— Когда ты нашел меня за воротами, я не бежала из замка, напротив, шла к тебе.

Он поцеловал ее. У Изольды закружилась голова и тревожно забилось сердце. Он прижался к ней, осыпая лицо и шею поцелуями. Она застонала от удовольствия.

— Тебе хорошо? — спросил он.

— Да.

— Ты согрелась?

— Почти. — Она обвила руками его шею и поцелована его в ответ. — Мне очень хорошо. Целуй меня.

Риса не надо было просить дважды. Его поцелуй был горячим и страстным. Последний барьер, разделявший их, рухнул. Руки Изольды бегали по его спине и плечам, ерошили ему волосы, она явно хотела большего, она хотела его.

Рис принялся судорожно снимать с себя одежду, помогая одновременно раздеваться Изольде. Их руки находились в непрерывном возбуждающем движении. Ничто уже не могло остановить их, даже холод спальни.

— Пусти меня, — попросила Изольда.

— И не подумаю, — ответил Рис. — Ты возбуждаешь меня. Сейчас меня уже ничто не остановит. Мыс тобой стоим на краю пропасти и сейчас прыгнем туда, но не бойся. Все будет хорошо.

— Мы сделаем это вместе, — шепнула она.

— Не сомневаюсь.

Он прижался к ней всем своим разгоряченным телом.

— Я не в силах больше ждать, — прохрипел Рис.

Он вошел в нее, наполняя предвкушением сладострастного наслаждения. Рис закрыл глаза и застонал, им овладела страсть, сильнее которой ничего не было на свете.

— Прошу тебя, — взмолилась она, прогибаясь спиной от нетерпения и начиная ритмично двигаться в такт его движениям, — не медли. Только не останавливайся. Если ты так поступишь, я, наверное, умру от нетерпения.

— Не бойся, твои опасения напрасны.

Он застонал, продолжая мерно двигаться.

— Я люблю тебя, — задыхаясь от рвущихся из груди стонов, шептала Изольда. — Я люблю тебя.

Наконец наступил завершающий момент. Он с силой вошел в нее, последняя судорога пробежала по его телу, и он, обессиленный, упал рядом с ней.

Рис держал Изольду в объятиях и не отрываясь смотрел ей в глаза. Они понимали друг друга без слов.

Зачем он так долго ждал? Зачем мучил и себя, и ее? У них ведь оставалось не так уж много времени. Он глубоко вдохнул сладковатый дурманящий девичий запах, исходящий от Изольды. Да, она принадлежала ему, и он не собирался терять ее. Их связь ничто не могло поколебать. Но о будущем ему сейчас не хотелось думать. Теперь он точно знал — он любит ее. А ведь до сих пор смеялся над этим чувством, считал, что на свете не существует никакой любви. И вот убедился в обратном — она есть. Он отогнал прочь все тревожные мысли, сосредоточиваясь лишь на одной — они вместе.

— Знаешь, передо мной мелькнуло видение, — мечтательно сказал Рис. — Как будто ко мне спустился светлый ангел и одарил чудесным блаженством.

— Наверное, это и в самом деле был посланец небес. Он спас меня от холода, — улыбаясь, ответила Изольда.

— Иди ко мне, мой ангел, — шепнул он.

Она прильнула к нему так нежно, так доверчиво, что в это мгновение Рис был готов умереть ради нее. Ему показалось, что какая-то сила подхватила их и понесла в райские выси. Они оба затихли и заснули.

Рис спал спокойно: он знал, что теперь она не убежит от него. Лишь на задворках его сознания блуждала тревожная мысль: вскоре кончится их ночь любви и опять наступит день со всеми его тревогами и заботами. Рис знал, что никогда не отпустит ее от себя. Но если они расстанутся, то эта разлука убьет его.


Глава 21


Четыре дня снег падал почти непрерывно, временами чередуясь с ледяным дождем. Все это время замок находился в осаде, только его стены штурмовали не враги, а холодная зима, железной хваткой взявшая Роузклифф в свои объятия.

Изольда сидела в теплом зале, старательно отгоняя от себя мысли о том, как тяжело, должно быть, сейчас отцу и дяде. Она не могла не волноваться за них и в то же время ничем не могла помочь им. Все, что было в ее силах, — это заботиться об обитателях замка, чтобы им было тепло и сытно. Ее присутствие и хлопоты наглядно подтверждали, что Фицхью всегда пекутся о своих подданных, в каком бы тяжелом положении они ни оказывались.

Вот почему Изольда оставила спаленку в башне и спустилась вниз. Предаваться горьким размышлениям и упиваться жалостью к себе было довольно глупо, кроме того, Рис не позволил бы ей заниматься такой ерундой.

Она шила, ее мысли текли плавно, и все они были посвящены Рису. За последние дни он был как натянутая струна. С того дня как он принес ее, замерзшую, в спальню, что-то с ним произошло. Он изменился.

Изольда прищурилась, задумчиво глядя на огонь. Ее мысли по-прежнему кружились вокруг Риса. После той ночи она, само собой разумеется, переселилась к нему в спальню и стала играть роль хозяйки замка.

Она управляла им точно так же, как ее мать. Непогода, загнавшая всех под крышу дома, вынуждала ее искать занятия для прислуги. Впрочем, разной мелкой ручной работы накопилось за лето немало: предстояло чинить упряжь, инструменты, мебель, одежду, и за всем этим необходим был хозяйский глаз. Возле дверей несколько мужчин плели и чинили корзины для рыбы, а также сети и веревки. Ближе к центру зала кружком сидели женщины и шили. Главный зал после трапезы превращался в огромную мастерскую, где выполнялись самые разные работы. Проще было отапливать одно большое помещение, чем множество маленьких. Даже воины Риса перебрались из холодной казармы в теплый, светлый и уютный зал. Все обитатели, прислуга и даже стражники тянулись к Изольде, особенно когда были вопросы по хозяйству.

Однако если возникали споры, их разрешал Рис. Он моментально пресекал все разногласия, не позволяя им перерасти в огонь взаимных обид и оскорблений или, что еще хуже, в драку. Если бы не его постоянное присутствие, пожалуй, его воины натворили бы немало бед. От безделья они или играли в кости, или чрезмерно увлекались элем. Хотя присутствие Риса имело не только положительную, но и свою отрицательную сторону: при нем Изольда излишне нервничала. Если бы не он, она чувствовала бы себя намного спокойнее и увереннее.

Непогода всех, в том числе и Риса, загнала в главный зал. Он тоже не бездельничал. Иногда Изольда незаметно поднимала глаза и смотрела на него, и каждый раз, чем бы он ни занимался, Рис поворачивался в ее сторону, и их взгляды встречались.

Она пыталась делать это как можно реже, но у нее это плохо получалось. Вот и сейчас она увидела, как он обсуждает что-то важное с Гэнди, и ее сердце забилось быстрее от волнения. Что же в нем было такого, что она не могла спокойно на него смотреть? Она даже привыкла к тому, что он занял кресло отца, и этот факт уже не вызывал у нее, как прежде, возмущения.

В этот миг Рис опять приподнял голову и взглянул ей в глаза. Он как будто молча отвечал на ее скрытый вопрос: «Когда же мы наконец уединимся в спальне?»

Изольда зарделась от смущения и, опустив глаза, опять принялась за вышивание. Днем им как-то удавалось сдерживать захлёстывающие их обоих любовные чувства, зато ночью… Она первой поднималась в спальню. Он выжидал какое-то время, чтобы она разделась и привела себя в порядок, а затем тоже шел наверх. Он никогда не стучал при входе, но она всегда чувствовала его приближение.

Днем она укоряла себя за безрассудное поведение, приходило на ум, что пора образумиться, остыть, привести себя в чувство. Она понимала, что подобная лихорадочная жизнь не может продолжаться бесконечно.

Но вот наступала ночь, и все ее дневное благоразумие куда-то исчезало, уходило далеко-далеко. Он был желанным гостем, и она думала только о нем одном, чтобы он был рядом. Нежный, требовательный, властный, он по-прежнему бывал грубым и жестоким, но теперь перестал издеваться над ней.

При мысли о Рисе ее охватило желание. Тепло горячей волной от живота поднялось кверху. Изольда вопросительно взглянула на Риса. Интересно, охватывает ли его подобная волна страсти, когда он смотрит на нее с другого конца зала? Чувствует ли он такое же желание, как и она?

После той ночи она больше ни разу не говорила с ним о любви. Если он слышал ее признание, то, во всяком случае, не подал виду. Однако его молчание подсказывало Изольде, что в глубине его души скрывается любовь, просто не в его характере было открыто говорить о своих чувствах. А если он не услышал ее слова? Ну что ж, тоже неплохо. Пусть для него ее чувства так и останутся неизвестными.

Она принялась разглядывать вышитый передник и размышлять о будущем. Ее самые большие надежды заключались в том, что отец, когда опять овладеет крепостью, не станет его убивать. А если он не пощадит Риса? От одной такой мысли все поплыло перед глазами Изольды. Ну что ж, она бросится умолять отца, она не постыдится встать перед ним на колени и пообещает выйти замуж за кого угодно, лишь бы он подарил жизнь Рису. Если бы Рис погиб от руки отца или дяди — это было бы ужаснее всего.

Неожиданно над головой Изольды раздался чей-то неприятный, насмешливый голос:

— Какой миленький узорчик, миледи!

Она вскинула глаза, увидела перед собой ухмыляющееся лицо Дэфидда и нечаянно уколола до крови палец иголкой. Тот окинул ее сальным взглядом и отхлебнул большой глоток эля.

— О, как неосторожно! Пожалуй, ты так запачкаешь кровью сорочку, которую шьешь для любовника. Или это красивые распашонки для будущего ребенка?

Он окинул похотливым взглядом ее грудь. Подобная наглость могла рассердить кого угодно, однако Изольда постаралась удержать гнев.

— Убирайся, — прошипела она. — Убирайся, или я…

— Позовешь Риса? Он только что пошел на конюшню, — мерзко усмехнулся Дэфидд. — Та шлюха из прислуги ждет его. Как ты думаешь, чем они будут заниматься? Он овладел тобой. Он спит с тобой так часто, что вполне может зачать с десяток сопливых детишек. И кто же потом родится — валлийский ублюдок от холодной английской сучки? — Увидев ее оскорбленное и обиженное лицо, Дэфидд расхохотался. — Он отомстил тебе, он же всегда любил Ронуэн. А эта валлийская дрянь вышла замуж за твоего дядю и подарила ему двух английских малюток. Рису мало тебя, он нашел еще одну шлюху, Эмельду. Если тебе будет одиноко, ты только крикни, и Дэфидд тут же тебя утешит.