Оливия Дрейк - Похищенная принцем

– Я поднял вам юбку и держу вас за ногу – стоит ли цепляться за формальности? – И вновь переведя взгляд на ее многострадальную ногу, добавил: – Да и вы, если хотите, можете называть меня Демианом. Я за светские приличия не держусь.

Что это – он пытается ее очаровать? Быть может, рассчитывает соблазнить, как и ту, другую девушку? При этой мысли по телу Элли растеклось странное тепло, а глубоко внутри как будто забили крылышками крохотные бабочки. Но с чего вдруг? Откуда эти странные чувства, когда она должна презирать Демиана – презирать, и только?

Демиана?.. Нет, не стоит даже в мыслях называть его по имени! Звучит слишком… слишком интимно. Как будто они друзья, а не противники.

В этот миг он осторожно повернул ее ногу вправо и влево, и Элли задохнулась от внезапной боли.

– Демон – вот как я буду вас называть! – вырвалось у нее.

– Не вы первая. – Он потер ее лодыжку пальцем, словно успокаивая боль. – Что ж, вот здесь немного припухло, но, похоже, это просто растяжение. При переломе или вывихе опухает намного сильнее.

– Откуда вы знаете?

Тень улыбки приподняла уголок его рта.

– Сломал ногу как-то раз, упав с дерева. А теперь давайте забинтуем, чтобы зафиксировать связки в одном положении.

Он снял с себя белый шейный платок и принялся обматывать им больную лодыжку. Глядя на него, Элли чувствовала, как утихает и растворяется ее враждебность. Демиан… Да, пожалуй, можно называть его по имени, когда он улыбается – и сразу становится намного симпатичнее. Быть может, если они начнут звать друг друга по именам и он перестанет на нее рявкать, она сможет больше узнать о его прошлом.

– Сколько вам тогда было лет?

– Семь. Это случилось летом, и мне пришлось несколько недель проваляться в постели. Как я завидовал другим мальчишкам!

Элли вообразила себе мальчика с взъерошенными черными волосами: вот он лежит в постели, забинтованная нога на подушке, а на лице такая тоска! Маленький мальчик, никогда не знавший своих родителей…

– Финн говорил, что вас вырастила женщина по имени миссис Мимс. Я не хочу лезть не в свое дело, но… она была добра к вам? Хорошо с вами обращалась?

Он поднял взгляд от ее ноги.

– Это была прекрасная женщина. Она заменила мне мать. Кормила, одевала, заботилась обо мне, оберегала от всякого зла. Мы жили в Саутуарке, и, если бы не Мимси, я как пить дать кончил бы на улице.

Мимси? Элли глубоко тронуло то, что он придумал для своей воспитательницы ласковое прозвище. Кто она была – служанка? Или какая-то обедневшая леди, которую наняли воспитывать незаконнорожденного ребенка?

– Она была для вас и гувернанткой? Или до Итона вы учились где-то еще?

Осторожно затягивая импровизированную повязку, он ответил:

– Мимси учила меня дома. Жили мы очень скромно, но книги у нас всегда были. Много книг. Она водила меня в музеи, картинные галереи, в театры. Обучая истории, ходила со мной в Тауэр и в Вестминстерское аббатство. – Закончив с повязкой, Демиан поднялся на ноги. Теперь он нависал над Элли, как башня. – Быть может, вы скажете, что это необычный способ дать образование, но Мимси была прекрасной учительницей. Она научила меня всему, что нужно знать.

Говорил он жестко, даже агрессивно, словно ждал, что она начнет над ним смеяться. Глядя на него, Элли вдруг поняла, что его грубые и резкие манеры, скорее всего, коренятся в детстве. В тех временах, когда он был один против всего мира и чувствовал постоянную необходимость защищаться. Не меньше поразила ее и его пламенная преданность женщине, заменившей ему мать. До сих пор она не думала, что Демиан Берк способен любить.

– Должно быть, она стала для вас прекрасной матерью, – пробормотала она. – Финн упоминал, что она умерла вскоре после того, как вы поступили в Итон. Можно спросить, что с ней случилось?

Демиан сжал губы; лицо его снова стало жестким и мрачным.

– Лихорадка, по-видимому, – коротко ответил он, протягивая ей записную книжку. – Меня не отпустили на похороны. Даже о том, где она похоронена, я узнал не без труда и много лет спустя.

Голос его звучал спокойно, но Элли видела, как дрожит мускул на его щеке, и ощущала его напряжение. Как видно, смерть Мимси он глубоко переживает до сих пор. Она вздрогнула, представив, как он бродил по кладбищу и разыскивал нужную могилу. Нужно спросить…

Но он отвлек ее от этих размышлений тем, что сунул карандаш во внутренний карман своего пальто.

– Эй, зачем вы…?

Договорить Элли не успела. Наклонившись, он подхватил ее на руки.

В первый миг Элли инстинктивно обвила его шею руками и вцепилась в него, как утопающий цепляется за соломинку. В руке, прижатой к его спине, она по-прежнему сжимала записную книжку. Щекой прижалась к его плечу, так близко к лицу, что ясно могла разглядеть черную щетину на подбородке. Голова у нее кружилась, сердце стучало как сумасшедшее.

Но в следующий миг она напряглась всем телом и возмущенно воскликнула:

– Что вы делаете?!

Удивительные глаза его весело блеснули.

– Разве не очевидно? Вы повредили ногу, и я несу вас в спальню.

– Поставьте меня немедленно! Мне не нужна помощь! Прекрасно справлюсь сама!

Но он уже нес ее через просторный холл.

– Только не на льду и не на крутых ступеньках. Сейчас я за вас отвечаю – и не хочу, чтобы вы сломали свою хорошенькую шейку.

Легко перехватив ее одной рукой, он распахнул дверь и шагнул наружу. Здесь вой ветра не позволял продолжать разговор, но Элли замолчала не только поэтому. Ее поразили его последние слова. Неужто он в самом деле считает ее хорошенькой? Но тут же Элли мысленно выбранила себя за это пустое любопытство. Какая разница? Бога ради, он держит ее в плену! Не все ли равно, что при этом о ней думает?

Уж лучше бы считал ее мерзкой старой ведьмой! Тогда, по крайней мере, можно было бы не опасаться никаких недостойных замыслов с его стороны.

Даже с девушкой на руках Демиан, казалось, шел сквозь метель без малейших усилий. Небо, темное, как ночью, осыпало его пригоршнями снега. Стремясь защититься от стихии, Элли уткнулась лицом ему в плечо. Увы, это с новой силой напомнило о том, что ее несет на руках сильный мужчина, – о крепких мышцах груди, о ширине плеч, о стальной силе обнимающих ее рук. С каждым вздохом она ощущала его земной мужской запах.

Он и пугал ее, и завораживал, и притягивал. Откуда ни возьмись, явилось почти непристойное желание прильнуть к нему теснее, потянуться губами к обнаженному горлу и проверить, не солона ли его кожа на вкус. Элли сжала губы и приказала себе выбросить эти мысли из головы. Демиан Берк – настоящая крыса, и отнюдь не заколдованная! Негодяй и грубиян, которого никакое волшебство не превратит в принца.

Даже если он в самом деле любил эту свою Мимси. Даже если забинтовал Элли ногу собственным шейным платком, а теперь, как настоящий рыцарь, несет ее в спальню на руках. Ничто не отменяло главного: он похитил ее ради своих целей, наплевав на то, как это скажется на ее репутации.

Она сразу поняла, что они уже под сводами замка. Вокруг стало еще темнее, и ветер перестал ожесточенно трепать край ее плаща. В тишине она вдруг ощутила, как ровно вздымается и опадает его грудь – вплотную к ее груди. Демиан как будто совсем не устал от того, что нес ее на руках. Все так же, без усилий, он пронес ее по коридору и начал подниматься по крутой лестнице. Шаги его эхом отдавались от каменных стен.

Он отворил дверь плечом, захлопнул ногой и остановился посреди спальни. Откинув голову, Элли обнаружила, что он пристально и как-то странно смотрит на нее. От этого взгляда внутри просыпалось и разгоралось что-то… не влечение, о нет, вовсе не влечение! И протянуть руку, чтобы разгладить его мокрые и встрепанные волосы, ей тоже совершенно не хочется! Вот, она даже сжала пальцы в кулаки!

Как бы очарователен (порою) ни был Принц-Демон, нельзя забывать главное: с ним надо быть настороже. Не забывать, что он – негодяй и игрок, беззастенчиво использующий людей ради своей выгоды.

– Пожалуйста, поставьте меня на пол, – твердым голосом приказала Элли. – Дальше я справлюсь сама.

Где-то глубоко в его груди родился хрипловатый смешок; Элли не только услышала его, но и ощутила.

– Откуда у меня подозрение, что послушной пациентки из вас не выйдет? Не опущу, пока не пообещаете оставаться в постели и не нагружать ногу.

– Да, разумеется! В конце концов, я все утро провела в постели!

Он поднес ее к кровати с пологом и уложил на матрас. С огромным облегчением Элли разжала руки и отпустила его. Блокнот при этом упал на одеяло.

Демиан не стал немедленно отступать назад; он стоял близко – слишком близко. Неторопливо – Элли почти болезненно ощущала его близость – расстегнул застежку у горла и помог ей снять плащ. Чувствуя неловкость и смущение от того, что лежит перед ним на кровати, Элли поспешно приняла сидячее положение.

Пока она стягивала перчатки, он поправлял подушки у нее за спиной. Затем снял с нее ботинки и позволил им упасть на пол.

– Должно быть, в постели вы рисовали? – спросил он с любопытством, подсовывая дополнительную подушку под ее раненую ногу.

Элли совершенно не хотелось обсуждать с ним свои привычки – особенно те, что связаны с постелью!

– Я… м-м… да. Мне показалось, сегодня удачный день для такого развлечения.

– Рад слышать, что вы нашли себе занятие.

Он сбросил плащ, перекинул его через спинку кресла, а сам подошел к камину. За то время, пока Элли здесь не было, огонь в очаге почти погас, хотя угли еще шипели и потрескивали. Демиан подбросил поленьев; Элли между тем в тревоге спрашивала себя, не собирается ли он остаться.

– Вовсе не обязательно со мной сидеть, – сказала она наконец. – Вы ведь наверняка хотите закончить с расчисткой дорожки… или со своими гроссбухами… или… еще с чем-нибудь.

– Все в свое время.