шею, но сдаваться она не собиралась. Он нанес ей слишком сильное оскорбление и получил то, что заслуживал. Бет смело приблизилась к нему, как бы говоря: ну, давай, попробуй осуществить свою угрозу.

Любая другая женщина уже была бы либо мертва, либо при смерти, решись она ударить его по лицу. Но при Бет его обычные реакции как бы растворились. Поражаясь себе, он подумал, что ее поступку можно найти оправдание — в конце концов, никому не понравится выслушивать от другого человека семейные секреты. А кроме того, мысль нанести Бет какие бы то ни было повреждения просто не могла прийти ему в голову. Он желал чувствовать ее горячую и трепещущую в своих руках, а не сверкающую злыми глазами, как дикая кошка.

Каким-то странным жестом он потер рукой шею с очень усталым видом и удивил ее, сказав:

— Я не стану извиняться, но готов признать, что не должен был говорить того, что сказал. А что касается просвещения твоего мужа, — в этот момент их глаза встретились, и у Бет перехватило горло, — что касается твоего мужа, — повторил он горько, — то не волнуйся, я не думаю, что произошедшее между нами так уж привлекательно, с какой стороны ни посмотри. Давай оставим это в прошлом и начнем все по-другому?

Бет почувствовала, что сейчас у нее могут брызнуть слезы. Она согласно кивнула, понимая, что даже если это и не правильно, ей никогда не забыть того, что было. Тоненьким голосом она сказала:

— Нам нечего начинать. Как можно скорее я и Натан выедем в Натчез, и мне не хотелось бы откладывать отъезд ни на минуту. Может быть, мы тронемся прямо завтра.

Бет слабо улыбнулась Рафаэлю, как бы выражая надежду, что ей удастся рано или поздно преодолеть влечение к нему, к его мужественности, влечение, которое становится сильнее ее, стоит ей лишь увидеть его.

Не очень уверенным голосом она пробормотала:

— По-моему, мы сказали друг другу все, что надо было сказать.

С трудом сдерживая рвущиеся наружу слезы, она старалась придумать, как скорее закончить этот трудный для обоих разговор. Уже заикаясь от слез, душивших ее, и не глядя на него, поправляя свое розовое шелковое платье, она с трудом выговорила:

— П-п-п-р-рошу и-и-и-зв-и-нить м-м-м-еня, м-м-н-не надо с-собраться и присоединиться к Мэри и другим.

Ничего не видя перед собой, она повернулась и собралась уйти, но рука Рафаэля, которую он положил ей на плечо, остановила ее.

— Тебе не в чем помогать ей, — начал он, наморщив лоб. — Дело в том, что я… — тут он замолчал, потому что кто-то из слуг вошел в холл.

В этот миг Рафаэль спохватился, где они находятся, что-то пробормотал и чуть ли не силой втащил Бет в одну из ближайших комнат, плотно захлопнув за собой дверь.

Но он не собирался воспользоваться уединением с Бет в определенных целях. Просто ему не хотелось, чтобы кто-нибудь видел их, разгоряченно разговаривающих посреди холла. Они оказались в библиотеке, и какими бы ни были их намерения, едва они оказались отрезанными от мира плотно закрытой дверью, как тревожная аура охватила их обоих.