Гэбриэл удивлённо посмотрел на неё.

– Набрасываться? Я никогда не набрасываюсь ни на кого. Я достаточно искшён для этого, – он снял свою рубашку, а затем начал расстёгивать пуговицы бриджей на талии.

– Что вы делаете? – Калли чувствовала себя, как натянутая струна скрипки.

– Раздеваюсь. Я не сплю в штанах.

– На вас есть панталоны? – потребовала ответа она.

– Да.

– Тогда останьтесь в них, – приказала Калли. Она улеглась в постель и крепко зажмурила глаза. У неё получится, она справится с этим. Это же всего на несколько часов, не больше. Всего лишь сон, и ничего больше. И это поможет обеспечить Ники безопасность. Всё, что ей было необходимо сделать, – это защититься от своего мужа. Единственный способ осуществить это – держать его на расстоянии.

Калли было слышно, как Гэбриэл снимает бриджи. Она украдкой приоткрыла один глаз и увидела, как он расхаживает по комнате, задувая свечи и гася масляные лампы, и из одежды на нём, кроме пары светлых хлопковых панталон, ничего нет.

Гэйб наклонился и добавил немного угля в огонь. Свет от камина окрасил его мускулистое тело в оттенки бронзы, золота и чёрного дерева. Он был худой, крепкий и очень красивый.

Всё, что ей придётся сделать, – это держать Гэбриэла на расстоянии.

Кровать скрипнула, когда он улёгся в постель рядом с Калли.

Огонь в камине чуть слышно шипел. От языков пламени на потолке возникли танцующие тени. Калли лежала на спине, прямая как палка, с руками, сложенными на груди, и жалела, что на ней сейчас была не толстая розовая ночная рубашка из фланели, которую миссис Барроу одолжила ей в ту первую ночь их знакомства.

– Это была довольно милая свадьба, не правда ли? – спросил у Калли Гэйб, приглашая её к разговору.

– Да. Доброй ночи, – кратко ответила она. Ей не хотелось с ним разговаривать, только не тогда, когда они делят постель и в камине танцует огонь. Это было слишком интимно.

– Вы казались слегка расстроенной из-за количества присутствовавших во время венчания гостей.

– Да, я расстроилась. Но позже Нэш мне всё объяснил. Не знаю, почему никто не сделал этого раньше. Но сейчас не время для обсуждения таких вещей. Прошу вас, я бы хотела уснуть. Доброй ночи.

– Да, доброй ночи. И приятных снов, миссис Ренфру.

Калли мгновенно распахнула глаза. Миссис Ренфру. Никто так её не называл до этого момента. Во время свадебного завтрака все обращались к ней «Принцесса». Миссис Ренфру. Ей понравилось, как это звучит. Так просто. Обыденно. Мило.

Калли закрыла глаза и попыталась уснуть. Уснуть. У неё чуть не вырвался смешок. Она чувствовала себя так, словно лежала в клетке с тигром и пыталась вздремнуть.

Минуту спустя Гэбриэл произнёс:

– Я подумал, что мисс Тибторп выглядела необычайно милой в своём голубом платье, как вы считаете?

– Да. Да, вы правы, – Калли пришлось по душе его замечание. Это она уговорила Тибби выбрать голубой цвет, и тот, в самом деле, очень шёл подружке невесты. Калли лежала в постели, думая о Тибби.

– Знаете, прежде чем я снова её увидела – я имею в виду, до того как я вернулась в Англию – я полагала, что она уже немолодая. Но, когда мы встретились по прошествии девяти лет, я поняла, что Тибби, должно быть, была в том же возрасте тогда, когда учила меня, что и я сейчас. Я думала, что она была старой или, по меньшей мере, женщиной средних лет, однако ей теперь, должно быть, всего лишь лет тридцать пять.

Калли прервала себя на полуслове, осознав, что непринуждённо разговаривает с Гэйбом, хотя предполагалось, что она будет держать его на расстоянии, в физическом и метафорическом смысле.

– А теперь я собираюсь уснуть, – заявила Калли решительным голосом.

Она лежала, слушая дыхание Гэбриэла, тихие звуки пламени, отдалённый грохот, создаваемый какой-то каретой, шумно едущей по булыжной мостовой, лай собаки.

Гэйб изогнулся, чтобы устроиться поудобнее, и она почувствовала, как её кожи что-то коснулось.

– Уберите ваши руки! – воскликнула Калли.

– Почему? – его голос был ясным, мягким, провоцирующим, словно тёмно-красное вино.

– Не хочу, чтобы они везде блуждали, – ей было видно, что Гэйб лежит головой на подушке, повернув голову в её сторону, наблюдая за ней. В глазах его мерцали отблески огня в камине.

– Не беспокойтесь, – сказал он с улыбкой, которая заставила бы Калли растаять, если бы она не была так решительно настроена сопротивляться ему. – Мои руки могут блуждать… но они никогда не заблудятся.

Она сглотнула.

– Я всегда точно знаю, где они находятся…

Калли крепко зажмурила глаза и пожалела, что нельзя по собственной воле так же закрыть и уши.

– А в конце они всегда находят дорогу домой, – закончил Гэбриэл бархатным тоном.

Она затрепетала.

– Вам холодно, – заметил он.

– Нет, мне не… что вы делаете? – из горла её вырвалось что-то, больше похожее на писк, чем на возмущённый протест.

– Согреваю вас, – Гэбриэл повернулся на своей стороне кровати и развернул Калли лицом от себя на её половине. Она пыталась сопротивляться, но его руки просто обняли её, и Калли оказалась прижатой к нему по всей длине своего тела: спина её прижималась к груди Гэйба, ноги и руки были спрятаны под его руками и ногами, а попка Калли плотно прижималась к тому, о чём она даже боялась подумать.

– Мне не холодно.

– Вы дрожали, и неудивительно: в такой совершенно очаровательной вещице вы не вполне одеты. Вы надели её для меня?

– Нет. Я надела эту ночную сорочку только потому, что ничего больше не было.

А дрожала Калли оттого, что Гэбриэл был в её постели и заставлял её испытывать определённые чувства. Чувства, которые она не хотела пробуждать.

– Мм-гмм, – отозвался он, словно не поверил ей на слово. – Хорошее описание для такого предмета одежды, «ничего больше». Не вполне голая, но и не совсем одетая. Не то чтобы я возражал против этой сорочки, напротив. То, что мне удалось разглядеть, было великолепно. Когда-нибудь вам придётся дать мне её рассмотреть как следует.

– Я не стану этого делать.

– На ощупь словно шёлк. Это шёлк? Говорят, что шёлку следует быть таким тонким, чтобы его можно было продеть сквозь обручальное кольцо. Вы думаете, что ваша сорочка пройдёт сквозь ваше обручальное кольцо? Вы могли бы снять её и проверить. Я не почувствую никакой разницы.

– Перестаньте. Я не намерена снимать сорочку. Вы говорили, что этот брак будет… – Калли никак не могла подобрать слово, – словно шахматная партия! – сердито прошептала она.

– Шахматы – отличная игра, – тихо произнёс Гэйб ей на ухо. Дыхание его согревало кожу Калли.

– Отпустите меня, – она попыталась оттолкнуть его.

– Успокойтесь, дорогая, – сказал ей Гэбриэл. – Я не собираюсь ничего делать с вами. Но вы лежали, словно труп, такая неподвижная, с руками, скрещёнными на груди, и дрожали, а так вы не сможете сомкнуть глаз.

– А вы полагаете, что так я усну? – спросила Калли.

– Может быть, и нет, но так будет намного удобнее, чем лежать, словно труп, – он прижал её к себе ещё плотнее. – Разве вам не нравится так лежать?

– Нет, – солгала она. – Мне очень неудобно.

Это была ошибка, поскольку Гэбриэл посчитал её слова предлогом для того, чтобы придвинуться ближе и прижать Калли ещё сильнее к своему изогнутому телу.

– А теперь засыпайте.

Она лежала в постели, напряжённая, сердитая, понимая, что ни за что не уснёт, только не тогда, когда Гэбриэл лежит рядом с ней, заставляя её испытывать жар, трепет, желание и неудовлетворённость.

Если с подобного начался их брак, у Калли не было ни одного шанса, чтобы защитить от Гэйба своё сердце. Он был такой мужчина. Калли сомневалась, что найдётся женщина, которая сможет противиться его чарам.

Но для Гэбриэла всё это было несерьёзно. Он жил мгновением – так он сказал однажды, объяснив ей, что это была солдатская привычка, поймать момент и прожить его до конца, пока в нём самом ещё теплилась жизнь.

Калли не могла так жить. Больше не могла. Она не воспринимала вещи так легко, как он.

Гэйб нашёл её на вершине скалы и, размышляя не дольше, чем понадобилось бы, чтобы спасти бездомного кота, взял их с Ники с собой, отвёз к себе домой, защитил их, а потом даже женился на Кали, – и всё это без колебаний и, очевидно, без бесконечной тревоги, которую испытывала она, принимая любое решение.

Таков был Гэйб, и Калли лежала с ним в одной постели; его сильные руки обнимали её, а его тепло передавалось ей. И, как обычно, он ловил момент и её, – и Калли волновалась из-за мнимых последствий.

Гэбриэл желал её – прямое и твёрдое доказательство этому настойчиво прижималось к телу Калли – и она знала, что он мог просто взять её, если бы захотел. Гэйб был очень силён, они были наедине, и у него были все законные права. И, конечно же, ему захочется получить вознаграждение за все свои хлопоты. Он заслужил это.

Однако Гэбриэл не сделал попытки овладеть ею, или даже заставить Калли передумать. Он был человеком слова. Она уважала его за это, даже если в настоящий момент находила моральные устои Гэйба раздражающими и вызывающими неловкость.

Он с самого начала не скрывал, чего хотел от неё. Гэбриэл был достаточно честен и откровенен с самого первого дня, когда предложил Калли стать его любовницей.

Возможно, если она единожды разделит с ним супружеское ложе, Гэйб потеряет к ней интерес. Это было то, чего желала Калли. Да, именно так.

Она облизала губы, подумав об этом. С тех пор как Калли встретила Гэбриэла, она была не в состоянии перестать размышлять, на что бы это могло быть похоже. «Это ничего не значило, – напомнила Калли сама себе. – Это был всего лишь вопрос, вызванный обычным женским любопытством».