Она медленно поднялась со скамьи.

— Вы не бросите меня там? Не уйдете?

— Нет, если вы сами не попросите меня об этом. Можете мне верить, Джиллиан. Я даю вам свое слово. Все будет хорошо.

Они направились в дом. Дант был мрачен. «Теперь я знаю, кто ты. Но, вернувшись к своим, ты узнаешь — кто я».

Глава 17

Несмотря на солнечную погоду уходящего лета, в карете, которая ехала по узким лондонским улочкам, направляясь в Адамли-Хаус, было прохладно.

Джиллиан было не по себе. Она не понимала, отчего у нее это состояние, и вместе с тем никак не могла успокоиться. Они едут к ее родным, к ее семье. Но она не знает, не помнит их. Они представлялись ей такими же чужими, как и прохожие за окном кареты. Джиллиан решительно откинулась на спинку сиденья и попыталась отделаться от наваждения, но мрачное расположение духа не покидало ее. Внутренний голос о чем-то предупреждал, предостерегал. Даже не голос, а какая-то неосознанная смутная тревога, беспокойство. Страх! Откуда он в ней? Откуда мрачные предчувствия? Ведь, казалось бы, она должна радоваться тому, что возвращается к прежней жизни, к своему настоящему имени. И все же…

Впервые это смутное беспокойство посетило ее вчера, когда она увидела приближающегося к ней Данта. Он еще не успел ничего сказать, а ей уже стало не по себе. Он был чернее тучи. Она была рада его видеть, но в то же время не могла не обратить внимания на странное выражение его глаз.

Карета остановилась перед внушительного вида особняком. Аккуратно подстриженные кусты руты душистой обрамляли широкие ступеньки крыльца, которые вели к массивным двустворчатым дверям. Дверные ручки отливали на солнце золотом. Над дверью был вырезан каменный герб: лев, увенчанный лавровым венком, и буква «А». Улицу от дома отделяли высокие черные железные ворота с устрашающего вида зубцами наверху.

И это ее дом? Своим суровым и строгим внешним видом здание больше походило на казенное учреждение. Джиллиан трудно было представить, что здесь могут жить люди. И уж во всяком случае, вид этого дома ничем не отозвался в ее сердце. Она его не вспомнила. Герб, фасад, даже два ливрейных лакея, стоящих по обе стороны от парадной двери… все это выглядело каким-то чужим и негостеприимным.

Джиллиан вдруг отчаянно затосковала по Уайлдвуду. Ей захотелось вдохнуть аромат липового цвета, попробовать горячих сладких имбирных пряников миссис Лидс и зарыться лицом в пахнущую розой подушку.

Дант, должно быть, почувствовал ее состояние. Он ничего не сказал. Молча вышел из кареты и помог ей сойти. Она крепко взялась за его руку и сжала ее, словно напоминая ему об обещании не бросать ее. Джиллиан твердо решила войти в дом вместе с Дантом. И если люди, живущие в нем, произведут на нее такое же гнетущее впечатление, как и сам дом, она попросит Данта увезти ее обратно.

Пока они поднимались на крыльцо, Джиллиан подняла голову и заметила в окнах второго этажа детские лица. На нее уставилось несколько пар любопытных глазенок.

Не успели постучаться, как им уже открыл дверь сутулый старик.

— Миледи Джиллиан… — проговорил он, обнажив в улыбке пожелтевшие зубы. — Какое счастье вновь видеть вас! Джиллиан внимательно посмотрела на него, потом перевела недоуменный взгляд на Данта.

— Это Ньюпорт, ваш дворецкий.

Джиллиан дружелюбно улыбнулась старику и проговорила:

— Здравствуйте, Ньюпорт, мне очень приятно с вами познакомиться.

Принимая у них в холле верхнюю одежду, Ньюпорт бросил на Данта ошалелый взгляд.

— Семья извещена о вашем приезде и собралась в гостиной, — проговорил дворецкий и повел их по длинному коридору. Дойдя до высокой двери, он распахнул ее и сам отошел в сторону, давая пройти Данту и Джиллиан.

Едва переступив порог, Джиллиан остановилась.

Смущение ее усилилось, когда она стала растерянно переводить взгляд с одного незнакомого лица на другое. Она даже отошла на шаг назад и встала поближе к Данту, не зная, что ей делать.

К ней быстро подошел пожилой темноволосый джентльмен важного вида.

— Джиллиан, девочка моя! Как нам тебя недоставало! — Он крепко обнял ее. Потом отпустил и выжидательно посмотрел на нее.

Джиллиан молчала. Дант проговорил негромко:

— Джиллиан, это ваш отец. Маркиз Александр Форрестер.

Джиллиан робко улыбнулась:

— Здравствуйте, сэр.

Она понимала, что нехорошо так официально обращаться к собственному отцу, но как же иначе, если он казался ей совсем чужим?.. Впрочем, в следующую минуту она обратила внимание на то, что у него такие же серые глаза, как и у нее.

Вслед за стариком вперед вышла женщина. В глазах ее блестели слезы. Она смотрела на Джиллиан, но старательно избегала встречаться с ней глазами. Вместо этого взгляд ее был устремлен куда-то вниз. Джиллиан обеспокоилась: может быть, она пролила за завтраком какао на бирюзовое шелковое платье Хелены, из-под которого выглядывала кружевная кайма нижних юбок? Нет, вроде пятен не видно. В чем же дело? Почему у этой красивой, изящной женщины такой вид, будто она сейчас расплачется?

— Бедное дитя мое… — прошептала та, тяжело вздохнув, порывисто обняла Джиллиан и поцеловала ее в щеку… — Ты стала совсем другая. Повзрослела… Я уж думала, что никогда больше тебя не увижу!

Когда эта женщина наконец отпустила Джиллиан, девушка внимательно посмотрела на нее и спросила:

— Вы моя мать?

Женщина не ответила. Вместо этого она зарыдала в отделанный кружевом носовой платок. Отец Джиллиан обнял ее за плечи и стал утешать:

— Ничего, Джоанна. Просто ей нужно дать немного времени, чтобы привыкнуть. Все-таки серьезная травма…

— Но она такая…

Джиллиан подошла к женщине и взяла ее за руку:

— Простите, мадам, я не хотела огорчить вас. Перед глазами ее на мгновение возникла смутная картинка. Она увидела эту женщину, только та выглядела гораздо моложе и с улыбкой протягивала Джиллиан маленькую куклу. Видение исчезло так же внезапно, как и появилось.

Высокий и красивый молодой человек, стоящий слева от нее, приблизился и улыбнулся:

— Не бойся, ты ее вовсе не огорчила, Джиллиан. Она у нас плакса, ревет по любому поводу. Однажды она расплакалась, когда мы с тобой — это было еще в детстве — принесли ей лягушку, которую нашли в саду.

— Простите, я не помню… — робко проговорила Джиллиан, думая про себя: «Неужели я когда-то могла брать в руки эту гадость?»

Молодой человек крепко взял ее за руку:

— Я Марселлас, самый младший из твоих братьев. По-моему, ты прекрасно выглядишь.

— А я Арчи, второй брат, — подал голос еще один мужчина. На вид он был на несколько лет старше Марселласа. Песочного цвета вьющиеся волосы, широкие плечи… Когда Арчи стал приближаться к Джиллиан, она заметила, что он хромает и опирается на гладкую деревянную трость. «Интересно, что это с ним?»

— Я вижу, ты смотришь на мою клюшку. Ничего особенного. Просто получил пулю при Вустере. Итак, я средний брат, а вон в углу, видишь, сидит такой хмурый дурачок? — продолжал Арчи. — Это Реджинальд. Он самый старший, но и самый тупоголовый. Ты обычно называла его Реджи.

Реджи взглянул на нее, и тень улыбки тронула его губы.

— Рад видеть тебя, Джиллиан.

Джиллиан кивнула ему и вежливо улыбнулась:

— Мне приятно с вами познакомиться. Со всеми, Я понимаю, что говорю несколько странные вещи, учитывая то, что вы моя семья. Простите.

Все они посмотрели на нее точно так же, как и дворецкий в первую минуту. Почему они на нее так смотрят? Как будто знают, но вместе с тем не узнают ее… Что же за превращение с ней случилось?

В комнате повисла пауза, и все же, несмотря на это, Джиллиан почувствовала, что первоначальная неловкость начинает постепенно ослабевать.

Марселлас взял ее за руку и вывел на середину комнаты.

— Все нормально, Джилли… — Он осекся, посмотрел на нее и спросил: — Это ничего, что я тебя так называю? В сущности, я иначе никогда к тебе и не обращался, если не считать, что в детстве я называл тебя еще «молокососом», но сейчас это прозвище к тебе уже явно не подходит.

«Ну что, молокосос, теперь не страшно?» Тот голос, который послышался ей тогда у входа в пещеру, принадлежал Марселласу.

Джиллиан улыбнулась ему. Наконец-то ей удалось нащупать первую ниточку между прошлой жизнью и настоящим моментом.

— Конечно, ты можешь называть меня Джилли. А как я тебя называла? Марселлас?

— Нет, разве что только в официальной обстановке. Ты называла меня по-разному, и по большей части это были прозвища, за которые мать выговаривала тебе. Впрочем, чаще всего ты обращалась ко мне просто — Марс. В честь бога войны. Ты говорила, что это имя больше всего подходит мне, потому что в детстве мы с тобой постоянно дрались.

Джиллиан почувствовала к этому молодому человеку теплое чувство.

— Сколько тебе лет, Марс?

— Двадцать четыре.

— А мне?

— Двадцать. Двадцать третьего марта будет уже двадцать один.

Джиллиан кивнула и огляделась вокруг.

— Марс, Арчи, Реджи, папа, мама… — проговорила она вслух, как бы привыкая ко всем этим именам. Тут она заметила в углу комнаты у окна двух женщин. Они сидели чуть в сторонке от остальных членов семьи. — Дант не говорил мне, что у меня есть сестры.

— У тебя нет сестер. Позволь представить тебе твоих невесток, — сказал Марселлас.

Он пересек комнату и взял за руку миниатюрную блондинку, которая находилась на последней стадии беременности. Та тепло улыбнулась Джиллиан.

— Это Доротея, моя жена.

Марселлас помог Доротее подняться и бережно взял ее под локоть.

— Как хорошо, что ты снова дома, Джиллиан, — сказала Доротея, опираясь на руку мужа. — Только не надо называть меня Доротеей. Для тебя я просто Дорри.

Эта красивая женщина выглядела очень счастливой, и было видно, что она обожает своего мужа. Впрочем, достаточно было бросить взгляд на Марселласа, чтобы понять, что он испытывает к ней то же самое.