Сьюзен Поль - Похититель невест

Дверь в спальню Изабель была приоткрыта, и Джастин слышал, как кто-то вошел в соседнюю комнату, и поспешил убрать тетради в сундук, захлопнув крышку.

– Изабель! – позвал он, вставая и приближаясь к двери.

Она не отвечала. Послышалось тихое шуршание раздвигаемого полога – звук, который ни с чем невозможно спутать. Быстро открыв дверь, Джастин увидел, что Изабель легла на кровать, отвернувшись к стене.

– Добрый день, любовь моя, – молвил Джастин, входя в комнату. – Ты собираешься вздремнуть? – С тех пор как прошла болезнь, Изабель ложилась днем немного отдохнуть. Джастин меньше пострадал от таинственного недуга, изводившего их обоих, и быстрее пришел в себя.

– Да, – отозвалась она, и голос ее показался ему усталым и тусклым.

Он присел рядом с ней и положил руку на ее плечо.

– Тебе нездоровится?

– Я просто устала.

– Может быть, посидеть с тобой, пока ты уснешь? – Самыми кончиками, пальцев он принялся легонько поглаживать ее плечо. Ему страстно хотелось поцеловать ее, прижаться губами к гладкой, розовой коже возле уха, но он знал, что стоит только поддаться искушению, как он уже не в силах будет остановиться. Тело его загоралось неудержимым огнем властного желания, а ведь он всего лишь присел рядом с ней.

– Нет. Я хочу побыть одна.

Он нахмурился, услышав ее тоскливый голос, и наклонился, пристально всматриваясь в ее лицо.

– Ты плакала? Изабель, что случилось?

Она молчала. Он потряс ее за плечо и повторил:

– Изабель, в чем дело?

Она ответила шепотом, чуть слышным:

– Эвелина рассказала мне, что ждет ребенка.

– В самом деле? – тихо переспросил Джастин, испытывая одновременно и облегчение от того, что правда, наконец, стала известна ей, и беспокойство от столь странного поведения Изабель. – Я рад, что она сама сделала это. Мне уже давно хотелось, чтобы ты обо всем узнала. Сожалею, если эта новость расстроила тебя, однако считаю, что тебе следует знать, почему я разрешил Эвелине пока оставаться в Тальваре и почему сейчас я отсылаю ее.

– Не отсылайте ее, милорд.

– Что?

Изабель порывисто вздохнула.

– Я говорю, не отсылайте ее, милорд. В этом нет никакой необходимости.

Слова Изабель поставили Джастина в тупик. В первое мгновение он просто не мог сообразить, что ей ответить.

– Изабель, – нерешительно начал он, – я понимаю, ты переживаешь за кузину, но ты же страдала от ее присутствия здесь, у нас, вот почему я решил, что ей будет лучше уехать в Сир.

– Я постараюсь быть счастливой, – сказала она. – Клянусь, со мной, милорд, у вас не будет никаких хлопот.

– Ох, любимая, да разве я говорю об этом! – поспешил он заверить ее. – Отсылая Эвелину из Тальвара, я думаю, прежде всего, о тебе. Разве ты не знаешь, как я жажду, чтобы ты была счастлива?

– Ну, а как же Эвелина? Не сомневаюсь, что больше всего на свете вы жаждете, чтобы счастлива была она. Тем более – сейчас. Не может быть, что вам, в самом деле, хочется, чтобы она уехала.

– Я желаю Эвелине всего наилучшего, – признался он, – и буду молиться, чтобы Господь был милостив к ней. Но вот чего мне действительно хочется – так это чтобы ты снова была довольна жизнью, и мы с тобой славно зажили вместе, как прежде.

– Но ведь вы не хотите, чтобы она уезжала…

Джастин с трудом подавил смех, готовый сорваться с его губ от столь нелепого предположения. Он пытался понять причину такой необъяснимой настойчивости Изабель.

– Честно говоря, мне это совершенно безразлично, – возразил он.

– Пусть она остается тут, – заговорила Изабель. – Напишите вашему брату, отцу Хьюго, в Брайарстоун и попросите его продолжить путь, не возвращаясь за Эвелиной. Вы были добры ко мне, милорд, и я не вправе платить за вашу великую доброту черной неблагодарностью. Вам не следует опасаться, полагая, будто я стану мешать вашему счастью – или счастью Эвелины. В душе я навсегда сохраню благодарность за все, что вы сделали для Сенета и меня.

Джастин молчал, не находя в себе сил подавить страшные подозрения, зародившиеся в его душе, когда он услыхал слова Изабель. Выпрямившись, он отнял руку от ее плеча и сказал:

– Ты моя жена, Изабель, и твое счастье для меня важнее всего на свете. Так было и будет всегда. Эвелина уедет, и я не стану сожалеть о ее отсутствии.

– Но ведь это несправедливо и по отношению к ней самой, и по отношению к ее ребенку, – ледяным тоном отозвалась Изабель. – Да и к вам тоже. Это мне следует уехать – и я охотно уеду. Если мое решение не опозорит вас, я отправлюсь к вашему брату, сэру Александру, и заберу с собой Сенета – разумеется, если вы не пожелаете, чтобы он оставался в Тальваре.

Джастин вскочил. Он вдруг понял, что все его темные подозрения обернулись ужасной правдой. Теперь ему ясно: Изабель верит, что он изменил ей с ее же двоюродной сестрой. Она верит, что ему желанна Эвелина, и все его попытки доказать Изабель свою любовь бесполезны. Она не верит ему. И никогда не поверит. Джастину казалось, что еще ни разу в жизни ему не приходилось испытывать столь мучительную боль. Он вдруг ощутил в душе страшную гулкую пустоту. Теперь ему незачем жить.

– Я хочу уехать, – продолжала Изабель бесцветным голосом. – Сэр Александр высоко ценит мою любовь к математике. Он хорошо понимает меня – видимо, так же, как вы с Эвелиной понимаете друг друга. Мы с вами оба сознаем, что с вашей стороны было досадной ошибкой силой увезти меня, вместо того чтобы дождаться Эвелину. Но, к счастью, эту ошибку легко исправить.

Он глупец, жалкий, презренный глупец. Когда только он научится правильно оценивать себя и смотреть правде в глаза? Вероятно, он противен Изабель, и она не хочет его так же, как не хотела его Алисия. По какой-то неведомой причине – возможно, Создатель просто забыл одарить его этой благодатью – он не способен завоевать сердце женщины. Все, что он делал, чтобы уверить Изабель в своей любви, показалось в эту минуту Джастину нелепым и смехотворным. Все планы, что он строил на будущее, оказались призрачными химерами. Все бесполезно… Она отвергает его – и отвергает все, что он может предложить ей. Глаза Джастина наполнились слезами, но он пересилил себя, понимая, что, пролив хоть одну слезинку, потеряет рассудок от боли и горя.

– Я… я хочу, чтобы вы знали, – сказала Изабель, и голос ее прервался – Джастину стало ясно, что она из последних сил пытается подавить рыдания, – месяцы, которые я провела с вами, были самым прекрасным временем в моей ж-жизни…

Закрыв лицо руками, она залилась горькими слезами, содрогаясь всем телом от безудержных, разрывающих ему душу рыданий. Джастин окаменел, не решаясь утешить ее и страдая от нанесенного ему самому оскорбления. Он безмолвно постоял подле ее кровати, дав Изабель немного успокоиться, хотя ее прерывистое дыхание, нарушавшее повисшую в спальне тишину, свидетельствовало о том, что она все еще не может преодолеть своего горя.

– Мне не нужна Эвелина, – обратился он к ней, стараясь произносить слова ровным и уверенным, как обычно, тоном. – Она никогда не была мне ни нужна, ни желанна, и я никогда не изменял тебе с ней. Я уже говорил тебе это, однако ты по какой-то непонятной для меня причине не веришь мне. – Джастин с трудом сглотнул жесткий ком боли, стоявший в горле. – С того самого дня, как мы обвенчались, я просил тебя лишь об одном – хоть немного доверять мне. Представить себе не могу, что я такого натворил и чем так жестоко оскорбил тебя – исключая ужасные слова, что наговорил тебе в гневе. Но ведь ты простила меня – ты сама мне об этом сказала. Если теперь, спустя те месяцы, что мы прожили вместе, ты считаешь, что так и не можешь поверить мне, возможно, ты права. Я и впрямь ошибся, выбрав тебя из всех других женщин, и ты действительно должна отправиться к моему брату – ведь ему, если не ошибаюсь, ты всецело доверяешь. А теперь выслушай меня, Изабель. Я все равно отошлю Эвелину прочь, поскольку уже никогда не смогу видеть ее, не вспоминая при этом, как дорого обошлось мне ее присутствие. Когда-то я проявил к ней сострадание и поступил так, как надлежит поступать благородным рыцарям английского королевства, – однако, если бы я знал тогда, что, предложив ей свой кров, я из-за этого навсегда потеряю тебя, я бы ни за что не позволил ей переступить порог моего дома. Возможно, я говорю глупости. Даже если бы она и не приехала к нам, ты все равно никогда не осчастливила бы меня ни своим доверием, ни своей любовью. Скажи, разве я не прав?

Изабель оцепенела, и ему показалось, что даже дыхание ее замерло, но в следующий момент, приподнявшись на локте, она рванулась к нему.

– Джастин!.. – только и смогла вымолвить она, глядя на него широко открытыми глазами. Лицо ее заливали слезы.

В душе Джастина все умерло, у нее нет больше власти над ним, теперь она бессильна ранить его еще больнее, чем ранила.

– Я немедля напишу Александру и попрошу прислать провожатых, чтобы доставить в Гайр и тебя, и Сенета, если он решит отправиться с тобой. Прости, но я не смогу пожелать тебе доброго пути, весьма срочные дела вынуждают меня на какое-то время покинуть Тальвар. Я желаю тебе счастья, Изабель. Дай Бог, чтобы ты нашла его в доме Александра, если не смогла обрести его здесь, со мной.

Он вышел, плотно затворив и заперев за собой дверь, соединяющую спальни супругов. Не обращая внимания на мольбы и слезы Изабель, он написал короткое послание Александру и быстро уложил седельную сумку. Час спустя Джастин отдал своим воспитанникам подробные распоряжения и, не сказав больше никому из домашних ни слова, оседлал верного Синна и выехал за ворота Тальвара.

– И почему только сэр Джастин уехал так поспешно? – недоуменно поинтересовалась Оделин, поудобнее прилаживаясь головой к плечу Сенета. – Да и вид у него, похоже, был совсем несчастный.

Сенет нежно прижался губами к ее лбу, сонно пробормотав в ответ:

– Не знаю. Должно быть, они с Изабель крепко повздорили, потому что с утра он не собирался никуда уезжать. Я еще никогда не видел сестру такой расстроенной, но она решительно отказывается объяснить мне, в чем дело. Почти весь день она провела, запершись с Эвелиной, а это вовсе на нее не похоже.