Казалось, Ники поверил в это: он тихо сидел – послушный и смирный.

Чтобы отвлечься от того, что происходит внизу, она спросила сына о его уроке верховой езды. Но Ники не ответил. Через какое-то время он задумчиво произнёс:

– Граф Антон хочет меня убить, правда, мама? И вместо меня стать принцем.

Потрясённая, принцесса пристально вглядывалась в сына. Она пыталась скрыть это от него. Давно ли он узнал?

Ники добавил:

– Поэтому мы прячемся здесь, в твоей спальне. Мистер Ренфру и другие спасут нас, правда?

– Да, дорогой, спасут.

– А мы будем ждать здесь, пока не будет безопасно спуститься вниз.

Она увидела, как он побледнел, и глаза его наполнились тревогой.

Внезапно Калли поняла, что она делала. Она сидела здесь, прячась, как трусливый кролик.

Приучая своего сына прятаться, как кролик.

Посылая других людей рисковать жизнью ради них.

Дом Тибби сожжён дотла. Она потеряла всё из-за Калли, и, несмотря на это, она внизу, лицом к лицу с человеком, который силой удерживал её в её же впоследствии сожжённом доме.

Она не пряталась, как кролик.

В последние несколько дней Ники сиял от уверенности в себе, сейчас же он снова выглядел зажатым и обеспокоенным.

Калли стало стыдно. Она позволила страху возобладать над собой. Она посмотрела на своего маленького сына и вспомнила разговор на кухне о той жизни, которую она ему собирается дать – жизнь, где нужно бежать, бежать и бежать.

Она убежала из Зиндарии. Сейчас она в стране, где влияние графа Антона не настолько сильно.

Здесь было меньше шансов, что служанки и конюхи либо подкуплены, либо верны ему, либо запуганы им. Здесь он чужой, а она – нет.

Здесь люди ей верят. От её слез не отмахиваются, как от женской глупости. Её воспринимают всерьёз. И здесь у неё есть поддержка. Так почему же она прячется здесь, как кролик? Заполняя сердце своего сына страхом и приучая быть беспомощным перед лицом опасности.

Это должно прекратиться здесь и сейчас.

– Мистер Ренфру однажды сказал кое-что интересное, – обратилась она к Ники. – Он сказал: «Не всегда битву выигрывает сильнейший».

Ники, подняв голову, посмотрел на свою мать, обдумывая эти слова.

– Ты хочешь сказать, что мы не можем разбить графа Антона в обычном бою, но есть другие способы победить его?

Она улыбнулась:

– Когда ты стал таким смышлёным? Да, дорогой, именно это я и хочу сказать.

Она встала и задумчиво осмотрела комнату. У неё не было оружия, чтобы защищать себя и сына. В Зиндарии у неё был маленький пистолет – ей его дал Руперт и научил, как им пользоваться после покушения на жизнь Ники, когда ей вырвали серёжку из уха. Пистолет исчез после смерти Руперта.

Возможно, она не в состоянии сражаться с графом, но она наверняка сможет блефовать. А для блефа у неё было вполне подходящее оружие.

Она открыла коробку и достала из потайного отделения на дне круглый свёрток.

– Зачем это тебе, мама? – прошептал Ники.

– Когда тебе нечем отбиваться, сын мой, – сказала она ему, – вспомни, кто ты и откуда. Силы придут.

Она развернула свёрток и вытащила оттуда бриллиантовую тиару. Это единственное, что у Калли осталось от матери, и она нежно любила эту вещь. Встав перед зеркалом, она надела её на голову. Вместе с дорожной одеждой тиара выглядела нелепо, но, тем не менее, Калли ощущала её на себе, и это придавало молодой женщине силы.

– Я буду отбиваться вот этим, – сказал ей Ники и показал длинную чёрную палку с серебряным наконечником. Палка была размером почти с Ники. – Я нашёл её в гардеробе.

Она улыбнулась и, на цыпочках подкравшись к двери, прислушалась. Она не хотела выдавать себя, если только её к этому не вынудят.

Как только Калли подошла к двери, она услышала:

– Скатертью дорожка! Ты, склизкая крикливая змея!

Вслед за этими словами послышался детский крик от боли.

Ники подпрыгнул:

– Это Джим. Он ударил Джима!

И прежде, чем Калли смогла его остановить, Ники вышмыгнул из комнаты. Он побежал к лестнице, крича во все горло на зиндарийском:

– Оставь его в покое, ты, громила! Я приказываю тебе отойти от него!

Одной рукой Ники размахивал – матерь Божья, подумала Калли, это была шпага! Где, во имя всех святых, он взял шпагу?

Она побежала вслед за ним. Ники с криком нёсся вниз по лестнице, и она увидела, что граф Антон обернулся. В его глазах сверкнула злоба, он вытащил нож с длинным лезвием и повернул его к маленькому мальчику, бросившись к нему навстречу.

– Ники, нееет! – закричала принцесса.

Гэбриэл повернулся, услышав крик Ники. За полсекунды он подался вперёд и поймал юного принца в полёте за шаг от основания лестницы. В считанные секунды он вырвал шпагу из рук мальчика, передал Ники Итену и приставил шпагу к горлу графа Антона. Нож в руке графа дрогнул, затем упал на пол.

Ники был спасён. Калли споткнулась и почти упала. Она схватилась за перила и удержалась. Но её сын ещё находился в опасности. Гэбриэл спас его от ножа, но ещё был закон, с которым придётся иметь дело. Её колени подкосились. Это ещё не конец.

Граф зарычал:

– Видите, она всё-таки здесь! Пропавшая принзеccа Зиндарии, как я и заявлял. Я требую, чтобы вы оттащили этого бешеного пса и передали её и мальчика мне.

Этим бешеным псом был Гэбриэл, который отреагировал на прозвучавшие слова тем, что немного сильнее надавил концом шпаги на горло графа.

Калли не отводила взгляда от графа Антона, расправляя платье трясущимися руками, поправляя тиару и плавно спускаясь по оставшимся ступенькам. Никто не проронил ни слова. Все глаза были устремлены на Калли.

Она дошла до нижних ступенек и направилась к графу. Проигнорировав шпагу, приставленную к горлу своего родственника по мужу, она обратилась к нему с самым царственным видом:

– Граф Антон, как вы смеете врываться в этот дом, крича и запугивая детей?

Её губы двигались в беззвучной презрительной усмешке, она сильно ткнула пальцем ему в грудь.

– Вы невоспитанный олух, мне стыдно признать, что вы сын Зиндара. Как вы смеете заявлять, что я пропала. По-вашему, я выгляжу пропавшей?

– Он сказал мне, что капитан Ренфру похитил вас и вашего сына, – сообщил ей сэр Уолтер.

Калли не повернула головы.

– Похитил. Меня. В самом деле? – произнесла она, акцентируя каждое слово и сопровождая его толчком пальца графу в грудь. – Никто не похищал меня и моего сына. Дела приняли скверный оборот в Зиндарии, если женщина не может свозить сына в страну, где она была рождена,– а я была рождена в Англии, – пояснила принцесса специально для судьи, – чтобы никакой олух не кричал на весь мир, что её похитили, – она прищурила глаза. – Если принять во внимание, как вы обращались с моей подругой миссис Тибторп и другом моего сына, Джимом, не говоря уже о том, что вы направили обнажённое лезвие на наследного принца, я уже подумываю о том, чтобы просить мистера Ренфру одолжить мне этот клинок, чтобы получить возможность пронзить вас им здесь и сейчас.

– Эээ, ваше высочество, это не разрешено в Англии, – сказал судья, явно нервничая. – Суммарная казнь[14] здесь нелегальна – должен быть соответствующий процесс, судебное разбирательство, проведённое должным образом и так далее. Капитан Ренфру, вы же знаете это.

– Я под командованием принцессы, – отозвался Гэбриэл.

Граф побледнел и дёрнул головой, когда Гэбриэл быстро передал рукоять шпаги Калли, не убрав лезвия от его горла, по которому через мгновение полилась струйка крови. Калли смотрела, заворожённая. Она не сделала ни одного движения, он сам это сделал.

Она пристально глядела на длинный клинок, упиравшийся в горло её врага. Одним нажимом она могла навсегда уничтожить угрозу для своего сына. Её мускулы напряглись. Она, как загипнотизированная, смотрела вдоль блестящего серебристого лезвия. А горло графа судорожно пульсировало.

Это так легко. Один нажим – и всем неприятностям придёт конец.

Но она не могла заставить себя сделать это. Он человек, живое существо. У него глаза Руперта. Он двоюродный брат Руперта, самый близкий родственник её сына. Она с удовольствием бы увидела его мёртвым, но это должна сделать не она, не так хладнокровно.

Граф прочитал всё в её глазах и ухмыльнулся:

– Ты трусиха, как и твой хлюпик-сынок.

– Ни в одном из них нет ни капли трусости, – Гэбриэл положил свою руку поверх её и забрал шпагу. – Но она не хладнокровная убийца.

Ренфру замолчал на мгновение, а потом вкрадчиво добавил:

– В отличие от меня, после восьми лет, проведённых  на войне.

– Принцесса, капитан Ренфру, не надо, – умолял сэр Уолтер. – Это же будет считаться убийством, хладнокровным убийством.

Гэбриэл посмотрел на Калли:

– Ради вас я сделаю всё, что угодно. Скажите только слово.

Взгляд его голубых глаз был таким твёрдым.

Калли зажмурилась на короткое мгновение, а затем неохотно покачала головой.

– Не могу, – прошептала она.

– Боже милостивый, что это? Комитет по организации торжественной встречи? – в  открытую дверь вошёл высокий мужчина в штанах из оленьей кожи, элегантном, хотя и пыльном, сюртуке и высоких чёрных сапогах. Он бросил шапку с волнистыми полями из меха бобра на стол, поднял лорнет и осмотрел всех собравшихся в зале. Лорнет немного задержался на тиаре Калли, затем двинулся дальше. Закончив свой осмотр, мужчина едва заметно улыбнулся и сказал:

– Если ты хочешь пронзить парня, Гэйб, то не мешкай. Я проскакал всю дорогу от Олдершота и умираю от жажды.

– Хорошо сказано, Рейф, – сказал второй джентльмен, который выглядел лучше первого, но не так элегантно. Стягивая перчатки, он также оглядел застывшую сцену и, нахмурив брови, добавил: – Но не в присутствии дам и детей.