Линда Джонс - Поймать молнию

Она помогла ему снять штаны из оленьей кожи и принялась так же внимательно рассматривать его, как он – ее. Рената провела рукой по его бедрам и поцеловала шрамы на плече и вдоль рук. Сейчас они стали бледнее, почти незаметными, но Рената знала каждый дюйм его тела, как свое собственное. Каждый шрам, каждый мускул.

Они изучали друг друга не как незнакомцы, не так, как если бы они видели друг друга впервые, но с ощущением, что это было, может быть, в последний раз.

Джейк приподнялся над ней, удерживаясь на согнутых локтях и выдержал ее сильный взгляд. Они смотрели друг на друга, когда он вошел в нее – в теплую призывную сердцевину.

Она подняла бедра, чтобы провести его к себе. Он двигался медленно, нарочито, желая продлить их единение. Когда его жезл глубоко и полностью погрузился в се тепло, она закрыла глаза и глубоко вздохнула. И замерла на мгновение.

И вдруг Джейк понял, что она делает. Она увековечивает в памяти аромат воздуха, звук водопада, ощущение его внутри себя. Она увековечивает совершенный миг, и тогда Джейк понял, что она собирается оставить его.

Он захотел ее возненавидеть за это, но не смог. Слишком далеко зашла его любовь к ней. Она завладела его душой и сердцем и всегда будет владеть ими. Он потерялся в ее теле и на миг забыл, что она больше ему не принадлежит.

Он почувствовал, как она вздрогнула и выкрикнула его имя. Он поймал этот крик губами. Души и тела их слились, они отдавали друг другу все, что у них было, превращаясь в единое существо. И оно отвергало остальной мир.

Джейка сотрясали конвульсии, он прижимался к ней ртом, не умея быть нежным с этой мягкой женщиной, не умея сдержать свою взрывную страсть.

Как бы там ни было, он уже не сможет быть прежним. Так долго оберегаемое им сердце кровоточило, как свежая рана… Которая никогда не зарастет.

Он безмолвно умолял ее остаться. Он безмолвно говорил ей, как сильно любит ее. Но он был молчалив, как всегда, и осыпал ее шею и плечи дождем поцелуев, упиваясь легкими прикосновениями ее рук, ласкавших его голову и спину. Сердцем и ушами он прислушивался к ее тихим удовлетворенным вздохам.

Он скатился на бок, держа ее в объятиях. Он не хотел раздавить ее, и в то же время не желал отпускать. Пальцы его медленно гладили ее руку, спину, он зарылся лицом в ее волосах. И неосознанно он тоже запоминал эти мгновения.

Они лежали так некоторое время, пригреваемые солнцем. Однако они понимали, что так не может долго продолжаться, и их словно обдало холодком. Джейк почувствовал, как напряглось тело Ренаты.

– Джейк, я… – Она наконец заговорила, но снова замялась. – Дилижанс будет проезжать сегодня днем. – Голос ее звучал как-то отстраненно, будто он принадлежал кому-то другому, а не женщине, которая только что отдала ему всю себя.

– А ты поедешь на нем? – холодным, как вода, голосом, спросил Джейк.

– Я… думаю, что поеду, – уныло ответила Рената. – Я не думаю, что мы может жить только одной молнией.

Джейк отклонился от нее и холодно посмотрел ей в лицо. Она собирается уехать и забрать своего ребенка – его ребенка – с собой. Она даже не собирается ему говорить. Но чему он удивляется? Почему он должен был ждать чего-то другого?

– Что ж, ты – городская девушка. Я всегда знал это. Ты здесь чужая. – Холодно и сурово заявил он. – Но думаю, я должен поблагодарить тебя, что ты спасла мою шкуру… и не однажды. – Он изобразил ледяную улыбку и опустил голову, чтобы поцеловать ее в живот.

Рената быстро села.

– Полагаю, мы квиты, поскольку сегодня ты спас мою.

Джейк встал и вошел в воду, пока не погрузился по пояс, а потом брызнул прохладными струями себе в лицо и на грудь, стоя спиной к берегу.

– Иденуэрт – неплохой парень. – Голос его был поразительно отчужденным. – Думаю, тебе понравится жить в замке. И иметь всех этих слуг… – Он почувствовал, что она стоит за ним, еще не слыша всплеска воды. Джейк молил Бога, чтобы она там и оставалась, чтобы не видела его лица. Он умел хорошо маскировать свой голос. Но лицо – он понимал, что если Рената увидит его прежде, чем он сумеет спрятать свою боль и загнать ее так глубоко, что сам о ней забудет, то она все поймет. Однако Рената не приблизилась к нему.

– Я думаю, с этим будет все в порядке, – спокойно ответила она, вновь разбрызгивая воду. – Однако становится холодно. – Разговор их принял нелепо официальный оборот, и к Джейку вернулся его молчаливый ледяной облик.

Так было легче.

Никто из них не вымолвил ни слова, с тех пор как они покинули ранчо Саммерса и оказались на единственной улице Серебряной Долины. Рената нашла жизнь городка бессмысленно-заурядной. Люди входили и выходили из главного магазина… Джейк и Рената прошли мимо кузницы, и их оглушил громкий лязг. Девушке захотелось кричать. Разве они не понимают, что мир изменился?

Джейк остановил гнедую перед отелем.

– До свидания, Рената, – лишенным эмоций голосом сказал он, спуская ее на землю. Он даже не двинулся в седле.

Рената смотрела на него снизу вверх. Как он может быть таким страстным, а потом – таким отрешенным? Высоко в небе светило солнце, она прикрыла глаза и посмотрела на него.

– Ты не хочешь для себя хлопот, не правда ли, Джейк?

– Похоже, они всегда находят меня, – уклончиво пожал он плечами.

Рената прикусила нижнюю губу. Если бы она сказала ему о ребенке, он не отпустил бы ее. Не отпустил бы?

– Рената! – завизжала ее мать и, выбежав на улицу, сжала ее в объятиях. – Где ты была? Я была вне себя от беспокойства. Шериф приехал несколько часов назад, он сказал, что ты с этим… этим. Что ж, слава Богу, с тобой все в порядке.

Рената выбралась из рук матери и обернулась, но Джейка уже не было. Она вгляделась в улицу и увидела его широкую спину. Он уезжал от нее, так и не сказав ни слова.

– Через два часа здесь будет дилижанс, – взволнованно сказала Сесилия. – Мы почти собрались, но тебе надо помыться и…

– Я только что вымылась, мама, – устало сказала Рената, не сводя глаз со спины Джейка, остановившегося возле дома кузнеца.

– А где ты… – Сесилия вдруг замолчала, а лицо ее покраснело от предчувствий.

– В реке. В красивой реке с водопадом. – Рената отвела взгляд от Джейка и вместе с матерью медленно пошла к гостинице. Он не хочет ее, она не нужна ему, и он наверняка не любит ее. Но она любит его по-прежнему. И будет любить всегда.

– В реке? – В голосе матери прозвучал ужас. – Силы небесные. Придется тебе принять горячую ванну. Бог знает, какие только… существа не живут в этой реке.

Рената позволила матери сопроводить ее в гостиницу и вверх по лестнице. Она села в горячую ванну, а потом облачилась в дорожный костюм, который переделала из своего для нее мать. Все это она проделала молча. Какое теперь это имело значение?

Джейк стоял в знакомой комнате спиной к отцу. Харрисону Саммерсу надо было находиться в постели, но несмотря на то, что он устал и был измучен едва ли не до потери сознания, он объявил, что ему до чертиков надоела эта кровать.

Джейк все еще злился. Он не мог забыть годы одиночества, ненависть, которую он испытывал постоянно.

Однако он вернулся в дом отца по собственной воле, пришел, чтобы найти ответы на вопросы, которые терзали его большую половину жизни.

Но сейчас, когда он здесь, все слова куда-то исчезли. Проклятье, Рената точно знала бы, что сказать. Она так хорошо умела ладить с людьми, умела уговорить их, а он был к этому не способен. Может, это еще одна причина того, что они разошлись. И были обречены на это с самого начала.

– Я соскучился по тебе, Джейк, – сказал Харрисон. Голос его был сильнее, чем ожидал Джейк. Мужчина, которого он помнил таким могучим, был сейчас очень слаб. Джейк почувствовал приступ вины. Рената и в этом была права: Коринна медленно отравляла мужа. Она была больным человеком: алчным до денег и власти. Власти над людьми, такими, как Бен Бичкфорт и ее дочери.

– Почему… – Голос Джейка был угрюмым. Но он не хотел походить на обиженного ребенка. – Почему ты не женился на моей матери?

Несколько минут Харрисон молчал. Джейк не видел его, но услышал, как отец тяжело вздохнул.

– Я просил ее. Много раз. И она всегда говорила: «Нет». Ей не нужна была церемония белых людей, чтобы быть моей женой. В сердце она считала меня своим мужем, и для нее этого было достаточно.

Джейк закрыл глаза, и яркий лучик света, струившийся из окна, пропал. Желтая Луна говорила так же. Он всегда будет женат на Ренате в своем сердце. На женщине по имени Громкое Сердце.

– Когда у нее уже был ты, я просил ее каждый день. Но ответ ее всегда был одним и тем же. Может, завтра, Саммерс». Она всегда называла меня Саммерсом. И никогда – Харрисоном. Всегда Саммерсом. – Голос его звучал мягко. – Боже, она была самой красивой женщиной, какую я видел. Но больше я любил ее душу.

Джейк отвернулся от окна и хмуро поглядел на отца.

– Если ты любил ее, почему позволил уйти? – В вопросе его было больше боли, чем гнева.

– Она не была здесь счастлива. По-настоящему – нет. Ей не нравилось все время оставаться в доме. Оставаться на одном месте. – Он улыбнулся Джейку. – Ты такой же беспокойный, как она. Я вижу это. – Улыбка его угасла. – Но дело еще и в том, что ее, в сущности, здесь не приняли. Я никогда не подозревал, что это мучило ее, до того, как родился ты. Она не хотела, чтобы люди называли тебя полукровкой и относились к тебе хуже, чем к ребенку, в котором нет смешанной крови.

За несколько недель до своего ухода она начала говорить, что я должен взять в жены белую женщину, которая не будет смущать меня. Что она устала дышать затхлым воздухом. Так она называла воздух в доме – затхлым. Я понял, что она не была так счастлива, как когда-то, но я думал… со временем… – Харрисон пристально посмотрел на Джейка. Тот с озадаченным лицом сделал шаг вперед.