— Он умер в Швейцарии… Ему было два года. Я тогда была снова беременна, и тот ребенок тоже умер.

Малкольму все-таки сделалось не по себе.

— Так как же они умерли?

— Андре утонул. — Мариэлла прикрыла глаза, чтобы сохранить самообладание, но Малкольм Паттерсон, в отличие от Джона Тейлора, не проникся сочувствием к ее горю. — Выбежал на замерзшее озеро… Прямо на лед… И провалился… Он и еще две девочки… Но девочек я спасла.

Голос Мариэллы звучал ровно, почти бесстрастно. Она старалась не смотреть на мужа, ей не хотелось ощущать его, холодного, как лед, рядом. От него пахло так же, как от Тедди… А если Тедди тоже уже нет на свете? Как ей жить тогда? Но Малкольм смотрел на нее, вынуждая продолжать.

— А его я не смогла вытащить, он оказался подо льдом. — Эти слова она произнесла совсем беззвучным шепотом, но потом голос ее опять окреп. Ей показалось, что эта исповедь похожа на крутой подъем в гору: воздух все разреженнее, и подниматься все тяжелее. — Чарльз с самого начала решил, что я в ответе за смерть Андре. Он думал, что я виновата, потому что не уследила за ребенком. Так оно и было, я сначала глаз не спускала с сына, а потом заговорилась с матерью девочек. Потом она винила во всем себя, но я-то знаю, что она не виновата. И Чарльз так думал. Он в тот день ездил кататься на лыжах, а когда вернулся и узнал, что случилось, то готов был меня убить… А может, он просто потерял голову от горя и… В общем, я потеряла и второго ребенка. А может, это от ледяной воды. Я хотела вытащить Андре и прыгнула в воду.

— Малкольм, пораженный, завороженно смотрел на нее. — Чарльз всегда считал, что я убила обоих, что из-за меня погибли наши дети. У меня… — Голос Мариэллы вдруг задрожал, она запнулась, опустила голову, потом опять посмотрела на Малкольма. На ее лице снова появилось выражение ужаса, какое он никогда не видел раньше. — У меня было, наверное, нервное потрясение. Меня положили в больницу… в санаторий… больше чем на два года. Когда это случилось, мне шел двадцать второй год, и я несколько раз пыталась убить себя.

— Мариэлла решилась рассказать все, без утайки. Теперь он имеет право знать. — Я не хотела жить без Чарльза и без детей. Я сделала все, что в моих силах, чтобы умереть, но врачи сделали все, чтобы меня спасти. Чарльза я за это время ни разу не видела… Точнее, в первый год он один раз приехал, чтобы сказать мне, что умер мой отец. Это было через несколько месяцев после гибели Андре. Говорили, что он совершенно разорился и умер от удара. Наверное, так оно и было. Мне не сказали, что через полгода моя мать покончила с собой. Она не могла жить без меня, без папы… — Мариэлла не договорила, но Малкольм понял. — Они не говорили мне целый год, пока мне не стало лучше. Потом они сказали, что выписывают меня и мне надо возвращаться в мир и жить. Смирившись с тем, что случилось. Моей вины в этом нет, а если Чарльз думает иначе, значит, он сам что-то для себя придумал и убедил себя. — Она опять перевела дух. Теперь она казалась спокойнее. Она выглянула в окно, но если бы ее спросили, что она там увидела, она не смогла бы ответить. — Незадолго до моего отъезда он пришел ко мне, долго просил прощения, говорил, что был тогда вне себя от горя и боли, что я не виновата, он совсем не хотел меня обвинять. Но по его глазам я видела, что он до сих пор думает, что это я убила его детей. И я все еще любила его. — Она посмотрела Малкольму в глаза. — Да, я его любила, но если бы я осталась с ним, я бы всю жизнь чувствовала себя виноватой. Случившееся навсегда осталось бы между нами. Я не могла остаться с ним. Я должна была побыть одна. Поэтому после больницы я уехала в Штаты и увиделась с ним в последний раз. А потом я встретила тебя, — вздохнула Мариэлла, — и ты был очень добр ко мне. Ты дал мне работу, вообще очень много для меня сделал. Ты позаботился обо мне тогда и все время был ко мне так внимателен… Мы поженились. Честно говоря, я не хотела выходить замуж во второй раз. Я считала, что это было бы нечестно по отношению к моему будущему мужу. Слишком многое было на моей совести… Но ты был уверен и спокоен… и… — Она вдруг почувствовала, что очень виновата и перед Малкольмом. — У меня никого не было… И временами мне бывало очень страшно. А с тобой я почувствовала себя в безопасности. Я подумала, что тоже смогу сделать тебе что-нибудь хорошее… Может быть, сделаю тебя счастливым… — Она опустила глаза, и слезы потекли по щекам, потому что снова она вспомнила о рождении Тедди. — Я-то была счастлива, когда Тедди родился.

— Я тоже. — Его голос прозвучал глухо. — Только для него я и жил. Мариэлла, я всегда понимал, что в твоем прошлом есть какая-то тайна. Но я никогда не думал, что такая отвратительная.

Когда он произнес эти слова, Мариэлла сжалась, как от удара, но нашла в себе силы кивнуть.

— Я знаю, что это отвратительно. Я думала, что ты должен знать все, прежде чем жениться на мне, но ты тогда ничего не хотел слушать. — Он не стал спорить. — Вернувшись в Штаты, я ни разу не видела Чарльза. И в первый раз встретила его в прошлую пятницу в соборе Святого Патрика, совершенно случайно. Я пришла туда, чтобы поставить свечку за своих детей и за родителей. В прошлую пятницу была годовщина смерти наших детей (она с трудом заставила себя произнести эти слова), и Чарльз пришел туда же. Он сказал, что прилетел в Нью-Йорк навестить отца.

— Что он еще сказал? — Нельзя сказать, чтобы Малкольм остался полностью равнодушен к ее рассказу.

— Он хотел опять увидеться со мной, но я сказала, что не хочу этого.

— Почему?

Малкольм решил испытать ее, и Мариэлла поняла это.

— Потому что я люблю тебя, потому что мой муж — ты. И потому что у меня есть Тедди.

— Он был недоволен?

Казалось, в глазах Малкольма зажглась надежда.

— Нет, в тот раз все обошлось. Мы оба были слишком подавлены. Этот день наступает, и все возвращается снова.

— Он звонил тебе потом?

— Нет. На следующий день я пошла с Тедди в Центральный парк к пруду, и там мы опять встретили его. Думаю, что он пил всю ночь, и хмель у него еще не выветрился. Глаза у него горели, он прямо вышел из себя, когда понял, что Тедди — наш с тобой ребенок. Мальчик… Вот тогда он рассвирепел.

Она признала это. Вот что было главным в ее рассказе.

— Что он сказал? Как реагировал Тедди? Малкольм пришел в ужас.

— Нет, Чарльз ничего плохого не сделал. Я думаю, что он на плохое не способен, да я бы ему и не позволила. — Мариэлла опять начала задыхаться. — Но он просто взбесился. По-моему, он угрожал мне. Говорил, что я недостойна такого счастья. И потом, — она набрала полную грудь воздуха и наконец решилась:

— Потом понес всякую чепуху насчет того, что украдет Тедди, чтобы заставить меня вернуться. Малкольм, честное слово, он не способен на это. Тем не менее я считаю, что ты должен знать все. Полицейские спрашивали, не угрожал ли мне кто-нибудь, и, чтобы помочь им разыскать Тедди, я все им рассказала.

Малкольм удивился, что она не стала защищать Чарльза Делони любой ценой, хотя по глазам жены он видел, что Чарльз все еще небезразличен ей.

— Так что ты рассказала полиции? Все?

— Да.

Мариэлла опустила голову. Во всяком случае, теперь ей нечего стыдиться.

— Ну, тогда забавная получилась история. Читателям газет не будет скучно.

— Мистер Тейлор мне обещал, что он приложит все усилия, чтобы все это не попало в газеты. И он уже разговаривал с Чарльзом.

— У меня такое впечатление, что он держит тебя в курсе расследования.

У Мариэллы не сразу нашелся ответ.

— Я хотела, чтобы ты все узнал от меня самой.

Теперь ты имеешь право знать.

Он кивнул, поднялся, озабоченно посмотрел на нее, и ей показалось, что он рассердился.

— Мариэлла, они наверняка решат, что твои контакты с Чарльзом поставили ребенка под удар.

Об этом ты не подумала?

Значит, опять она виновата? Почему ей приходится отвечать за все? Почему ее жизнь, ее беды и горести, ее ошибки каждый раз причиняют горе другим людям?

— Подумала. Но ведь мы с Чарльзом встретились случайно.

— А ты уверена, что случайно? Ты уверена, что Делони не следил за тобой какое-то время, что он не поджидал тебя в соборе специально?

— Он был поражен не меньше, чем я. И около пруда тоже. Ведь дом его отца совсем рядом с парком.

— Значит, не надо было туда ходить, — строго сказал Малкольм, явно укоряя ее. — Нельзя было рисковать жизнью моего сына, — не «нашего», а «моего» сына. — Теперь, когда ты мне все рассказала, мне тем более непонятно, с какой стати ты пошла гулять на этот пруд, тем более в такую погоду.

Трудно было придумать более жестокие слова. Много лет она старалась успокоиться настолько, чтобы снова быть в состоянии подойти к воде. Но ведь мальчик стоял на берегу, она не дала ему приблизиться.

— Малкольм, как ты можешь…

Она была по-настоящему поражена, но его это уже не волновало. Он был слишком взволнован и принялся шагать по комнате.

— И что же, ты рассказала мне такое и думаешь, что я могу тебя извинить? Ты связалась с этим гнусным человеком, сама же призналась, что он пытался тебя убить, мог убить даже твоего неродившегося ребенка, и ему ты показала моего сына, опять-таки признаешь, что он грозился украсть его, неважно почему… Мариэлла, чего ты от меня ожидаешь? Кого мне жалеть — твоих детей, которые умерли, или моего сына, которого похитили? Из-за тебя моя жизнь теперь связана с этим человеком, ты буквально подвела его к дверям моего дома, ты пошла с моим сыном туда, где Делони мог его увидеть, ты дразнила этого ненормального, и в конце концов он действительно украл нашего ребенка, и я должен… простить тебя?

В глазах у него показались слезы, в голосе зазвучала ярость. Мариэлла стояла посреди комнаты и молча плакала.

— Мы же не знаем, что это он… — выговорила она, цепляясь за последнюю надежду. Она рассказала ему, и теперь он никогда ее не простит, это совершенно ясно. — Мы же ничего не знаем…