Сьюзен Поль - Похититель невест

Выпустив из руки прядь ее волос, он резким движением оттолкнул ее от себя.

– Быть может, миледи, для вас это и правда, однако я хочу услышать от вас совсем иное. Боюсь лишь, что из вашего хорошенького ротика я наслушался таких бесстыдных выдумок, что сомневаюсь, сможете ли вы сами разобраться, где правда, а где – ложь.

Безупречные черты Эвелины на какое-то мгновенье исказились страхом и потрясением, однако она тут же опустила глаза и взяла себя в руки.

– Джастин Болдвин, не будьте снова глупцом, как были им, когда похитили Изабель вместо меня. Теперь она исчезла, и мы, наконец, можем быть вместе.

– Этому никогда не бывать! Изабель – моя жена, и я люблю ее, и буду любить до последнего вздоха, и ни вы, ни ваш отец, ни за что не сможете разлучить меня с ней. Если вы вбили себе в голову, что я когда-либо мог испытывать к вам нечто большее, нежели простую привязанность как к члену семьи, то вы глубоко заблуждаетесь, миледи. – Он приблизился и заговорил настойчивее, склонившись к ней: – Я похитил Изабель потому, что хотел жениться на ней, и потому, что полюбил ее, полюбил всем сердцем.

– Нет! – в ярости закричала Эвелина. – Вы сделали это, только чтобы проучить меня! Вы хотели жениться на мне, а заполучить меня оказалось не так-то просто! Вы полюбили меня.

– Нет, миледи. Ни разу с того дня, когда я впервые увидел вас, я не испытывал к вам любви и не пожелал вас. Мне сразу не понравилась та женщина, которую мои родственники предназначили мне в жены, и я не хотел жениться на вас. Я продолжал ухаживать за вами только с одной целью – найти способ похитить Изабель. Именно поэтому я задержался в Лондоне, играя роль вашего восхищенного поклонника. Только поэтому.

В глазах Эвелины появилось страшное, злобно-мстительное выражение, и она подняла руку, намереваясь ударить Джастина. Он поймал ее руку, не отрывая взгляда от ее побелевшего от ярости лица. Эвелина поморщилась от боли, когда его пальцы крепко сжали ее запястье, и воскликнула:

– Отпустите меня!

– Скажите, где моя жена, Эвелина, и я буду настолько добр, что передам вас в руки регентов Его Величества короля. Если же вы ничего мне не ответите, я сам покараю вас, как только найду Изабель, и клянусь вам, вы не дождетесь от меня снисхождения.

– Она отправилась в Гайр! – закричала Эвелина. – Вот и все, что мне известно.

– Уж, не с помощью ли вашего батюшки? – Джастин все сильнее сжимал ее тонкую руку, пока у нее не подкосились ноги, и она бы упала, если бы он не поддержал ее.

– Мой отец не имеет к этому никакого отношения! Она направилась в Гайр! О, Господи, да отпустите же меня!

Он разжал пальцы, и она повалилась на пол, тяжело дыша и пытаясь отползти от него подальше.

Джастин стоял, глядя на нее сверху вниз, являя собой воплощение безжалостного правосудия.

– Если в ближайшие два дня она не появится в Гайре, и если я узнаю, что…

– Я ни при чем, если она вообще туда не прибудет! – огрызнулась Эвелина, со злобой глядя на него с пола. – На нее могли напасть грабители, ее могли убить – может быть, она там вовсе не появится. Вы сами должны понимать, что оберегать ее в пути – не в моей власти, и нечего обвинять меня во всех смертных грехах!

– Я не закончил, – с ледяным спокойствием проговорил Джастин. – Если она не появится в Гайре, и если Сенет и Джон возвратятся и расскажут, что ваш отец с вашей помощью выманил-таки Изабель из замка и увез ее прочь, я повешу вас на северной башне замка перед тем, как отправлюсь на поиски моей жены. Мне плевать на последствия, хотя я не сомневаюсь, что регенты короля признают полную правомерность моих действий и не найдут в них ничего, нарушающего закон.

Эвелина уставилась на него.

– Вы не посмеете… Мой отец – барон. Вы не посмеете!

– Посмею. Извольте понять, что именно так я намереваюсь поступить. Я не привык бросать пустые обещания на ветер. Если вы полагаете, что можете сообщить мне что-нибудь о месте, где находится моя жена, у вас еще есть шанс спасти свою жизнь. Я готов передать вас регентам короля для справедливого суда, но в том лишь случае, если вы скажете, где Изабель. Подумайте об этом, Эвелина, подумайте хорошенько и позовите меня, если решите поговорить со мной.

Повернувшись, он вышел и запер за собой дверь.

Затем Джастин прошел в свою спальню, где его дожидалась лохань с горячей водой. Обрадовавшись, что наконец-то сможет отдохнуть, он сбросил с себя грязную одежду и с наслаждением вымылся и побрился. Тщательно растерев тело льняным полотенцем, он не спеша оделся и даже натянул дорожные сапоги, полагая немедленно начать поиски. Где бы ни находилась сейчас Изабель, она, должно быть, испугана, наверняка страдает как от душевной боли, так и от голода и холода.

Он думал о том, какие страдания ей придется претерпеть от сэра Майлза. Но несколько дней непрерывной скачки настолько измотали его, что глаза сами собой закрывались, и он понял, что вот-вот уснет, а уж тем более не способен сейчас удержаться в седле.

Джастин прилег, решив только вздремнуть всего несколько минут, однако усталость сразу же одержала над ним верх, и, хотя мысли его продолжали беспокойно метаться, тело налилось свинцовой тяжестью.

– Изабель, – пробормотал он, закрывая глаза и представив себе ее лицо, каким видел в последний раз – с исполненными печалью глазами и влажными дорожками слез на щеках. – Ну почему ты не смогла хотя бы немного поверить мне? Я позволил тебе уехать… и теперь мне придется снова похитить тебя.

Открыв глаза, Джастин сразу же понял: пока он спал, что-то случилось. В дверь его спальни кто-то тихо скребся, и этот слабый, едва различимый звук сопровождался долгими, душераздирающими стонами. Несколько секунд Джастин лежал в постели неподвижно, тупо уставившись на гобелен над головой и пытаясь сообразить, где он. Его онемевшее тело покалывали мурашки, он сильно озяб. Судя по свету, проникавшему в открытое окно спальни, на дворе было утро – значит, он проспал как убитый весь вчерашний вечер и всю ночь.

– Милорд… – услышал он вдруг. Кто-то звал его таким тоскливым и слабым голосом, что этот шепот можно было счесть за дуновение ветра.

– Оделин! – пробормотал Джастин, сел на постели и неуклюжими, замедленными со сна шагами направился к двери и распахнул ее.

Оделин шагнула за порог и рухнула на пол. Весь лиф ее платья был залит показавшейся Джастину ослепительно-красной кровью, и пятно стремительно увеличивалось. Сквозь пальцы, прижатые к груди, непрерывно капали тяжелые рубиновые капли. В коридоре, из распахнутой в комнату Эвелины двери и до порога спальни Джастина тянулся широкий кровавый след.

– Оделин! – Джастин опустился на колени рядом с девушкой, бережно поддерживая ее.

– Ах, сэр Джастин! – с трудом прошептала она, тяжело дыша и морщась от страданий. Он подхватил ее на руки. – Я упустила ее. Понимаете, я отнесла ей поднос с завтраком, а у нее был спрятан нож. Теперь она сбежала… Это моя вина. Простите меня… – Она всхлипнула от страха и горя. Тело ее сотрясала мелкая дрожь. – Простите меня, если сможете, милорд.

– Не думай о ней, малышка, – пробормотал Джастин, осторожно опуская ее на кровать. – Лежи и постарайся успокоиться. Сейчас я позову на помощь.

От его призывных криков всполошился весь дом, и все, кто проснулся, сбежались к его комнате. Первым примчался сэр Кристиан, вслед за ним Хьюго.

– Господи, спаси нас и помилуй! – воскликнул Кристиан, в ужасе приближаясь к кровати. – Оделин!

Лицо девушки было залито слезами, и она с отчаянием устремила взгляд на своего бывшего хозяина.

– Я умру, да, сэр Кристиан?

– Господи, нет! – Кристиан упал на колени рядом с кроватью и взял перепачканную кровью руку девушки в свою.

– Нет, верь мне, нет, Оделин! Девочка моя…

– Позволь мне взглянуть на нее, – мягко проговорил Хьюго, отстраняя Кристиана и пытаясь поднять его на ноги. – Немедленно пришли ко мне Гайзу и Мег! – обратился он к Джастину, стоявшему на пороге. – Я сделаю все, что смогу, – пообещал он и сурово добавил: – Ты должен разыскать леди Эвелину и вернуть ее, чтобы она ответила за свое гнусное преступление.

Кристиан ласково поцеловал Оделин в лоб, а затем, поднявшись, последовал за Джастином, который громко звал Гайзу и Мег. На верхней площадке лестницы он догнал Джастина и схватил друга за руку, заставив круто повернуться.

– Ты впустил эту волчицу в свой дом, и теперь видишь, что она натворила! – сдавленным голосом произнес он. Лицо его было искажено гневом. – Право покарать леди Эвелину должно принадлежать мне. Я требую!

Джастин кивнул.

– Так тому и быть. Нам надо поскорее разыскать ее.

Кейн, тяжело дыша, вбежал со двора и, столкнулся с ними возле лестницы.

– Часовой в конюшне найден заколотым своим же собственным кинжалом, – заикаясь от спешки, выговорил юноша. – Она убила его, а затем попыталась передавить своей лошадью часовых у ворот, но они увернулись и дали ей проехать.

– Эта шлюха сошла с ума, – пробормотал Кристиан, быстрыми шагами пересекая залу и направляясь во двор замка. – Как давно она сбежала, Кейн?

– Минут десять самое большее. Она поскакала на север. А как Оделин? – робко спросил Кейн. – Она выживет?

Джастин положил руку на плечо своего воспитанника. Они вошли в конюшню, и перед тем, как вскочить в седло верного Синна, Джастин сказал:

– Мне остается лишь молиться за нее, Кейн. Это все, что мы можем для нее сделать.

– Не забывай, что мы обязаны отомстить за нее, – грозно крикнул Кристиан. – И Господом Богом клянусь, что покараю убийцу или же погибну сам.

Сенету еще никогда не доводилось видеть такое, да он и представить себе не мог, что когда-нибудь увидит нечто подобное. Они скакали вот уже несколько часов, не щадя ни себя, ни лошадей, скакали день и ночь, останавливаясь лишь затем, чтобы дать лошадям передохнуть, и снова пускались в путь. Поскорее добраться до Тальвара было их единственной задачей. Едва лишь первые лучи солнца окрасили небо золотистыми лучами, юноши начали испытывать, кроме голода и смертельной усталости, радость. Она охватила их при мысли, что до замка осталось всего несколько миль, что скоро они смогут спешиться и рассказать обо всем, что им удалось узнать, утолить голод и жажду, и хоть несколько часов поспать на мягкой, удобной постели. Эрик дважды за последний час улыбнулся – неслыханное дело! – а Джон принялся без умолку весело болтать, выдавая этим свое волнение. Еще полчаса – и они будут дома.