– Я верю вам. Вы не можете с ним бороться, но я-то могу.

– Каким образом?  Вы – один. А у графа Антона, практически, целая армия.

– Сражения не всегда выигрывают одной лишь грубой силой.

– Вы могли бы быть более убедительным, если бы не выглядели похожим на нечто, что выплюнула кошка, мистер Гэйб. Поэтому давайте-ка приведем вас в порядок, – прервала их разговор миссис Барроу.

Она принесла горячую воду, чистые тряпки и устрашающее количество горшочков с лекарственными снадобьями.

Калли отступила, чтобы позволить миссис Барроу заняться Гэйбом.

– Каким способом, по-вашему, вы можете победить графа Антона? – спросила Калли, когда миссис Барроу сняла с него сюртук, жилет и рубашку, оставив Гэйба в одних лишь бриджах.

Гэйб поместил руку на пояс брюк, дабы удостовериться, что они остались на месте.

Калли пристально вгляделась. Воспаленные отметины покрывали всё его тело в тех местах, куда пришлись полученные им удары и пинки. На тыльной стороне его левой руки даже остался отпечаток каблука от сапог.

В том, что он получил такие увечья, была её вина. Он пострадал, защищая Тибби от людей графа Антона. Её гнев увял, его сменило чувство вины.

– Не делайте этого, – сказал  Гэйб.

– Не делать чего?

– Не кусайте свои губы. Они – произведение искусства, такие губы нельзя кусать и калечить. Нежно покусывать – возможно. Я продемонстрирую вам это чуть позже.

Калли уставилась на него, будучи не в состоянии вымолвить ни слова в ответ. Произведение искусства? А потом она осознала, что он только что предложил нежно покусывать её губы. Она боролась с подступающим румянцем.

– Довольно озорничать, мистер Гэйб. Девушка вне себя от беспокойства за вас, – сказала миссис Барроу. – А вы, мэм, не волнуйтесь из-за этого, – она указала на избитый мужской торс. – Я лечила его и Гарри с тех пор, как они ещё пешком под стол ходили. Раз он всё ещё такой дьяволёнок – значит с ним всё в порядке.

Калли эти слова утешили. Она заметила дьявольские искорки, пляшущие в синем глазу, который ещё оставался открытым. Пока миссис Барроу промывала порезы и ссадины смесью уксуса и горячей солёной воды, Гэйб объяснил, что же произошло.

Его схватили, когда он наполовину залез под буфет, пытаясь поймать кошку. Какой-то головорез в сапогах и с тощими золотистыми усиками потребовал от него предъявить принцессу.

– Так, словно я спрятал её под буфетом! – усмехнулся Гэйб.

– Это был граф Антон, – призналась Калли. – А я – та самая принцесса, которую он ищет.

– Мне это известно. Каролина, принцесса Зиндарии.

Её глаза широко распахнулись.

– Откуда вы узнали?

Он пожал плечами.

– Наездники Зиндарии и их легендарные дикие кони в течение многих лет интересовали моего брата Гарри. Таким образом, после разговора с Ники, я вычислил, откуда вы приехали. А вы на самом деле – принцесса? Так как, по словам  Ники, его отец был важной птицей, то догадаться об остальном не заняло много времени.

У миссис Барроу от удивления широко открылся рот. Через мгновение она шлёпнула Гэйба мокрой тряпкой по груди.

– Если вы знали, что она – принцесса, то вам следовало предупредить об этом и меня! – проворчала она. – Я называла ее миленькой! И вам не следовало бы сидеть здесь перед нею полуобнаженным!

– Я не возражаю, – сказала Калли, имея в виду, что не возражает против того, чтобы её называли «миленькой».

Губы Габриэля тронула усмешка. Он подмигнул, и Калли залилась румянцем от смущения, осознав, что её слова можно также воспринять в том смысле, что она не возражает против его полраздетого состояния. И хотя она вовсе не имела этого в виду, но и это не было неправдой.

Даже будучи избитым и покрытым царапинами, его тело вызывало у неё восхищение.

Миссис Барроу стукнула Гэйба.

– Не подмигивайте принцессе. Прошу прощения, Ваше Высочество, но его не обучали таким грубым манерам. Это всё из-за того, что он провёл слишком много времени заграницей. Поднимайтесь,  я проверю, нет ли сломанных ребер, – приказала она Гэйбу.

Он поднял руки, и миссис Барроу произвела тщательную проверку вдоль линии каждого ребра.

Калли с волнением наблюдала за нею.

Миссис Барроу заметила это.

– Не волнуйтесь, Ваше Высочество, – заверила она Калли. – Ничего не сломано. Всё это выглядит страшнее, чем есть на самом деле.

– Но…

– Ему бывало намного хуже, но он выжил, Ваше Высочество. Он – словно кошка. Кроме того, ничто не доставляет ему большего удовольствия, чем ввязаться в какую-нибудь неприятность. До вашего прибытия, Ваше Высочество, он всячески  изводил себя. Смертельно скучающий и несчастный от этого. Осуждающий себя за то, в чём не было его вины. Повернитесь.

Гэйб повернулся.

– Я никогда не верил тому, что ваше имя – Принн, – сказал он Калли. – Лгунья из вас никудышная.

– Тогда почему вы ничего не сказали?

– Вы были столь решительно настроены притворяться, что было бы бессердечно вывести вас на чистую воду.

Она нетерпеливо взмахнула рукой:

– Нет, не мне – графу Антону?

Его брови приподнялись.

– Вы имеете в виду: почему я не сказал ему, где вы находитесь?

Она кивнула.

– Это спасло бы вас … от этого.

Её взгляд скользнул по его израненному,  в кровоподтеках и ссадинах телу.

Гэйб довольно долго пристально вглядывался в неё.

– Да, почему же я не подумал об этом? В конце концов, что значит безопасность женщины и ребёнка, когда я мог бы уберечься от пары синяков. Я вспомню об этом в следующий раз.

– Я надеюсь, что следующего раза не будет, – пробормотала Калли, опуская глаза, чтобы не встречаться с его взглядом. Последовало непродолжительное молчание.

– Вы понимаете, что столкновение неизбежно, – сказал Габриэль.

Она покачала головой.

– Я и так уже доставила немало неприятностей Тибби, а теперь ещё и вам. Я должна уехать.

– А дальше?

– Спрятаться.

– Снова? И когда он опять обнаружит вас… уж если он смог проследить ваш путь через всю Европу от Зиндарии, он не упустит вас здесь! И  тогда что? Спасаться бегством и снова прятаться? И опять? И опять? Такой жизни вы хотите для маленького Ники?

И вновь короткое молчание. Миссис Барроу посмотрела на Калли. Она ничего не сказала, но Калли поняла, что та согласна с Габриэлем. По правде говоря, Калли тоже так думала, но что еще она могла предпринять?

– По крайней мере, мой сын будет жив. Если бы я осталась в Зиндарии, Ники был бы уже мёртв!

Гэйб кивнул:

– Да, яд.

Калли была потрясена.

– Как вы узнали об этом?

– По тому, как вы оба отреагировали на горячее молоко прошлой ночью.

Калли бросила взгляд на дверь. Мальчики всё ещё были возле пруда.

– В последние пару месяцев было совершено несколько попыток убить Ники, – сказала принцесса. Для неё было облегчением поговорить об этом с кем-то, кто, кажется, серьёзно воспринял её слова. – Я уверена, что смерть моего мужа тоже не была несчастным случаем, хотя у меня нет доказательств.

Гэйб кивнул.

– Щенок стал последней каплей. Я подарила Ники щенка – его первого щенка, – она взглянула на Гэйба. – Он любит собак, но его отец никогда не позволял ему завести собаку. До тех пор, пока он не сможет… в общем, не важно.

Руперт пообещал Ники щенка, когда тот научится ездить верхом без седла. Только Ники не смог бы этого сделать, не с его искалеченной ногой. Руперт сажал маленького мальчика на одну из своих диких лошадей, вручал Ники поводья и шлепал лошадь по крупу.

Лошадь трогалась с места, и Ники пытался удержаться на ней, но в его ноге не было силы, и после нескольких подпрыгиваний он падал. Его отец поднимал его и сажал обратно на лошадь, и вновь Ники падал, и отец сажал его, и он падал, опять и опять, до тех пор, пока его маленькое тельце целиком не покрывалось синяками, и он едва мог ходить.

Ничто из сказанного ею Руперту не произвело на того ни малейшего впечатления. Калли просила и умоляла, бушевала и бранилась, но и это не помогло. Она была всего лишь глупой напуганной женщиной, а он был принцем: его слово было законом.

Это продолжалось годы, до тех пор, пока Ники не начал бояться лошадей, зная, что ему причинят боль. Но он никогда не отказывался. Каждый раз он подвергал испытанию свое маленькое сердечко, и, несмотря на боль,  ни разу не заплакал.

Его отец не смягчился, он даже ни разу не похвалил Ники за бесстрашие. Принц Зиндарии не имеет права на неудачу.

Ники перестал просить о щенке. В этом не было смысла. Он никогда бы не смог ездить верхом без седла.

Так что год спустя после смерти Руперта Калли подарила сыну щенка.

– Ну и, конечно же, он взял его в свою спальню.

Она печально улыбнулась.

– Вы видели, как он отнёсся к вашей собаке. Любовь с первого взгляда.

Он кивнул.

– Со щенком было то же самое. Даже более того, учитывая, что тот был у него первым.

– Я всегда приносила ему перед сном горячее молоко. Тем вечером вместо того, чтобы выпить молоко самому, Ники отдал его щенку.

Она попыталась сохранить спокойствие, когда произнесла:

– Щенок умер. Это было ужасно. На руках у моего маленького мальчика.

Её лицо сморщилось при воспоминании о безутешном горе Ники, и о том, как он винил себя в смерти щенка.

Калли вытащила носовой платок и высморкалась. Она не будет из-за этого плакать. Она была разгневана.

– Кто готовил молоко? – спросил Гэйб, когда она справилась с собой.