– Как? Почему? – С болью смотрю на Реда, печально рассматривающего могилы.

– Мне было шестнадцать. В отличие от Джо я всегда двигался, демонстрировал свою красоту и гордился ей. Я унижал других, оскорблял их и был отвратительным. Именно это я увидел, когда ты говорила с Филиппом, я увидел себя. Того, кто был слишком слаб и труслив, чтобы защитить тех, кто в этом нуждался, – низко произносит Ред и отрывает взгляд от плит.

– Садись, потому что стоять здесь кощунственно и сложно. И тебе предстоит узнать, кто твой герой на самом деле, – подходит ко мне и насильно опускает на лавочку.

– Отец продолжал дело деда, он тоже был адвокатом. Это передалось Джо, когда я больше уделял времени компьютерным играм и вечеринкам. Меня запирали, пытались как-то приструнить, но никому этого не удалось сделать, потому что я был самовлюблённый подонок, думающий только о себе и о своём статусе. Я наслаждался вниманием женщин, мне было плевать замужем она или нет, разрушал браки уже в шестнадцать, из-за меня многие потеряли работу, соблазнив несовершеннолетнего красавчика. Но в один день всё изменилось, – он делает паузу, прочищая горло, но это не помогает. Его голос дребезжит хриплой болью и отталкивается от стен, ударяя по моему сердцу.

– В ту ночь я сбежал из дома на одну из вечеринок, куда мне было запрещено идти. Меня обещали отчислить из элитной школы, ссоры и споры были нормой с начала учебного года. Думал ли я о родителях? Нет. Мама была занята воспитанием сестры, отец занимался расширением бизнеса и преувеличивал наш достаток. Мы были очень богаты, имели всё, о чём мечтали другие. И мне было мало. Я хотел стать лучше, чем Джо, блестящий ученик и гордость родителей. Я хотел выделиться, поэтому сделал ставку на свою красоту. Я пил, развлекался на вечеринке, пока не пришло время возвращаться. Только вот ещё не знал, что возвращаться скоро будет некуда, – сглатывает и подходит к лавочке. Садится рядом со мной, и я кладу руку на его, слабо сжимая, считая, что именно так поделюсь с ним силами, чтобы смог продолжить. Хотя сама слаба сейчас, видя, какую боль он пытается скрыть. И я не имею представления, что ожидает меня дальше.

– Когда я ехал к дому, то заметил дым. Сначала не придал значения этому, будучи пьяным и расслабленным. Но по мере приближения, я понял, что горит наш дом. Нажал на педаль газа и понёсся быстрее. Я не помню, как оказался внутри, но до сих пор чувствую запах огня, сжигающего мой мир. Внизу его было много, искать огнетушитель – это означало потерять спасительные минуты. Моя реакция была заторможена, но мне удалось подняться на второй этаж, я не видел, как огонь перекинулся на спальни. Влетел к Джо, мирно спящему у себя, и не мог разбудить его. Я кричал, звал отца, умолял его помочь мне. Но ничего. Никто мне не ответил, только потрескивало дерево. У меня не было иного выбора, кроме как тащить брата вниз, отбиваясь от огня, но он кусался. Мне не было больно, только страшно. Я бросил брата на лужайке и услышал плач сестры. Она визжала, а потом мама. Бросился обратно, лестница была вся в огне, но увидел папу, шатающегося наверху. Я кричал ему, чтобы отдал сестру, чтобы спасался. А он смотрел на меня, запрещая подниматься к ним. Мама пыталась пробежать вниз, ко мне, держа на руках Дею, но это было бесполезно. Отец убеждал меня уйти, оставить их и выжить. Он требовал, чтобы я бросил умирать тех, кого любил. Но разве я мог? Нет. Я вылетел обратно, в поиске вариантов забраться через окно, это было уже неосуществимо. Весь периметр горел, как и дверь, как и моя семья внутри. Я был не в силах позволить им умереть, вернулся обратно, не обращая внимания на неприятные покалывания, что-то упало на меня, но я выбрался и кричал. Долго кричал, звал их, пока кто-то не начал тянуть меня назад. А я брыкался и кричал. Звал их, просил вернуться. И не смог спасти их, когда ещё была возможность. Я ушёл, чтобы найти лёгкий вариант, но потерял минуты, которые стали губительными для них, – Ред подскакивает с места, отбрасывая мою руку, а я захлёбываюсь слезами.

– Я мог их спасти. Всех спасти, если бы не задержался на вечеринке и уехал пораньше. Но мне нужно было превосходство, чтобы обо мне говорили, и я потерял всё. Я лишился всего, наказанный за свой нарциссизм. Они сгорели там заживо, а спасатели приехали поздно. Я очнулся в больнице, где рядом со мной был дед, Мёрл, Мэтью и Джо. Не мог говорить, голоса не было, он пропал. Но по их лицам я понял, что это был не сон. Меня готовили к операции, на меня, как оказалось, упало горящее дерево и сожгло кожу на одной стороне тела. Мне было всё равно, какой исход будет. Я был уже мёртв. Дед принял решение похоронить меня вместе с родителями и сестрой, потому что врачи не обещали ничего. Ожоги были опасны для жизни. Но меня наказали изощрённее, оставив в живых. Только это ложь, я умер уже давно, когда предал всех ради собственной красоты. И теперь лишившись её, не представляю собой ничего, кроме уродливого извращенца, который обманывает женщин, чтобы хоть как-то забыться.

Наступает молчание, присущее минуте скорби и прощания. Внутри меня всё разрывается от ужаса и боли, я не представляла, что всё может оказаться так пугающе мрачно. Я не думала, что этот человек таит в себе так много раскаяния и умеет любить, чувствовать и переживать пытку изо дня в день, смотря на себя в зеркало.

Слёзы сами катятся по щекам, и я боюсь хоть что-то произнести.

– Дед забрал нас к себе. Он поселил меня в одной из спален, которая до сих пор принадлежит мне, и я запретил туда входить. Проходил лечение, затем ещё несколько операций, пытался окончить школу, но в один момент устал. Я сказал: «Хватит, с меня достаточно». Я больше не желал возвращать свою красоту, потому что это было невозможно. И я изменил всё. В ночи я могу спрятаться, укрыться и играть роль, которую создал для себя. А день означает свет, которого не заслуживаю, где всё становится явным, и я не желаю что-то менять. Я не имею ничего, потому что мёртв. Джо владеет всем наследством, доставшимся от деда, как и Мэтью. А я лишь призрак, тень, блуждающая ночью и открывающая запертые замки чужих душ. Так что, Санта, считаешь ли ты меня красивым до сих пор? – Поворачивается ко мне, горько искривляя губы в усмешке.

Стираю со щёк слёзы и поднимаюсь. Глубоко вздыхаю, чтобы решиться сказать что-то ему, но слов нет. Я не имею представления, что сделать и как поступить сейчас.

– Нет, правда? – Отвечает за меня и отводит взгляд. – Поэтому я ненавижу огонь и не терплю, когда его возвышают. Это ирония над собой. Ирония над этой жизнью. Насмешка. И теперь ты можешь уйти, лучше это сделать, ведь…

– Я хочу домой, – перебиваю его шёпотом.

– Я хочу домой с тобой, Ред. Я не могу так легко принять то, что ты рассказал. Мне больно за тебя. Больно за твою семью. Больно дышать, но я вижу ещё больше причин, чтобы жить. Не иронично, а по-настоящему. Это так страшно, что я бы потеряла разум. Но ты винишь себя за то, что было не в твоих силах, – дотрагиваюсь до его груди, забираясь под толстовку, и слышу глухие и сожжённые удары сердца.

– Ты спас Джо, забыв о себе. Ты готов был отдать жизнь за свою семью. И ты не можешь издеваться над собой столько лет. Ты не виноват в том, что огонь намного сильнее в своей мощи и желании забраться глубже, чем обычный человек. Но именно человек, ты, смог сохранить будущее для брата и себя. Ты жив, Ред. Пусть здесь написана дата твоей недолгой жизни, но ты дышишь. Ты можешь сделать всё, что захочешь, простив себя. И да, для меня ты стал ещё красивее, потому что я вижу твоё сердце, и оно бьётся, разрушая тяжесть, которая может навсегда забрать тебя у меня. А я не отдам, понял? Я не позволю тебе решать за меня и за мои чувства. Ты принадлежишь мне, и эти шрамы тоже мои. Поэтому не смей, – хватаюсь за его толстовку и дёргаю на себя, хотя плохо вижу его лицо. Глаза постоянно слезятся и мешают показать ему, как он мне дорог. Сейчас ещё острее, ещё любимей.

– Не смей уверять меня, что тебя не существует, что ты слаб и труслив. Нет. Ты был храбрым, и все мы совершаем ошибки. Но случай не может быть таковым, потому что ты не отвечаешь за него. Я не позволю тебе убедить меня в том, насколько глупа моя мечта. Я не подарю тебе возможности убить её, потому что тогда ты убьёшь и меня, – жмурясь, разжимаю пальцы, а внутри меня агония, она издевается над сердцем, как и этот мужчина.

– Санта, чёрт возьми, сладкая моя, – обхватывает меня за талию и прижимает к себе. Утыкаюсь носом в его плечо и позволяю себе разреветься от ужаса, от горя, которые витают в воздухе.

– Не смей больше такое говорить мне, – слабо ударяю его по груди. – Не смей, отказываться от меня, потому что боишься услышать ответ. Не смей отпускать меня, потому что я не хочу больше быть одинокой, как и ты. Я хочу быть рядом… с тобой рядом. Мне не нужно ничего, правда, не нужно… ты только. Только ты.

А он гладит меня по волосам, целует в висок, молча даря обещания. Я знаю, что ему сложно признавать свои ошибки и раскрывать сердце. Пусть молчит, но сегодня он полноценно впустил меня в свою жизнь. Он готов бороться за меня, как и я за него, и теперь будущее имеет возможность осуществиться.

Ред выводит меня из склепа и не надевает больше кепку и капюшон. Прижимает к себе за талию и оставляет поцелуй на макушке. Я выжата эмоционально, думаю, он тоже. Он не из тех мужчин, которые демонстрируют свою слабость, но она у него есть. И я превращу её в мечту, это я умею делать. Я буду убеждать его словами и своей любовью в том, что он заслуживает счастья и прощения самого себя. Этот рассказ потряс меня, он буквально разодрал моё сердце, скорбящее вместе с Редом. И я готова разделить ненависть к любви, чтобы сгореть с ним вместе.

Мы доезжаем в молчании до дома, Ред не отпускает меня ни на секунду, а я рада идти рядом с ним. Внутри тихо и темно, пока мы поднимаемся по лестнице. Только в спальне, я отпускаю его руку, чтобы принять душ и побыть немного одной. Я знала, предполагала, что его шрамы достались ему болезненно, но не думала о таком. Ожоги, которые покрывают его тело, кажутся мне сейчас ещё более чувственными. Они имеют свою историю.