Так и перетряхивал я мозги, пока не заснул. Может, из-за этого и увидел во сне какой-то зловещий серый замок на краю леса, у реки. Неужели приходилось там бывать? Небо над башнями мало отличалось цветом от стен, значит, стояла крепость где-то на севере. А мне и так с каждым днем меньше и меньше хотелось топать в том направлении…

* * *

Уснули мы с Малинкой по разные стороны кровати, проснулись едва ли не в обнимку. Сладенькая, как ни в чем не бывало, полезла с ласками и поцелуями, я, понятное дело, не возражал. Очень быстро все размолвки остались позади, и завтракали мы в отличном настроении, тем паче, в зале не наблюдалось ни Корня, ни белокурой красотки.

Малинка не вспоминала айра и не пыталась искать у меня какие-то нечеловеческие способности или лишний раз подвергать испытанию уже известные. Чем ближе мы подходили к Светане, тем тише становилась сладенькая. Я решил, что она боится объяснения с родичем.

Может, ей неловко просто так выставить меня за ворота с мешком золота (Смотри, не сглазь, Перец! Как бы не вылететь за эти самые ворота посредством услужливого пинка, да еще с пустым кошелем), но не рассказывать же белокостным, что любовник родом с большой дороги (к тому же не совсем человек, три болота…). Не знаю, может, отец и брат ей и впрямь все позволяли, и то б наверняка не одобрили, что девочка спит с бродягой серой кости.

Погода, как назло, соответствовала настроению. Мы приближались к границе Светаны, и здесь уже почти не пахло летом и теплом. В кронах деревьев проблескивало все больше желтых листьев, и стоило солнцу зайти, промозглая сырость пробирала до костей, хоть я и купил себе и Малинке кой-какую теплую одежду. Хорошо, дожди еще не зарядили. Их время придет недели через три, значит, пока есть возможность добраться до Турьего Рога, не намокая ежедневно до нитки.

Не люблю это время года. Верно, поэтому и бываю в северных землях нечасто. Когда последний раз до Скалграда, что в южном светанском приграничье, доходил? Года четыре назад? И то в начале лета дело было, когда здешние ночи коротки и напоминают жидкое пиво: как следует разбавлены серым туманным светом. Вот сейчас ночи стоят правильные: длинные, черные и холодные, как уж-переросток. И чуть ли не каждую ночь виделся во сне тот самый серый замок… Я даже осторожно расспросил Малинку про жилища ее родителя и родича: где стоят, из какого камня сложены. Думал, вдруг у айров есть способность проникать в мысли людей (или женщин, с которыми спят). Сладенькая быстро развеяла мои надежды: ни та, ни другая крепости не походили по описанию на серую громаду, давившую на меня не первую ночь.

Наконец мы достигли Торного перекрестка. Здесь тракт круто забирал к востоку, огибая слабонаселенные и лесистые, а потому труднопроходимые, Мглистые земли, средних размеров владение, не принадлежавшее ни Морене, ни Светане. Я там никогда не бывал: что жулику делать в местности, где селения встречаются редко, как куски мяса в похлебке скупердяя? Видно, и соседние страны по той же причине не покушались на край Туманных лордов — невыгодно.

Остановившись на развилке, я задумался. По тракту путешествовать проще, но он заведет нас слишком далеко на восток. А Турий Рог стоит почти у самой западной границы Светаны, оттуда и до Багряного Края рукой подать. Дорога, идущая через Мглистые земли удобней, ибо никакой петли не делает. Раньше от прохожих людей не раз приходилось слышать, что во владениях Туманного лорда царит порядок, разбойники не водятся, можно и в лесу ночевать, коли есть чем брюхо набить. Получается, лучше нам напрямую добираться.

Малинка, когда я поделился с ней своими соображениями, согласилась. Мол, правильно рассудил, она на карте видела — по Мглистым землям путь короче.

— Хорошо бы добраться до Рога, пока ночные заморозки не начались, — шмыгнула носом. — Не люблю холод и зиму.

И мы двинулись прямо, по безлюдной светлой полосе, чуть впереди скрывавшейся под пологом близкого леса. Я глянул направо, на широкую ленту тракта, на шедших и ехавших по ней людей, и почему-то испытал странное удовлетворение. Будто один из всех выбрал верный путь.

Первый же вечер в Мглистых землях встретил нас густющим туманом, оправдывая название местности. Малинка сказала, что край Туманных лордов лежит в низине, куда стекается сырость, и, мол, в гербе владетеля даже изображено мглистое облако.

— А что изображено в твоем? — спросил я больше из вежливости, чем из любопытства, о чем тут же пожалел, ибо сладенькая опять не на шутку смутилась.

— Много чего, долго рассказывать, — наконец выдавила она. — В том числе крапива.

— Тебе подходит, — усмехнулся я, вспомнив, как называла девочку Тина.

— Не спорю! — тут же ощетинилась Малинка. — Мне нравится мой герб! Он гораздо лучше всяких слащавых розочек-козочек.

— Конечно-конечно, — поспешил согласиться я, но сладенькая почему-то разошлась не на шутку.

— Я умею драться, владею оружием. Мне удавалось выходить победительницей из схватки с воином-мужчиной! — Язык чесался сказать, что гораздо удачнее у нее получается побеждать мужчин без драки и оружия, но я благоразумно сдержал порыв. — Я образована, разбираюсь в политике. — Это что за зверь такой? Почему-то уверен, к постельным утехам эта самая политика не имеет никакого отношения. Хотя, если вспомнить искусность Малинки, можно подумать, что здесь не обошлось без какого-нибудь заковыристого словечка. — И я не собираюсь провести всю жизнь в замке, вышивая, штопая и вытирая сопливые носы детям!

— Я от тебя ничего такого и не требую, — покосился на сладенькую с удивлением. Чего разбушевалась?

Малинка ответила яростным взглядом. Три болота, до чего ж ей идет злиться! Зарумянилась, волосы на лбу, висках и шее от тумана закурчавились, кое-где на них поблескивали крошечные капельки…

— И не смотри на меня так!

— Как?

— Будто не знаешь? Оставь свои айровы штучки! Не получается у тебя, как у Корня. У него кроме вожделения во взгляде была властность и самоуверенность, а не… — тряхнула головой и замолкла.

Тьфу, Перец, какой же ты все-таки олух! И так всю дорогу стелешься перед ней притоптанным подорожником, а теперь еще и открыто пялишься с восхищением. Неожиданно-острая досада резанула по сердцу, и я не выдержал. Заставил себя позабыть, кто такая Малинка, уцепился за одну-единственную мысль: передо мной строптивая девица, которую нужно во что бы то ни стало уложить в койку.

— Эй! — окликнул ее.

Девочка недовольно взглянула на меня и остановилась, на короткий миг на лице отразился испуг, а потом оно стало таким же пустым, как тогда, в присутствии Корня. В первый момент в душе плеснула опьняющая радость: получилось! Теперь ни одна не уйдет, и не надо исхитряться и пытаться прикоснуться. Тут же следом накатил страх: Малинка меня убьет, а если оставит в живых, то слова больше не скажет. Держать ее морочной я не могу да и не хочу. Мне сладенькая нравится такой, как есть, а не оболваненной куклой… И самое главное, как вывести девочку из этого состояния? Вдруг поцелуй не поможет? А если я ее замороченной трахну, то точно живым не уйду…

Я стоял и тупо таращился на Малинку, не в силах сделать шаг и поцеловать. Со стороны мы, наверное, смотрелись весьма потешно: парочка недоумков, застывших на дороге и пялящихся друг на друга. Хорошо, что наслаждаться зрелищем могли лишь птицы да белки, прохожие до сих пор нам не попадались.

— Перчик, — девочка внезапно провела рукой по лицу и вся как-то обмякла. — Никогда больше не смей меня заморачивать. Тебе ясно?

— Да… Прости, я не хотел ничего плохого… Конечно, больше никогда не буду… — мне вдруг стало неимоверно стыдно. Три болота и одна лужа, когда же в последний раз я испытывал это мерзкое жжение на лице и ушах? Сейчас и не упомню, думал, разучился краснеть, ан нет! — Как же ты освободилась? — спросил, чтобы хоть немного отвлечься, перестать ощущать собственную пылающую кожу.

— Да ты сам меня освободил! Мне показалось, перетрусил, — вымученно улыбнулась Малинка. Я смотрел непонимающе, она продолжила. — Я вдруг перестала ощущать принуждение. Одновременно пришла растерянность, потом — страх. Оба чувства определенно были чужие, меня-то просто разрывало от злости, — улыбка стала лукавой и куда более живой.

— Злись поменьше, Крапивка, — подмигнул ей. — Тогда не будешь выглядеть сногсшибательно хорошенькой, и я смогу держать себя в руках.

— Да что ты себе позволяешь! — шагнула ко мне и в шутку затормошила.

— Я и правда слишком многое себе позволяю, прекрасная госпожа, — перехватил ее руки, отвел за спину и придержал там. — Но мне осталось не так уж долго докучать вам. Потерпите?

Вместо ответа Малинка прильнула ко мне и впилась в губы.

— Ты все-таки пользуешься своими нечеловеческими способностями, проходимец, — промолвила, насытившись поцелуем.

Я лишь хмыкнул. Пусть думает, что хочет, коли ей так спокойнее.

Вторую ночь в Мглистых землях провели под крышей. К небольшому селению на опушке темного ельника подошли, когда до сумерек оставалось еще несколько часов, и ничто не мешало продолжить путь. Но хозяин местного постоялого двора, куда мы заглянули поесть, уговорил не спешить. Мол, коли решим у него остановиться, то выйдя завтра утром затемно, к вечеру доберемся до следующей деревушки.

— Чего в лесу-то ночевать? Безопасно, конечно, спасибо лорду, да уж больно неудобно. Летом комарье зажирает, а в эту пору к утру из-за тумана ни одной сухой нитки не останется, — пожилой кабатчик бросил жалостливый взгляд на шмыгающую носом Малинку. Проведенная в лесу ночь не прошла для сладенькой даром.

За комнату со свежей постелью и ужин хозяин запросил совсем немного, видно, на ценах сильно сказывалось малое число путников на здешних дорогах. Мы за день встретили лишь одного селянина на телеге, да и тот ехал недалече. К шурину на хутор, поведал он, когда я попросил подвезти нас.