Оливия Дрейк - Похищенная принцем

– Демиан, вам нет нужды стоять на холоде. Прошу вас, входите и закройте дверь.

Он повиновался не сразу. Откуда это чувство, что она с ним хитрит? Следовало бы быть в восторге от того, что они с Элли наедине, что она наконец назвала его по имени. Что, как видно, не сердится на его непростительное поведение – определенно не сердится, раз готова с ним разговаривать!

Может быть, тот безумный поцелуй в конечном счете сыграл в его пользу? Помог разрушить стену между ними? Может быть, теперь она смотрит на него как на близкого человека, на друга? Ничего ему так не хотелось бы, как вернуть то краткое вчерашнее ощущение близости и дружбы с ней!

Он закрыл за собой дверь, сбросил пальто и положил его в изножье кровати. Затем прошел вперед и остановился у огня, опершись локтем на каминную полку: небрежная поза, исполненная самоуверенности, которой он вовсе не ощущал.

Элли взглянула на него.

– Может быть, присядете? Нам нужно поговорить, а я не хочу задирать голову, глядя на вас.

Поговорить? Все-таки хочет прочесть лекцию о его неподобающем поведении? Что ж, это он готов стерпеть.

Он послушно сел напротив; теперь они смотрели прямо друг на друга. Демиан не мог отвести от нее глаз; в груди что-то сладко и непривычно сжималось. Как же она хороша! Как прекрасны эти рыжие кудри, обрамляющие лицо! И россыпь веснушек на белоснежной коже, и розовые лепестки губ.

И как только он мог счесть ее простушкой?

– Элли, – заговорил он, наклонившись к ней и сцепив руки на коленях, – хочу извиниться за свое поведение там, на парапете. Ни в коем случае я не желал вас оскорбить. То, что я сделал, не имеет извинений, это низкий поступок – и все же я смиренно прошу у вас прощения.

Она слушала его, склонив голову набок.

– Несомненно, этот… поступок показал вас не с лучшей стороны. Но у меня сложилось впечатление, что вы сделали это ненамеренно. Может быть, даже не совсем понимали, что делаете.

Опять этот серьезный, вопросительный взгляд! У Демиана неприятно засосало под ложечкой. Нужно ее отвлечь – например, очаровать. Все женщины ведутся на красочные комплименты!

– Вы правы, – ответил он, улыбнувшись самой очаровательной своей улыбкой, – выходя на парапет, я не имел намерения вас целовать. Но, увидев вас, был заворожен вашей неземной красотой. Быть может, невинной леди трудно понять, как легко у мужчины низменные желания могут взять верх над здравым рассудком…

– Вы пытаетесь меня обмануть, – мягко прервала она. – Когда вы позвали меня, я слышала в вашем голосе панику. И видела, как вы ко мне бежали. А потом схватили меня и воскликнули: «Слава богу, ты жива! Слава богу, ты в безопасности!» Такое поведение, такие слова не могли быть вызваны одним лишь плотским желанием.

Демиан неловко повернулся в кресле. Самое время под любым предлогом сбежать из комнаты… если только это не заклеймит его навек званием самого малодушного из малодушных.

– Как я уже сказал, мне показалось, что вы вот-вот упадете, и я испугался за вас…

Но голос его прервался, когда Элли молча поднялась со своего места и, в облаке пышных изумрудно-зеленых юбок, опустилась перед ним на колени. Положила руки на подлокотники его кресла. Взгляд карих глаз, теплый и проницательный, словно пригвоздил его к месту.

– Хватит этих отговорок, Демиан. Я заслужила право знать правду. Объясните мне, что произошло на парапете.

Элли с трудом удерживалась от того, чтобы схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. Что за упрямец! Он снова хмурился, с обычным своим властным выражением, стиснув челюсти и плотно сжав губы. Как видно, Демиан считал, что смехотворная болтовня о «неземной красоте» ее удовлетворит и заставит не требовать других объяснений. Разумеется, он вправе хранить свои секреты – но не от той, кого втянул в эти секреты силой!

И кому подарил самый невероятный в жизни поцелуй.

Она до сих пор трепетала. Прежде Элли и не подозревала, что поцелуй может быть таким – таким, от которого земля уходит из-под ног. Опыт ее был невелик. Много лет назад один несостоявшийся жених зажал ее в темном углу и торопливо, украдкой, клюнул губами в губы. Тогда Элли не ощутила ничего, кроме праведного негодования. Ледяным тоном сообщила, что от джентльмена такого не ждала, и отправила бедолагу восвояси. С тех пор она окончательно уверилась, что романтика – это для других, а ей лучше всецело посвятить себя вымышленному миру принцессы Арианны.

Но теперь Элли в этом усомнилась. Прежний опыт, скудный и ограниченный, не подготовил ее к встрече с губами Демиана. Или с его рукой, беззастенчиво скользнувшей ей за корсаж. Или к той немыслимой ласке, от которой все тело ее словно расплавилось и вспыхнуло жарким огнем наслаждения. Если это и есть плотское желание, сказала себе Элли – быть может, стоит еще раз хорошенько обдумать, готова ли она от этого отказаться?!

Но не сейчас.

Сейчас ее снедало желание понять Демиана. Вглядываясь в его холодное, замкнутое лицо, она вспоминала, как он бросился к ней на парапете. Никакой опасности не было – но в лице, в глазах его читался невыносимый ужас. Он сжал ее в объятиях, чуть не раздавив, и воскликнул хриплым, прерывающимся от волнения голосом: «Слава богу, ты жива! Слава богу, ты в безопасности!»

Элли казалось – и думать об этом было жутковато, – что в тот миг он обращался не к ней, а к кому-то из своего прошлого. Что за воспоминания возбудили в нем такой неестественный страх? Может быть, он ни за что не скажет. Может быть, это слишком личное, и бестактно с ее стороны приставать к нему с расспросами.

Огонь в камине трещал все тише, и Элли уже начала сожалеть о порыве, который заставил ее опуститься перед ним на колени. Похоже, для него этот жест ничего не значил.

– Что ж, Демиан, – проговорила она легким тоном, присаживаясь на пятки и глядя на него снизу вверх, – не буду принуждать вас к откровенности. В конце концов, мы с вами даже не друзья, и едва ли я могу претендовать на ваше доверие.

При этих словах внутри у нее что-то горько, болезненно сжалось. Но Элли напомнила себе: он ведь Принц-Демон, крыс-злодей, который ее похитил! Да, целуется он хорошо, даже очень, но нельзя позволить, чтобы один поцелуй разрушил ее планы на будущее. Весь вчерашний день она посвятила раздумьям о том, что будет делать, когда покинет замок. И сейчас, стоя на парапете и любуясь штормовым морем, она прикидывала, как убедить или заставить Демиана поддержать ее план.

Это намного важнее, чем выведывать его секреты!

Она уже начала вставать, но Демиан удержал ее за плечи.

– Не уходите, Элли, прошу вас! – обратился он к ней вдруг охрипшим голосом. – Я расскажу вам, что произошло. Вы имеете право знать правду.

Элли снова села, не сводя глаз с его застывшего, словно окаменевшего лица. Только по неестественной неподвижности черт да по хриплому голосу можно было догадаться, сколь сильные чувства его обуревают.

– Я слушаю, – очень тихо ответила она.

Он на миг отвел взгляд, затем снова посмотрел на нее своими невероятными серо-зелеными глазами и начал рассказ.

– Вы слышали о скандале, произошедшем семь лет назад со мной и одной молодой леди. Могу вас уверить, что слухи правдивы. Меня действительно застали в спальне у мисс Вероники Хиггинз. Ее вины в этом не было. Вся вина на мне.

Взгляд его затуманился, словно Демиан смотрел в прошлое.

– Она была хрупкой, белокурой и голубоглазой. Очень тихой и застенчивой, даже до странности. Едва увидев Веронику на каком-то приеме, я решил завоевать ее сердце. Разумеется, с известным повесой она не пожелала бы иметь ничего общего. Но я побился об заклад с несколькими такими же юнцами: не пройдет и месяца, как она в меня влюбится!

Рот его искривился в горькой усмешке.

– Но я был дураком – и позволил делу зайти дальше простого флирта. Гораздо дальше. Когда нас застали вместе, из общества изгнали не только меня. Веронике тоже пришлось нести на себе груз позора. Семья отреклась от нее, она потеряла место компаньонки у престарелой тетушки. Ей не оставалось ничего другого, кроме как принять мое предложение.

– Так вы… женаты?! – пораженно воскликнула Элли.

Он резко мотнул головой.

– Больше нет. Боюсь, нам обоим этот союз не принес счастья. Чтобы убраться подальше от слухов и сплетен, я снял дом в деревне. Но и там Вероника отказывалась появляться на людях. Она безутешно плакала целыми днями, а я… не могу назвать себя самым заботливым супругом. Чтобы избежать ее бесконечных слез и упреков, я начал уезжать из дома с утра и возвращаться поздним вечером.

Демиан глубоко вздохнул, устремил мрачный взгляд в огонь – и, немного помолчав, продолжил:

– Однажды я весь вечер пил с приятелями в местной таверне. Вернулся уже ночью. Завел лошадь в конюшню и шел к дому, когда посмотрел вверх – и увидел ее. Вероника, в белой ночной сорочке, стояла на краю крыши.

У Элли сжалось горло, и по спине побежали мурашки. Она уже страшилась того, что услышит дальше.

– Нет!

Ровным голосом, лишенным всяких эмоций, он продолжал:

– Позже я понял: то, что я стал свидетелем ее смерти, не было простым совпадением. Скорее всего, Вероника ждала, когда я вернусь домой. Может быть, поднялась на крышу, услышав стук копыт моего коня. Но точно знаю только одно: я позвал ее по имени, она обернулась ко мне – и шагнула с крыши. Я бросился вперед, чтобы ее поймать… и не успел.

Элли молча потянулась к нему, накрыла его руки своими. Она не знала, что сказать, какими словами умерить такую боль – только гладила его пальцы, мечтая найти способ стереть эти ужасные воспоминания. Его жена покончила с собой, и Демиан, очевидно, винит в этом себя. Трудно выразить, какое горе, какое чувство вины должен был пронести он с собой через все эти годы!

Неудивительно, что он так отреагировал, увидев, как она склонилась над парапетом! Должно быть, перенесся в прошлое, в тот страшный миг, когда увидел жену на краю крыши. Но на этот раз успел – и, сжимая Элли в объятиях, прошептал хриплым от волнения голосом: «Слава богу, ты жива! Слава богу, ты в безопасности!»