Гайза и Мег стояли, склонившись над кроватью Изабель, но, завидев милорда, Гайза выпрямилась и подошла к нему, откидывая с лица длинные пряди волос. Джастину показалось, что она постарела на несколько лет. Лицо ее было искажено горем.

– Она уже вне опасности, милорд, – тихо сказала Гайза, и этот шепот в напряженной тишине был подобен пронзительному крику. – Кровотечение прекратилось. Смерть отступила, миледи не умрет.

– Смерть? – сдавленным голосом повторил Джастин. – Что ты такое говоришь? – Он рванулся мимо нее к кровати. – Изабель! – Мег отошла в сторону, когда Джастин опустился на колени у изголовья, в ужасе глядя на свою жену. Она лежала неподвижно, закрыв глаза, и бледное лицо ее казалось присыпанным пеплом. – О, Господи, скажи мне что-нибудь, Изабель!

Губы ее слегка шевельнулись, она чуть слышно вздохнула и затем прошептала тихим, будто дуновение ветерка, голосом:

– Джастин…

Он взял обеими руками ее ледяные пальцы в свои, лихорадочно целуя их.

– Да, любимая, я здесь.

– Я думала… ты уже не придешь…

– Я здесь, – повторил он, неожиданно почувствовав подступающие к глазам слезы. – Господь да простит меня, Изабель. Я уснул в кузнице. У меня разболелась голова, и я… В общем, все это неважно. Умоляю, прости меня. Прости.

Она не открывала глаз. Только губы ее снова шевельнулись, словно она видела какой-то сон и говорила во сне.

– Я звала тебя, – прошептала она. – Ты был мне нужен…

– Я уснул, – покаянно повторил он. – О, Господи, Создатель Всемогущий. Наш ребенок умер, ты сама чуть не погибла – а я все это время спал!

Он прижался лицом к кровати, по-прежнему удерживая ее руку в своей, и зарыдал. Изабель медленно открыла глаза и, с трудом высвободив руку, положила ее на голову мужа, легонько поглаживая, словно пыталась успокоить его. Пальцы ее нащупали соломинку, и Изабель дрожащей рукой поднесла ее к глазам, удивленно рассматривая стебелек. В этот момент в дверях комнаты появилась Эвелина, и вдруг, чувствуя, что от смертельной усталости глаза ее вот-вот закроются сами собой, Изабель увидала, как ее двоюродная сестра с улыбкой подняла руку, вытаскивая точно такую же соломинку из своих белокурых волос.

Эвелина вертела золотистый стебелек в точеных пальцах достаточно долго, чтобы его успели заметить все находившиеся в комнате, а затем, небрежно бросив на пол, повернулась и вышла. Джастин продолжал горько всхлипывать, уткнувшись лицом в изголовье кровати, словно оплакивал величайшую утрату. Рука Изабель снова легла на его голову и погладила, прежде чем веки ее смежились, и она заснула.


– Да нет же, говорю тебе, ты не уйдешь! – прорычал Сенет, хватая Эрика за воротник туники и прижимая к стене. – Ты не можешь вот так взять и уйти!

– Сейчас же отпусти меня, – предостерегающе сказал Эрик. – Ты мне не хозяин.

– Ты не можешь уйти, – твердил Сенет. – Мне нет дела, что ты о ком думаешь, но…

– Думаю? Да я же видел их! – Эрик, тяжело дыша, отшвырнул от себя Сенета. – Они вели себя как кобель с сукой! – Он презрительно фыркнул. – Милый муженек леди Изабель и эта стерва, которую миледи называет «кузина». Сам ты волен делать, что сочтешь нужным, но я не желаю оставаться и смотреть, как эта парочка прикончит нашу миледи!

– Неважно, что именно ты видел, – заявил Сенет, становясь между Эриком и тюфяком, на котором тот раскладывал свои пожитки. – Может быть, тебе все это лишь показалось. Сэр Джастин не заслуживает, чтобы ты судил о нем так сурово.

Эрик уставился на друга.

– Ты что, думаешь, я слепой? Говорю тебе, я видел их вместе. И не только видел, но и слышал! Неужели ты совсем не любишь свою сестру? Да тебе следует немедленно мчаться наверх, – Эрик кивнул на видневшуюся из окна крышу новой части замка, – и выбивать из ее мужа всю эту дурь, до тех пор пока ему небо не покажется с овчинку, а не пытаться убеждать меня, будто он тут ни при чем.

– Если бы я не любил свою сестру, я дал бы тебе спокойно покинуть Тальвар, но ты нужен ей, Эрик. Мы все ей нужны. – Сенет медленно обвел взглядом остальных ребят, а затем снова посмотрел на Эрика. – Еще вчера я мог поклясться, что, если Изабель окажется в беде, уж ты-то ни за что не бросишь ее!

– Сенет прав, – спокойно проговорил Кейн из дальнего угла комнаты. – Что бы ни сделал сэр Джастин, как бы он себя ни повел, мы все должны помочь леди Изабель.

– Если я останусь, – воскликнул Эрик, – я убью его! Мерзавец! Все эти годы он поучал нас, внушая, что правильно, а что неправильно, а сам ничем не отличается от последнего подонка на улицах Лондона!

Сенет сжал кулаки.

– И ты смеешь так отзываться о нем после всего, что он для тебя сделал? Для всех нас! Я-то здесь совсем недавно, но вы все, – он широким жестом обвел остальных воспитанников, – ведь вы прожили с сэром Джастином по нескольку лет, вы были его учениками, вы ели с ним за одним столом. Вы жили под одной с ним крышей! Разве не он вытащил всех нас из нищеты и грязи? Разве в обмен он просил у нас хоть что-нибудь, кроме доверия и послушания? – Он повернулся лицом к друзьям. – До сегодняшнего дня разве хоть кто-нибудь из нас мог упрекнуть его в чем-либо? – Все молчали, и Сенет покачал головой. – Стоило ему сделать всего лишь один неверный шаг, и вы готовы отвернуться от человека, который помог всем нам выбраться из ада. Ну, так уходи! – закричал он на Эрика, чувствуя, как его душу захлестывает гнев. – Уноси с собой все знания, которыми он одарил тебя, и убирайся! Тебе будет теперь намного легче жить, чем прежде! Сэр Джастин расчистил перед тобой дорогу. Не сомневаюсь, ты станешь отличным воином – как он и надеялся. Действительно, зачем тебе оставаться и платить ему предательством и черной неблагодарностью за все его благодеяния!

Эрик уставился на Сенета, с трудом переводя дыхание от волнения.

– Я знаю, чем я обязан сэру Джастину, но я не желаю оставаться и смотреть, как он будет обижать леди Изабель. И я не останусь в Тальваре, если леди Эвелина станет тут хозяйкой. Я не желаю подчиняться этой сучке. Этому не бывать. Никогда.

– Она не станет тут хозяйкой, – заверил его Сенет. – Сэр Джастин любит мою сестру – я тебе жизнью клянусь в этом.

– Да неужели? – презрительно переспросил Эрик. – Любит! Так крепко любит, что весь последний месяц знай себе ходит за леди Эвелиной, словно преданный пес!

– Это леди Эвелина весь месяц не дает ему проходу, – вмешался Джон и встал рядом с Сенетом, гневно уперев кулаки в бока. – Сенет прав: сэр Джастин не заслуживает, чтобы мы судили его так строго. Он был добр к нам, и к леди Изабель – тоже. Он обращался с ней куда лучше, чем иные мужья со своими женами. Мне кажется, этой леди Эвелине нельзя доверять. Я-то знал ее и ее папашу еще в Лондоне, и, скажу я вам, большей стервы и представить себе невозможно. Она совсем не такая, какую строит из себя, тут, у нас в Тальваре.

– Я тоже так думаю, – согласился с ним Кейн. – Я ей не доверяю и никогда не доверял. Если милорд сэр Джастин и согрешил, так только потому, что она его на это толкнула. Ведь он своим поведением доказал нам и всему свету, что крепко любит леди Изабель. Неужели кто-нибудь из нас сможет сказать, что это не так?

Эрик упрямо сжал губы.

Сенет мрачно посмотрел на младшего друга.

– Если бы ты сегодня утром не выбежал из комнаты, ты бы увидел, как сэр Джастин раскаивался, что его не было с миледи. Ты увидел бы его слезы, когда ему сказали, что она потеряла ребенка. Когда человек так плачет, это не может быть притворством.

Эрик изумленно поднял брови.

– Он плакал? Сэр Джастин плакал?

Сенет кивнул:

– Как малое дитя. Мне еще ни разу не доводилось видеть, чтобы мужчина был в таком отчаянном горе.

– Он сказал, что уснул, – добавил Недди, и ребята обернулись к мальчику. – Вот что он ей сказал.

– Недди прав, – восторженно поддержал брата Ральф. – Он действительно сказал, что уснул в кузнице. Мне показалось, он не врал.

– Вы же много лет знаете сэра Джастина, – с вызовом бросил Сенет. – Неужели вы думаете, что он мог бы оставить Изабель и не прийти к ней, хотя ее крики раздавались всю ночь? Ведь он же так боялся, что она может потерять ребенка: Разве мы не свидетели, с какой гордостью и любовью он мечтал об этом ребенке?

– Ты прав, – задумчиво отозвался Кейн. – В самом деле, ведь в кузнице ее голос наверняка был отлично слышен. Если бы он слышал ее, он уложил бы на месте целое войско врагов, лишь бы оказаться рядом с миледи, когда она звала его.

– Уж если не из любви к леди Изабель, – вставил Джон, – так из любви к малышу. Он ведь прямо-таки трясся над ними, только и говорил что о ребенке. Мы же сами сколько раз слышали!

– Но я же видел их! – настаивал Эрик. – Видел, когда крики леди Изабель разносились по всему двору. Они забавлялись, не замечая никаких криков, словно им и дела ни до чего не было.

– Что именно ты видел? – поинтересовался Сенет, делая шаг к Эрику.

Эрик нервно провел рукой по густым черным волосам.

– Они лежали на соломе. Она была сверху, а сэр Джастин под ней. Что тебе еще нужно знать? Может, рассказать, как она выглядела со спущенным лифом или как она орала от восторга – ни дать, ни взять кошка по весне?

Сенет схватил его за рукав.

– Она была сверху? А откуда ты знаешь, что сэр Джастин не был в это время без памяти? Ты видел его лицо?

– Его лицо? – Эрик с отвращением расхохотался. – Да его штаны были спущены до колен, а леди Эвелина подскакивала на нем, как кролик, и блажила громче портовой шлюхи, которой щедро платят за такие представления. К чему, по-твоему, во имя всего святого, мне нужно было видеть еще и его лицо?

Ребята обменялись понимающими взглядами.

– Ну, давайте, говорите, – подстрекал их Эрик. – Думаете, она забавлялась с ним, а он лежал как чурбан? Может, он действительно спал?

– А он тоже двигался? – спросил Кейн. – Или просто лежал неподвижно?

– А ему и не надо было двигаться, – ехидно ответил Эрик. – Красотка резвилась и за себя, и за него – хватило бы и еще на пару-тройку мужиков. С какой бы это стати ему было двигаться и утомляться зря, когда ему и так все досталось даром?