Анастасия Соловьева - Похождения соломенной вдовушки

Река все-таки оказалась нарисованной. Часть своего дома Соломатников отдал под панораму, изображающую Нил и его окрестности. Панорама была его собственным, если можно так выразиться, соломатниковским ноу-хау. Во всяком случае, ни у любителей готики, ни у приверженцев хай-тека я не видела никаких панорам.

За панорамой следовала кухня, сверкающая сталью и никелем, и гостиная с домашним кинотеатром и неизбежным угловым диваном. Кинотеатр был стыдливо замаскирован бамбуковой ширмочкой.

– Ну как, Мила? Как вы себя чувствуете в этом доме?

– Как в музее.

– А вам бы не хотелось остаться здесь насовсем?

– Послушайте, но вы же обещали легкий флирт...

– Да... Актер неважный из меня получается... Вы, может, выпить еще хотите?

– Нет, спасибо.

– А кофе?

Я отрицательно покачала головой. После этого воцарилось неловкое молчание.

– Черт... Мила! Я столько раз представлял вас в этом доме, сидящей вот на этом диване и ни разу не подумал, о чем же мы с вами будем говорить.

– О чем же говорить с незнакомым человеком? Шутить только, дурачиться. А серьезно...

– Все, что я рассказал вам вчера, вполне серьезно. Я действительно грезил вами и долго не мог вас забыть.

– Но ведь вы ни разу не пришли и даже не позвонили! Вы не искали встречи со мной. Почему?

– Я приходил и звонил! Вас трудно было застать в одиночестве.

– Если бы хотели, застали. Нашли бы возможность...

– Я боялся: вы меня не услышите.

– Теперь не боитесь?

– Странная вещь выходит, Людмила. С тех пор, как поется в песне, прошло ужасно много лет. Я женат, у меня семья...

– Работа, дети, – подсказала я неожиданно.

– Сыновья-близнецы. Им по четырнадцать.

– И молодая жена.

– Но почему-то в прошлом году я решил купить этот дом. Втайне от своих близких.

– Вы его купили – не построили?

– Купил по случаю... Я люблю бывать здесь один и частенько вспоминаю о вас.

– Ну о чем вы вспоминаете? – Я усмехнулась. – Как стояли в подъезде дома, соседнего с моим?

– Ваш темный силуэт на фоне желтого окна... Вы тянули руки к нему, вниз. Я в жизни своей не видел ничего более трогательного и прекрасного.

– Ну что вы, Николай... Вы ужасно сентиментальный!

– Чем больше я наблюдал за вами тогда, тем сильнее вы мне нравились. И если б можно было вернуться назад... – Он вдруг замолчал.

– Ну? И что бы вы сделали?

– Я бы близко не подпустил к тебе всяких вертлявых мальчишек!

– Это ты о моем муже? – спросила я, глядя на Соломатникова в упор. Лицо у него было мужественное, с крупными чертами, в бездонных серых глазах светились решимость и теплота.

– О твоем бывшем муже! – поправил Соломатников.

– Почему ты думаешь, что он бывший?

– А ты думаешь, это незаметно? Ты таскаешься по поселку вторую ночь подряд, пьешь виски, пьяная валяешься на чужой террасе. Счастливые замужние женщины ведут себя немного иначе.

– Перестань, – попросила я. – Было совсем незаметно, что я пьяна. Ты просто догадался.

– Да ты бы видела себя в тот момент, когда вскочила с дивана! Глаза красные, как будто заплаканные. Волосы растрепались, платье помялось!

– Не волнуйся! – Я непроизвольно дотронулась до его руки, и он на мгновение задержал мои пальцы. – Никогда не думала, что кто-то станет так переживать из-за меня.

– Я и тогда в подъезде страшно за тебя волновался.

– Но тогда-то, – изумилась я, – какие тогда были поводы?

– Вас могли поймать.

– Кто? Моя бабушка?

– И она тоже. И милиция. Его бы заподозрили в воровстве, ты бы кинулась объяснять, что он лез по водосточной трубе к тебе в гости. Менты бы косо смотрели на тебя, ухмылялись.

– И ты об этом думал?

– Да... Когда он стал приходить к тебе через дверь, мне, честное слово, легче стало.

– А должно быть наоборот.

– Не помнишь, у «Зоопарка» была такая песня: «Мне важно лишь то, что ты жива. Мне наплевать на то, с кем ты живешь»?

– Ну вот, – я улыбнулась квелой улыбочкой, – я еще жива.

– И это самое главное. Все остальное легко исправить.

– Только не бери лишнего на себя! Помни о молодой жене, о четырнадцатилетних близнецах... Я женщина сильная. Сама со своими проблемами справлюсь.

– Ты не сильная. – На этот раз он самовольно завладел моей рукой, впрочем, дальше руки его экспансия не простиралась. – Ты обыкновенная женщина. Нормальная. И тебе трудно.

– Я не знаю, что мне делать дальше.

– А ничего! Ложись спать.

– Как спать?

– Спальня справа, на втором этаже. Там ты найдешь все необходимое... И кстати, дай мне ключи. Пойду поставлю в гараж твою машину, чтоб Настя не думала о тебе плохо.

– Плохо в каком смысле?

– Ей незачем знать, что ты ночевала у меня. Пусть лучше считает, что ты вернулась в Москву.

– Боишься, что она потом твоей жене проболтается?

– Ложись спать. Завтра поговорим.

– Я завтра уеду. Мне надо на работу...

– Конечно, уедешь. Выспишься, позавтракаешь и поедешь. Спокойной ночи.

В спальне, в зеркальном шкафу-купе, нашлись мохнатые купальные полотенца, такой же халат и шелковая мужская пижама, принадлежащая, по всей видимости, самому Соломатникову.

После душа я надела пижаму и улеглась в необъятных размеров плетеную кровать. Она имела форму корзины воздушного шара и при помощи нескольких толстых канатов крепилась к потолку.

Наверное, первый хозяин дома не очень-то дружил с головой, и не исключено, что следующим адресом его проживания стала какая-нибудь элитная психушка.

Я, как заводная, вертелась на широченной кровати и никак не могла заснуть. Действие алкоголя кончилось, хотелось пить. Но еще сильнее хотелось спуститься вниз и поговорить с Соломатниковым.

И вдруг в дверь постучали...

– Мила, ты не спишь?

– Нет. Заходи.

– Не хотел беспокоить тебя, но, боюсь, без твоей помощи мне не справиться. Настя пропала! Ее нигде нет: ни дома, ни в гараже, ни в саду.

– Я догадываюсь, где она может быть.

– И где же?

– У своего друга.

– У какого еще друга?

– А давай на мобильный ей позвоним.

– Я звонил. У нее выключен аппарат.

– Тогда... Ты только не вмешивайся, пожалуйста!

– Начинается! Предупреждал же меня Степан!

– Николай!.. Коля, ты понимаешь, она уже взрослая...

– А что за друг у нее? Кто-то из нашего поселка?.. И когда она успела только?!

– Это секрет. – Я села в кровати и приложила палец к губам. – Тайна. Стася просила никому не рассказывать.

– Он наркоман? Преступник?

– Фи, Николай Николаевич! Какие у вас шаблонные представления о молодежи! Он финансовый журналист!..

– Ты уверена?

– Абсолютно. Но если ты мне не веришь, можем вместе пойти поискать ее.

– Так было бы лучше... А то Насте уже кажется, что я ее преследую.

– А так будет казаться, что мы преследуем ее на пару.

– Одевайся, я тебя буду ждать внизу.

Быстро натянув платье, я кое-как припудрила лицо и прошлась по ресницам старой, случайно завалявшейся в сумке тушью. Хорошо, что в темноте Соломатников не увидит моего постаревшего, осунувшегося лица.

А хоть бы и увидел – какая разница?

– Поедем на машине, – предложил Соломатников.

– А ты полагаешь, нам придется далеко ехать?

– Не знаю.

– Для начала надо еще раз наведаться к Стасе домой. Может, пока мы тут снаряжаем экспедиции, девчонка вернулась к себе и преспокойно уснула.

– Это был бы лучший сценарий!

– Надейся на лучшее, а готовься к худшему!

Я весело цокала каблуками по асфальтовой дорожке коттеджного поселка. Получасовая передышка, удобная постель и контрастный душ подействовали на меня замечательным образом. Я чувствовала себя свежей, энергичной и почти что жаждущей приключений.

Правда, насчет последнего я все-таки сомневалась...

– Ты так легко бегаешь на каблуках. – Соломатников слегка придержал меня за локоть.

– Нет ничего проще!

– Не устаешь?

– А я быстро восстанавливаюсь! Какие-то полчаса в корзинке воздушного шара.

– Хорошо отдохнула?

– Кто придумал такую смешную кроватку?

– Один чудак. Чтобы внести ее в дом, пришлось даже высадить окно. Она ни в одну дверь не пролезла.

– Не проще ли было собрать ее на месте?

– Кровать цельная. Ее сплели на заказ в Таиланде.

– В корзинах, – вспомнила я, – в старину носили младенцев. Кажется, святого Иосифа подкинули в дом фараона в обыкновенной плетеной корзинке. И ты в этой корзинке спишь, как подкидыш?

– Изредка. В основном, когда ночую здесь, я ложусь в кабинете на диване... А я думал, кровать тебе понравится.

– Почему?

– Женщины, как правило, падки на экстравагантные вещи.

– Женщины, как и мужчины, бывают разные. Ты не замечал?

– Я по жизни не так много общался с женщинами. Поэтому, должно быть, плохо их понимаю. Вот объясни, куда могла деться Настя? – спросил он с неожиданным пафосом.

Мы подошли к дому номер восемнадцать. Красный кубик тонул во мраке.

– Может, она все-таки спит? – продолжала настаивать я.

– Сейчас увидим... Да как же?! Ворота нараспашку! Как можно так поступать?! Уйти, бросить дом незапертым...

– В чем-то Стася совсем еще ребенок.

– А полчаса назад ты уверяла, что она взрослая, самостоятельная девушка и не надо вмешиваться в ее дела.

– Ворота хотя бы прикрой!.. А вдруг она от любви потеряла голову? Это с каждым может произойти.

– С каждым-то вряд ли.

– Например, с тобой не может?

– Зачем ты сразу переходишь на личности?

– Я хочу понять! Вот ты, допустим, был влюблен в меня в юности. Но голову не терял, не так ли?

– Ну до такой степени, чтобы оставлять открытыми двери, нет.

– Жаль, – протянула я разочарованно. – Мне бы хотелось, чтоб кто-нибудь ради меня совершил безумство.