– Я не собираюсь тратить на тебя своё время. Ты этого недостоин. Выпусти меня немедленно и верни мою сумочку, она стоит больше, чем ты, вообще, видел, – протягиваю руку, гордо задирая подбородок, но, чёрт возьми, меня трясёт. Такая напряжённая тишина, образовавшаяся вокруг меня, давит и приводит к ещё большей панике.

Стою, как полная идиотка, в темноте с протянутой рукой и, кажется, проходит десять минут, ноги затекают, и появляется желание кричать. Действительно, завизжать от такого отношения.

– Ты можешь уйти в любую минуту, – вновь за спиной. Оборачиваюсь и разглядываю темноту.

– Но для начала, найди дверь, – смех наполняет разум. Он настолько обидный, что я срываюсь на бег и ударяюсь о тонкую материю. Стекло. Быстро иду по ней вправо, где должна быть стена и дверь. Но ничего. Шершавая краска, и я готова визжать от отчаяния и издевательства надо мной.

– Холодно, очень холодно.

– Я готова придушить тебя! Да кто ты такой, чёрт бы тебя побрал? Ты не смеешь меня удерживать здесь! Не смеешь смеяться надо мной! Не смеешь! – Кричу так громко, что звон отдаётся в ушах, и меня даже ведёт в сторону. Быстро дышу и ударяю кулаками по стене, не позволяя себе слёз.

– Сладкая моя, ты вольна уйти в любую минуту, главное – найди выход.

– Включи чёртов свет, и тогда я найду его. Включи свет, – шиплю я, зло смотря впереди себя.

– Нет, так намного интереснее, – смеётся. Ублюдок! Козёл! Ненавижу! Всех мужчин ненавижу! Ненавижу то, что они думают, что умнее нас, женщин! Ненавижу, что они всегда сильнее и готовят ловушки, в которые мы по незнанию попадаем! Ненавижу их! Всей душой ненавижу!

Я даже не замечаю, как начала колотить стену, сильнейшими ударами ладоней. Пинать её и шипеть, как гадюка. И я продолжаю это делать, выплёскивая всю ненависть, пока не приходит обида. Она разъедает всё внутри, опускает достоинство… выбрасывает его из души и оставляет только безвыходное положение, где хочется сесть на пол и плакать. Долго и горько, проклиная, и себя, и решения, и всё вокруг.

– Теперь достаточно, Санта, – мои удары прекращают чужие руки, которые оттаскивают меня от стены и тащат за собой. Брыкаюсь, но слабо, сухо всхлипываю и просто замираю, понимая, что всё. Мне не за что бороться, я проиграла. Снова и снова.

– Я вещь, кукла для вас всех. Вы не знаете, что и мне бывает больно. Не знаете, – горько шепчу я, пока меня усаживают на что-то, вроде бы на стол.

– Сладкая моя, я знаю, но иногда приходится дать возможность выпустить пар, после сожжения несбывшихся грёз, чтобы ты смогла спокойнее принять то, что происходит, – мою руку поднимают. А ладони горят от ударов, их покалывает от боли. Но неожиданно моей кожи касаются губы, отчего я задерживаю дыхание. Медленный поцелуй приводит меня в полное недоумение, и я ощущаю толчок в области бёдер. Слабый, едва уловимый.

– Обожаю пылких женщин. Не могу устоять перед эмоциями, которые ты научилась скрывать ото всех, даже от себя. Для многих это минус, но для меня… слишком сладкое явление. И видеть это, наблюдать за тобой одно удовольствие. Я не ошибся, Санта, ты особенная, – медленными, чувственными поцелуями Ред покрывает вторую мою ладонь, пока я, потерянная, сижу и прислушиваюсь к своим ощущениям. Они такие странные, новые для меня и одновременно пугающие.

– Я ненавижу тебя, – шепчу мысли, продолжающие крутиться в голове.

– Приму это за комплимент. В ненависти таится самое удивительное. Притяжение. Ненавидь меня так сильно, насколько ты можешь. Покажи мне тот огонь, который я жду. Ну же, – его рука обхватывает мою талию, резко притягивая к мужскому телу.

– Ненавижу за то, что ты решаешь за меня, – упираюсь ладонями в его грудь.

– Ещё, давай, – рычание, которым он опаляет мои губы, приносит ядрёное и адское желание разодрать его.

– Ненавижу тебя за то, что ты так уверен в себе. Ненавижу за то, что думаешь я сдамся. Ненавижу тебя. Гори в своём огне один. Мне он не нужен. Ненавижу твой огонь. Не готова… ненавижу, – сама не понимая, как получилось, но сжимаю пальцами его рубашку и дёргаю на себя.

– Не желаю гореть один…

– Ты будешь это делать, потому что я спалю тебя своей ненавистью. Ненавижу эту темноту и эту комнату. Ненавижу, когда ты смеёшься надо мной. Ненавижу, когда наблюдаешь. Ненавижу.

Его пальцы грубо хватают меня за подбородок, приподнимая его чуть выше. Но я, действительно, сейчас переполнена ненавистью. К нему, ко всему миру, к себе в особенности.

– И это всё, Санта? Это вся твоя ненависть? – Насмешливо спрашивает. Сцепляю от ярости зубы, издавая характерный скрип.

– Ты не имел права приходить туда! Не имел права прикасаться ко мне!

– Но я пришёл и нам обоим доставил наслаждение.

– Ошибаешься, Ред, я тебя ненавижу, поэтому никакого наслаждения не получила, – дёргаю головой, чтобы снять его пальцы со своего лица.

– Моя сладкая, это уже оскорбление, – его палец, как оказывается, уже без перчатки, проходится с сильным напором по моим сухим губам. От шока, от бурлящего внутри адреналина, моё сердце несётся галопом, а тяжесть появляется внизу живота.

И я должна бы закричать, возразить, противиться, но только резко выдыхаю, как в следующий момент мой рот с силой накрывают чужие губы. Властно. Слишком грубо и больно. Это приносит слабость во всём теле. Хватаюсь сильнее за его рубашку, чтобы не упасть. Я даже не двигаюсь, пока мужчина целует меня. Словно ударили по голове, и я моментально теряю волю и сознание, расслабляюсь, как и его губы становятся мягче.

Он отрывается от меня, и я слышу учащённое дыхание. Обоих. Одно на двоих. Моргаю, пытаясь прийти в себя. Но то ли алкоголь, то ли темнота, то ли странные мысли, появляющиеся в голове, то ли непонятное желание получить больше, толкают меня в спину. Я подаюсь вперёд и вновь касаюсь его губ. Чувствую его улыбку и мне так плевать, что за этими стенами всё может быть плачевно. Мне жарко, я первый раз за всю свою жизнь чувствую, как промежность пульсирует, посылая безумное вожделение по всему телу.

Поднимаюсь руками к его шее, но он перехватывает запястья и возвращает их обратно. Его губы играют на моих, заводят сильнее, пока я держусь за его рубашку, чтобы не упасть. Ладони Реда скользят по моей талии и опускаются к бёдрам. Не знаю, что мне приносит больше удовольствия его язык, проскальзывающий в мой рот, или же его пальцы, забирающиеся под платье. Боже, я схожу с ума. Действительно, теряю разум, пока он хватает зубами мою губу и посасывает её. Непроизвольно, незнакомо с моих губ срывается стон, в котором я тону.

– Ты должна принять мои условия, сладкая, иначе я остановлюсь, – шёпот достигает до меня слишком медленно, ведь мужские руки поднимают платье, оголяя мои бёдра.


– Да, – выдыхаю я, подставляя шею под его поцелуи. И вряд ли в этой ситуации я бы смогла сказать что-то иное. Нет, я больше не владею сознанием. Не имею власти над собой, позволяя ему приподнять меня и задрать платье до талии. И плевать на то, как выгляжу, я хочу сильнее. Хочу узнать, а что такое хорошо, ведь плохо уже выучила.

Моё дыхание становится громче, пока Ред играет языком на моей шее. Так невероятно хорошо. Его ладонь медленно проходит по моим ногам.

– Ты слишком сексуальна, чтобы не хотеть обладать тобой, Санта, – его голос насылает дурман. Не хочется… не могу сказать ничего, мне нужны его губы. Его поцелуи, которые слишком горячи для такой, как я. Наслаждаюсь ими, уже смелее требуя ответа.

Его пальцы проскальзывают в трусики, вызывая во мне новый стон, который теряется в его дыхании. Придвигаюсь ближе, умоляя мысленно не останавливаться. Наверное, потом будет отвратительно от себя, но не сейчас. Сейчас меня ничего не волнует. Всё моё внимание сконцентрировано на его языке, играющем с моим, на его пальцах, поглаживающих меня, касающихся нервных окончаний, от которых я не могу сидеть спокойно. Мне так жарко. Кажется, я могу вечность целоваться, хотя раньше не любила. Я могу вечность стонать и двигаться к нему навстречу. Пальцами проскальзывает в моё влагалище, отчего я вздрагиваю. Издаю судорожный вдох и сильнее сжимаю рубашку пальцами.

– Тише, всё хорошо. Я не сделаю тебе больно, обещаю, – успокаивающе поглаживает рукой мою спину, медленно целуя губы.

Киваю и привыкаю к его пальцам во мне. Секс всегда означает боль. Всегда, без исключений. И сейчас тоже, но в следующие секунды, когда тело забывает обо всём, а разум вновь наполняется шумом и желанием целовать его, всё меняется. Я не знаю, как ему удаётся разорваться, чтобы терзать мои горящие губы, удерживать меня и ласкать клитор, при этом совершая фрикции. Но он это делает. С каждым мгновением быстрее двигая рукой, настойчивее кусая мои губы, что я больше не могу. Обхватываю его за талию, и мой нос касается его волос. Жмурюсь от наслаждения, которое пронзает меня с каждым толчком, и всё громче стону, разрывая агонию шумным дыханием. Впитываю с каждым разом аромат Реда, и он наполняет всё сильнее, быстрее мои вены, по которым бурлит кровь.

Я слышу, как стол бьётся о пол от силы, с которой его пальцы входят в меня, продолжая массировать уже болезненно пульсирующую бусинку. И мне так жарко. Выгибаюсь, желая просто взлететь куда-то, царапать стенку или выплеснуть куда-то переполняющие меня эмоции, и они вылетают в крике.

– Не сдерживайся, сладкая моя, – шепчет Ред, глубже входя в меня. Кажется, меня сейчас буквально разорвёт на части от наслаждения, от вибраций в теле, от его аромата, от силы и от мощи, за которую я вцепилась руками. Мои губы касаются его кожи на шее, а разум подсказывает, что делать. И я целую её, впиваюсь губами, втягивая в себя, ласкаю языком и радуюсь внутри, когда слышу шипение, как шумно втягивает в себя воздух.

Во мне кипит непреодолимое желание разорвать его кожу зубами, захлебнуться в крови и умереть, к чёртовой матери, в агонии. Я не контролирую себя больше, не могу. Нахожусь в какой-то прострации, где только хочется разлететься на мелкие молекулы из экстаза. Нирвана поглощает меня, и я больше ничего не понимаю. Кусаю его кожу, когда быстрая и одновременно слишком медленная волна подбирается всё ближе. Напряжение, сковывающее тело, не даёт ни единого свободного движения до тех пор, пока меня не сносит от токовых импульсов, сотрясающих тело и распространяющих по каждой клеточке эйфорию. Наркотик в чистом виде, от которого опьянение намного вкуснее.