А вот Бет была опасна. Она когда-нибудь могла снова приехать в Техас и погубить его, Лоренцо. Поэтому где-то на пути между Сан-Антонио и техасским побережьем их караван попадет в беду. А бедой этой будут неизвестно откуда появившиеся команчи.

Бет, конечно, не знала коварных планов Лоренцо, но что-то мешало ей заснуть. Промаявшись очень долго, она выскользнула из своей прекрасной постели, накинула пеньюар и пошла во внутренний дворик, надеясь там, в прохладе и тишине, найти успокоение.

Глава 11

Во дворике было тихо. Тишину нарушало только журчание воды в фонтане. Силуэты деревьев, неясные в блеске звезд, внушали спокойствие и умиротворение. В воздухе была разлита свежая прохлада. Никто, даже слуги в этот час не подавали признаков жизни. Только однажды ей послышалось, что где-то прокричал петух.

Она не могла ответить себе, что заставило ее обернуться и посмотреть через плечо. Издал ли он какой-то звук, когда входил во дворик, увидев ее, сидящую там? Или это высшая сила направляла ее взор именно в ту сторону? Что бы или кто бы это ни был, но она увидела в полутьме рассвета Рафаэля Сантану, который очень внимательно смотрел на нее.

Он стоял в глубокой тени, и непонятно, как ей удалось узнать его. Но она узнала! И дело было не в его росте или ширине плеч — нет, просто от него исходили какие-то невидимые токи, испускаемые, наверное, хищником в направлении своей жертвы, и она их уловила. Ни один из них не произнес ни слова, когда они рассматривали друг друга через этот довольно длинный внутренний двор. Сердце Бет было готово выскочить из груди, оно билось так болезненно, что она подумала, что вот-вот умрет.

Рафаэль оставался в тени, не пытаясь внести в напряженную ситуацию какое-либо облегчение. Не в состоянии двигаться или произнести хоть слово, Бет сидела, как замороженная, а ее глаза пытались удостовериться, несмотря на темень, тот ли это человек, о котором кричали все ее инстинкты.

Она уже знала по очертаниям, по запаху табака, что это — он, и изумлялась, почему он молчит. Как долго эта странная тишина может продлиться, спрашивала она себя.

Оказалось, что недолго. Огонек его тонкой сигары вспыхнул и описал дугу в полете после того, как он выбросил окурок. Он спокойно вышел из-под аркады, которая скрывала его, и теперь стоял на свету.

Сначала Бет показалось, что он вообще не изменился за эти годы. Серые глаза по-прежнему были так же пусты, хотя она уловила в них какое-то возмущенное удивление. Скуластое лицо было по-прежнему привлекательным и жестоким одновременно. Его фигура, его стройные бедра и длинные ноги — все это создавало образ настоящего мужчины, который так поразил ее на том балу в Новом Орлеане, в доме Коста.

Но было и что-то новое — еще более мертвая пустота в глазах, еще более циничное выражение твердого рта и, конечно, абсолютно другим было одеяние.

Он сделал первые шаги в ее направлении, и Бет, молча глядя в его холодное бесстрастное лицо, избавилась от своего оцепенения. Она стала медленно подниматься. И пока он приближался, она подумала, что это даже хорошо, что ожидание уже закончилось, неопределенность тоже. Что бы из этого ни вышло, но то, что стояло между ними, должно быть сломано и навсегда отброшено.

Рафаэль продвигался как бы лениво, со звериной медленной грацией, короткими шагами. Он резко остановился возле нее, его глаза обнимали ее, он видел сквозь прозрачный пеньюар, как взволнованно поднималась и опускалась ее маленькая грудь, ресницы с золотой опушкой оттеняли большие глаза, из фиолетовых ставшие чуть ли не пурпурными. Эти глаза светились тревогой и одновременно вызовом.

Он опять не сделал ничего, чтобы развеять поле физического напряжения, в котором они находились. Серые глаза спокойно рассматривали ее лицо, задержались на дрожащих губах, опустились на белую шею, где бился тоненький пульс, а затем обежали все ее тело и снова возвратились на лицо.

— Англичанка! — сказал он очень медленно, как будто произнося это слово, он окончательно убеждал себя в том, что это именно она.

Бет болезненно проглотила подступивший к горлу комок и попыталась что-то сказать, чтобы убедиться в реальности происходящего. Но ни язык, ни разум, казалось, не повиновались ей. Она дрожала от переполнявших ее эмоций и противоречивых чувств. Она пыталась, представляя возможную встречу с ним, предвидеть, как это будет, и заранее распаляла себя.

Но сейчас главным, что затопило все ее существо, была безотчетная радость, что он стоит рядом.

Рафаэль внимательно ждал, что же она скажет. Но когда прошло уже несколько минут, а Бет по-прежнему была нема и ее глаза, как загипнотизированные, смотрели в его глаза, он сам тихо сказал:

— Что, нечего сказать? Может быть, это и к лучшему. Ведь я предупреждал тебя, чтобы ты держалась подальше от меня, не так ли?

Наконец она бессвязно забормотала:

— Н-но я, это уж так… я не собиралась. Замолчав, не в силах совладать со своими нервами, она набрала побольше воздуха и наконец-то смогла совершенно честно произнести:

— Но я не знала, что вы можете здесь оказаться! Верьте мне. Если бы Себастиан хоть раз упомянул ваше имя, меня здесь никогда бы не было…

Она замолчала, когда Рафаэль двинулся к ней с грацией атакующей пантеры, больно сжав своими стальными пальцами ее руку выше локтя. Его густые брови сошлись к переносице, а серые глаза сузились, в них читалось подозрение. Рафаэль прошипел:

— Себастиан? А какое отношение имеет к тебе Себастиан?

От его жесткого пожатия на нежном запястье Бет появилось красное пятно, а он, не обращая внимания на свою неоправданную жестокость, сказал обвинительным тоном:

— Так это с тобой он познакомился на корабле? Ну так и должно было быть, как же я сразу не догадался, что этот его «ангел» — это ты, развратная маленькая шлюха, которую я встретил в Новом Орлеане четыре года назад! О, какое несчастливое совпадение для тебя, Англичанка!

Бет собралась возразить, но Рафаэль не дал ей такой возможности. Дернув ее к себе, он мягким, но угрожающим тоном сказал:

— Оставь Себастиана Сэведжа в покое, Англичанка! Употребляй свои чары в отношении кого-нибудь, кто может понять такой тип женщин, но этого парня оставь. Ты меня поняла?

— Но при чем здесь я? — попыталась возразить Бет, но не успела даже закончить фразу. Рафаэль затряс ее и прокричал:

— Молчи! У меня нет ни желания, ни терпения слушать тебя, ту ложь, которая сладко польется с твоих губ. Я не знаю твоих планов, но в одном уверен — ты должна убраться отсюда!

Шок, в который впала Бет, увидев Рафаэля, прошел, и она обнаружила, что наливается злобой к нему, мощной злобой за то, что он считает себя вправе вторгаться в ее жизнь. Фиолетовые ее глаза засверкали, она попыталась освободить свою руку от его грубых пальцев, но он только сжал их сильнее, чуть не ломая ей кость.

— Освободи мою руку, грубое животное! — потребовала она очень решительно. Потом, потеряв контроль над собой, что бывало нечасто, она заговорила:

— Кто дал тебе право говорить со мной таким тоном? Себастиан пригласил меня и моего мужа сюда. Твои родители, к счастью, не похожие на тебя, очень добры к нам, и я не могу обидеть их просто потому, что ты так желаешь.

Тяжело и прерывисто дыша, она продолжила:

— Неужели ты, глупец, думаешь, что в тот момент, когда я принимала приглашение Себастиана, я хоть на секунду могла допустить, что он связан родственными узами с тобой? — Она коротко и горько засмеялась:

— Вот уж кого я меньше всего хотела видеть, так это тебя! Ты мне отвратителен, Рафаэль Сантана, самодовольный, всюду сующий свой нос дьявол!

Присвистнув, Рафаэль пробормотал:

— Ты здорово сказала, Англичанка. Это все звучит так искренне, что, не знай я тебя получше, мог бы и поверить.

Он опять очень грубо потряс ее маленькое тело, добавляя:

— Ты забываешь, дорогая, что я знаю, кто ты на самом деле.

— О нет, ты меня совсем не знаешь! — Глаза Бет сверкнули. — А то, как ты вел себя, когда нам довелось встретиться, делает противным для меня даже тот факт, что я просто знакома с тобой. А сейчас, или освободи мою руку, или я устрою скандал, который будет постыдным для нас обоих.

— Постыдным? Для меня? Англичанка, ты, наверное, забыла, что четыре года назад ты очень мало узнала меня. Мне неведомо чувство стыда. Если ты начнешь кричать и разбудишь всех на гасиенде, это будет даже любопытно. Давай! Кроме того, я хотел бы увидеть твоего так называемого мужа — видно, он на редкость благодушный джентльмен.

Бет нерешительно покусывала губы, раздумывая над возможностью учинить грандиозный скандал, который сможет вывести Рафаэля из его самоуверенного состояния превосходства над всеми, однако, не забывая и о возможных последствиях. Ее пугало больше всего неминуемое противостояние между этим человеком и Натаном. Она знала, что Рафаэль может совершенно хладнокровно расправиться с Натаном в случае, если дуэль станет решенным делом. Но в то же время ее так взбесила его бесцеремонная грубость, что она собралась сделать то, что ей не было свойственно, — залепить ему пощечину, ударить это наглое издевающееся лицо. Но осторожность все же победила… на этот раз. Она попыталась подавить свой гнев и прерывающимся голосом сказала:

— Ос-с-т-т-авь в покое моего мужа, У тебя нет права вообще говорить о нем. Он вовсе не благодушный, Он замечательный человек, джентльмен, а тебе стать джентльменом не суждено вовсе.

Он не отводил глаза от ее лица, его выражение не менялось, только в отдельные моменты брови сдвигались к переносице, выявляя определенное недоверие к тому, что он видел и слышал:

— Какая самозабвенная оборона! О, если бы я не знал твоей сути, Англичанка, мне, честное слово, твой запал просто понравился бы. Но, увы, это только уловка.