Но Рената Мария Паркхерст, разумеется, понимала, что он избегает говорить о своем отце. Он не делал этого уже в течение четырнадцати лет. Он направился к сараю и услышал, как хлопнула парадная дверь дома. Он машинально коснулся большим пальцем шрама под подбородком. Джейк несколько раз потер его, не думая, что делает. Сейчас шрам уменьшился, стал тонким, белым. Вулф часто ловил себя на том, что трет большим пальцем огрубевшую кожу, когда о чем-то глубоко задумывается. Это был старый шрам. Если быть точным, ему уже четырнадцать лет.

Джейк медленно опустился на телегу и стал мысленно пробегать прошлое. Самые ранние воспоминания его были связаны с матерью, ее звали Снежный Цветок. Она была дочерью великого шайеннского воина, его звали Шесть Медведей, и белой пленницы, решившей остаться с их племенем. Он помнил, что мать его была очень красива, с черными прямыми волосами и сверкающими карими глазами. Его дедушка. Шесть Медведей, рассказал Джейку, что Снежный Цветок всегда была своевольным ребенком, и когда она встретила Харрисона Саммерса, она не захотела брать себе в мужья никого другого.

Конечно же, Харрисон Саммерс и Снежный Цветок никогда по-настоящему не были женаты, по крайней мере не сочетались браком, как принято у белых людей. И даже когда родился Джейк.

Мать называла его Волчонком, а отец – Джейком Саммерсом. Он помнил утро, когда мать разбудила его и вытащила из постели, прижимая палец к губам, чтобы он молчал. Они убежали с ранчо Саммерса еще до восхода солнца, до того, как пришли рабочие. Она сказала, что его отцу пора обзаводиться новой женой, а для них – настало время возвращаться в деревню, где она выросла. Джейк понял, что отец вышвырнул их, чтобы жениться на белой женщине.

В течение нескольких лет Джейка на лето привозили на ранчо Саммерсов. Мать никогда не сопровождала его в этих доездках, с ним был только родственник, который оставлял Джейка с отцом. После того как Снежный Цветок рано утром убежала с ранчо, она никогда больше не видела Харрисона Саммерса.

Когда наступали холода, за Джейком-Волчонком заезжала его шайеннская кузина, и они вместе возвращались в индейскую деревню до того, как им надо было перебираться в их здешний Лагерь. Отец всегда просил его остаться. И всегда Джейк угрюмо отказывался.

Однажды летом она была там… белая женщина, новая жена его отца. Она ненавидела Джейка. Он понимал это, даже когда она улыбалась ему: в глазах и в сердце у нее была ненависть. Она сказала, что он может называть ее мисс Коринной, и он молча кивнул. Он старался никогда не говорить с ней или о ней, и не мог припомнить, чтобы хоть раз назвал ее по имени.

Когда Джейку было девять лет, он видел, как его мать убили во время резни на Сэнд-Крик. Он сам едва не умер в тот день, но старшая кузина оттащила его от тела матери. Он выжил, и его дед тоже.

На следующее лето Джейка опять, как обычно, привезли на ранчо к его отцу, и он рассказал Харрисону Саммерсу о смерти матери – без слез и эмоций. Саммерс был крепким, жестоким человеком, но в его глазах появились слезы. Джейк подумал, что это слезы вины, поскольку отец выгнал Снежный Цветок.

В тот год, когда за ним приехал его шайеннский дядя, чтобы увезти в деревню, Харрисон Саммерс умолял сына остаться. Джейк отказался, по своему обыкновению; в какой-то момент он подумал, что отец пытается оставить его силой. И только намного позже он осознал, что Харрисон ужасно боялся за своего единственного сына. В жизни индейцев в те времена наступили перемены. Пищи не хватало, так как буйволы были перебиты, чтобы уморить голодом еще оставшихся в живых независимых индейцев. Армейские офицеры, убивавшие их, пришли на запад, чтобы прославиться.

Спустя четыре года после гибели матери Джейк увидел, как его деда застрелили и оскальпировали на реке Уошито. Джейк снова сумел убежать, но в этот раз уже не было деревни, куда можно было вернуться… и не было родственников, кроме его отца и мисс Коринны.

Итак, Джейк вернулся на ранчо к отцу, на этот раз, чтобы остаться. Он нашел мисс Коринну беременной – она ожидала первого ребенка и была, как всегда, исполнена ненависти. Ей совсем не улыбалось принять полукровку-сына, для своего возраста он был высоким. Он носил кожаные штаны с бахромой и мокасины и никогда никуда не ходил, не засунув за пояс хотя бы один нож. В глазах его всегда были Вызов и злость. Своим видом он вызывал страх.

Харрисон Саммерс был в восторге от того, что сын его был с ним на ранчо. Прошло некоторое время, пока Джейка удалось постричь и переодеть в джинсы, хлопчатобумажные рубашки и кожаные ботинки. Ему было неуютно в этой одежде, однако постепенно она начала ему нравиться так же, как и почтение, которое ему оказывали рабочие с ранчо. Джейк сам умел трудиться и много работал, но все равно он был сыном хозяина – и подростком, стоявшим на пороге возмужания.

Он стал даже получать удовольствие от крыши над головой, разнообразной пищи – таким количеством еды можно было кормить небольшое племя целую неделю, и он больше не считал себя Волчонком. Он был Джейком Саммерсом, и у него был настоящий дом.

Это идиллическое существование продолжалось два года… а потом все пришло к разрушительному концу.

Джейк перевернулся, не обращая внимания на боль в боку. Его выдворили из отчего дома, но он получил ценный урок: женщины сделают все, что угодно, чтобы получить то, что хотят, они будут лгать, мошенничать, обманывать. И всем им нужно одно и то же: деньги, власть, муж-фермер…

Он почти забыл этот урок, когда встретил Верил Гаррет, но больше он его не забудет.

ГЛАВА 6

В течение нескольких последующих дней женщины Серебряной Долины приходили в домик поодиночке или с приятельницами и дочерьми и приносили пироги, буханки теплого хлеба, копченое мясо и свежие овощи. И все они надеялись застать Ренату и Джейка Вулфа валяющимися на траве – как их видел Донни Бойль. Рената понимала, что в этом была причина таких визитов, что, несмотря на их подарки и улыбки, женщины приходили за очередной сплетней, этим жизненным соком маленького городишки.

Они надеялись получить еще одно доказательство того, что она ничего не заслуживает, кроме презрения. Но Рената очаровала всех этих женщин, наливая чай чашку за чашкой, воздавая должное каждой конфете, каждому пирожному, куску хлеба, которые предлагались ей. Она записывала рецепты приготовления овощей, восхищалась ситцем, кружевами и шляпками, украшенными оборочками и фестончиками из лент. Она легко склонила на свою сторону дам Серебряной Долины и даже жену проповедника и школьную учительницу, мрачную, осуждающую всех и вся парочку. Приятельницы всегда были заодно, что бы ни обсуждалось в городишке.

Встречи с Джейком всегда были короткими, но запоминающимися, и как только он снял повязку, то отказался также от простых приличий и перестал надевать рубашку, выходя из-под прикрытия конюшни. Он пробегал мимо в одних только хлопчатобумажных брюках и мягких мокасинах, так что она не могла расслышать его шаги, когда он приближался. Не раз, обернувшись, она ловила на себе взгляд, он смотрел на нее все с тем же хорошо знакомым угрюмым выражением на слишком совершенном лице.

Сейчас, глядя на своих гостей, она отогнала от себя мысли о Джейке.

– Наверное, это так тревожно – быть замужем за шерифом, – промолвила Рената, наливая женщинам вторую чашку чая. – Представляю себе, миссис Коллинз, как временами это страшно.

– Называйте меня Сильвия, дорогая. – Жена шерифа наклонилась вперед и приняла дымящуюся чашку. – К счастью, Серебряная Долина – не самый беспокойный город. Уолтер большую часть времени проводит, выясняя, не разнесли ли городские пьяницы салун. Он всегда запирает их на день или два, а потом они опять возвращаются к своей бутылке. И кроме того… но простите меня, мисс Паркхерст. Это неприятная тема.

Рената улыбнулась женщинам. Она уже устала от постоянного парада гостей. И все же в то утро она надела симпатичное, изящно отделанное у ворота кружевами, желтое платье. Его расклешенная юбка, казалось, струилась вокруг нее при ходьбе.

– Я уверена, что присутствие сильного представителя власти в Серебряной Долине дает городку возможность оставаться тихим и маленьким. – Рената переключила внимание на дочь Сильвии Коллинз, поблекшую девицу, хотя ей не могло быть более семнадцати лет. Волосы ее были неопределенного цвета, глаза такие же. Невыразительное желтовато-зеленое платье делало ее лицо болезненно бледным.

– Фелисия, – от Ренаты не ускользнуло, как вздрогнула девица, когда назвали ее имя, – мне так нравится ваша шляпка. – Она кивнула на широкополую соломенную шляпку, лежавшую на коленях Фелисии. – Думаю, что, если мне придется здесь оставаться еще некоторое время, я куплю нечто вроде этого, чтобы защищать лицо от солнца. Вы купили это в главном магазине у Бойлей?

Фелисия кивнула: она была слишком застенчива и не смогла ответить даже на такой простой вопрос. Рената никогда не страдала от такой проблемы – неумения говорить.

– Может быть, мы как-нибудь съездим за покупками, – продолжала Рената, – и вы поможете мне выбрать подходящую шляпку. – Эта тихая молоденькая девушка нравилась ей больше, чем ее мать. Фелисия была близка ей по возрасту и выглядела так, словно в жизни могла обходиться без многого. – Вы познакомили бы меня с вашей портнихой. Мелани говорила, что она – просто талант.

Фелисия слегка улыбнулась.

– Очень она милая. Но у миссис Бойль иногда можно купить готовое платье.

«И все же нет ничего лучше хорошо сшитого платья, скроенного точно по вашей фигуре». – Рената никогда бы не призналась незнакомому человеку, что вся ее одежда была сшита на заказ, потому что она была небольшого роста, грудь ее была слишком велика, а талия чересчур тонка. Ей говорили, что у нее прекрасная, похожая на песочные часы, фигура, но она бы предпочла быть высокой и стройной, как Амалия.

Она готова была вздохнуть с облегчением, когда Сильвия и Фелисия Коллинз собрались уходить, так и не дождавшись появления Джейка. Может, хоть на этот раз…