— У меня нет еще полной уверенности в том, что девочка действительно больна. Поэтому пусть пока побудет здесь, — объяснил он нянечкам и Оленьке, которая ходила за ним как тень, беспокоясь за свою сестричку. — Если отправлю в больницу, то она там уж точно заболеет.

— А что все-таки с ней? — спрашивали они у «доктора», и он, пожимая плечами, отвечал всем одно и то же: — Похоже на ветрянку, но я не уверен. Во всяком случае, пока не выясню, пусть полежит отдельно от остальных детей.

Это звучало убедительно, вскоре все от Хирурга отстали, и он по сотовому позвонил Башуну.

— Послушай, Костя, я девчонку уже изолировал и собираюсь завтра начать подготовку к операции. Прошу тебя, — его голос прерывался от волнения, — не теряя времени, добиться согласия Седого. Иначе у меня ничего не получится! Честно признаюсь тебе: я его боюсь!

— Вижу, ты уже наложил в штаны, — презрительно рассмеялся Костыль. — Чего так испугался? Ведь мне отвечать, а не тебе! Свалишь все на меня!

— Нет, я не смогу! — взмолился Хирург. — Прошу тебя: поезжай и договорись! Он у себя в конторе, мною проверено.

«Да он в истерике от страха, — презрительно подумал Костыль о своем друге и пособнике. — Ничего не поделаешь, придется снова идти на поклон к Седому. Хирург — хитрый, его не проведешь!»


Нацепив на голову парик и приклеив усики, без которых не выходил теперь из дому, он отправился в офис «Выстрела», заранее настраиваясь на тяжелую схватку со своим главарем. Но, к его удивлению, на этот раз все обошлось мирно.

— Ну что же, валяйте, орелики! — равнодушно бросил ему Седой, когда он сообщил о срочном заказе и о том, что они с Хирургом уже поместили Надю в «изолятор» для подготовки к операции. — Пусть это будет нашим почином в бизнесе с медиками. Только не спешите!

— Это почему же? — настороженно взглянул на главаря Костыль. Он все никак не мог поверить, что тот пошел ему навстречу. — Ведь заказ срочный!

— А ты послушай, что тебе Проня скажет, — Седой кивнул в сторону своего помощника, который, как всегда, сидел поблизости в кресле. — У него на этот счет есть дельные соображения.

Костыль тупо уставился на Проню, а тот, не глядя на него, будто размышляя, произнес:

— Как бы медики нас ни торопили, но, думаю, девчонку губить еще рано. Не то придется об этом пожалеть!

— Да ты что? — буквально взвился Костыль. — Они такие бабки нам отваливают! И договор же у нас с ними! С выкупом еще неизвестно как выйдет, а тут верняк!

Он еще не знал, что за Надю Седой получил немалый задаток.

— А чего это ты так злишься? Успокойся и выслушай, что тебе говорят, — невозмутимо продолжал Проня своим тонким голоском. — Я же тебе обещал и Седой подтвердил — девчонка будет твоя! Но не раньше, чем получим выкуп! Мы их с сестрой еще не сняли на видик.

— Хреновина это все! Чего ты Проню всегда слушаешь? Какие-то съемки выдумал, — в ярости подступил Костыль к Седому. — И без этого получим выкуп, никуда Юсуповы не денутся!

— Хватит базарить, Костыль! — грозно рявкнул на него главарь. — Запомни хорошенько, что сказал Проня, и Хирургу передай! Если ослушаетесь — живыми закопаю!

Но Костыль не был бы самим собой, если бы его можно было запугать. Он круто повернулся и, не сказав ни слова, вышел из кабинета. Все внутри у него клокотало от злобы. «Я раньше тебя замочу, проклятый альбинос!» — яростно бормотал он, твердо решив поступить по-своему.


В день отъезда сопровождать Олю в Соединенные Штаты в детдом прибыл мистер Ричардсон с помощницей Мэри Коннори. Эту молодую ирландку, своего секретаря, он привез с собой специально, чтобы ухаживать в пути за маленькой девочкой. Она раньше работала стенографисткой у американского бизнесмена, часто вместе с ним посещала Москву и могла говорить по-русски на бытовом уровне.

Пока будущую юную путешественницу умывали и собирали в долгий путь, он вместе с Прониным и Воронцовой, запершись у нее в кабинете, занялся проверкой сопроводительных документов. Весь набор этих фальшивок был выполнен на самом высоком профессиональном уровне, так что невозможно было отличить их от подлинных. Хотя был и один настоящий документ — ходатайство американской благотворительной организации, которую представляла фирма мистера Ричардсона.

Ловкий и предусмотрительный Проня, проконсультировавшись с юристами и потратив кучу денег, сумел подготовить все, что требовалось. Тут были копии всех документов, по которым сестер-близнецов Юсуповых поместили в детдом, копии постановлений органов власти, удовлетворивших просьбу американцев и разрешивших отъезд сироты за рубеж и даже «подлинник» свидетельства о рождении близнецов.

После того как весь пакет документов был тщательно проверен и передан мистеру Ричардсону, все стороны подписали соответствующий акт, и Воронцова распорядилась привести Олю. Девочка была чистенько одета, аккуратно причесана и, несмотря на заплаканный вид, радовала глаз своей красотой.

— Ну что ты, глупенькая, так расстраиваешься? — с доброй улыбкой обратился к ней мистер Ричардсон. — Ведь знаешь, что и твоя сестричка скоро последует за тобой. Твой дядя Генри и тетя Сара уже заплатили много денег, чтобы здесь ее никому не отдавали. Теперь все зависит от тебя, малышка. Ты должна с ними подружиться!

— А если я им не понравлюсь? Тогда Наденьку не возьмут? — глаза у Оли вновь наполнились слезами. — И я ее больше никогда не увижу?

— Вот ты опять за свое! — мягко пожурил ее американец. — Я же тебе прошлый раз все объяснил и повторяю снова, — беззастенчиво соврал он девочке. — Если им не понравишься, то мы вернем тебя обратно, и вы опять будете вместе!

— Он назвал миссис Фишер Сарой. Они что, евреи? — толкнув в бок, шепотом спросила Воронцова у сидящего рядом Прони. — Хотя в Америке все богачи из ихнего племени, — язвительно сложила она губы.

— Может, так, а может, нет. Имя еще ни о чем не говорит, — так же тихо ответил ей всезнающий Пронин. — Сара, Салли — очень распространенное там имя, взятое из Библии. Хотя фамилия смахивает на еврейскую. А чего тебя это так трогает?

— Да я просто подумала, что в этом случае ерунда получается, — усмехнулась Воронцова. — Концы с концами у нас не сходятся!

— Это почему же?

— А потому, что мы их выдаем Оле за ее родичей. Разве не так? — насмешливо посмотрела она на Проню. — Хороши родственнички для русской княжны!

— Брось, Катерина! Будто не знаешь, что это — сказочка, придуманная лишь для того, чтобы сбыть девку с рук, — зашипел на нее Проня. — Уймись, не дай Бог, нас услышат.

В это время принесли дорожную сумку с Олиными вещами, и американцы сразу заспешили.

— Пожалуй, нам уже пора! — спохватился мистер Ричардсон, взглянув на часы. — До вылета осталось всего несколько часов.

— Я хочу проститься с Наденькой! — опустив голову, тихо, но твердо сказала маленькая Оля. — Она не может сюда прийти. Пожалуйста, позвольте мне к ней сбегать, — просительно посмотрела она на американцев. — Я очень быстро!

— А что с ней такое? — насторожился Ричардсон. — Она что, заболела?

Воронцова было открыла рот, чтобы объяснить, что Наденька в карантине, но ее опередил находчивый Пронин.

— Да вовсе она не больна! Просто ее сейчас обследует врач, — успокоил он американца. — Через десять минут Наденька будет здесь, и мы даже снимем на память, как вы с ней попрощаетесь, — добавил он, обращаясь к Оле и доставая принесенную видеокамеру.

Поскольку Воронцова растерянно молчала, Проня, бросив на нее злобный взгляд, бодро воскликнул:

— Ну, чего же мы ждем? Давайте скорей сюда Наденьку! Она же совершенно здорова. А доктор пускай пока займется другими детьми.

Таким образом за Наденькой немедленно послали. Неисповедимая Судьба сжалилась над маленькими княжнами. Сама того не подозревая, Оленька спасла жизнь своей сестре.


Накануне вечером Сергей Фоменко так и не смог дозвониться к Костылю, чтобы узнать, чем кончились переговоры с Седым. Выйдя из кабинета Седого, Костыль направился в ресторанчик «На Лесной», чтобы успокоить расшалившиеся нервы и утопить в вине гнев и досаду. Домой он вернулся лишь поздней ночью, в полубесчувственном состоянии, к большому неудовольствию жены Катерины.

Только наутро Хирург смог связаться с подельником. «Господин Воронцов» к этому времени уже немного проспался и, несмотря на головную боль, бодрым тоном, значительно приукрашивая факты, объявил:

— Все, Серега, начинаем работу! Седой в присутствии Прони дал «добро». Отдает нам девчонку. Я даже не ожидал, что мы с ним решим это миром.

— Вот, значит, почему тебя весь вечер не было, — высказал догадку Хирург. — Наверное, отметили восстановление старой дружбы. Где заседали? В сауне?

— В нашем кабаке «На Лесной», — не стал открывать ему правды Костыль, твердо решив выполнить заказ вопреки воле главарей банды. — Пришел ночью, и Катюха на меня до сих пор злится.

— Значит, я могу приступать? — с надеждой спросил Хирург.

— Хоть завтра! — уверенно бросил ему Костыль. — Можешь обрадовать своих коллег-медиков. Не забудь им сказать, — жестко добавил он, — что это я, а не Седой, их сторонник, и только на меня они могут рассчитывать, если хотят, чтобы наш договор выполнялся!

Окрыленный тем, что все утряслось и скоро он отхватит изрядный куш за своевременное выполнение заказа, Сергей Фоменко помчался в детдом и, засучив рукава, начал подготовку своей маленькой пациентки к операции. Он был выдержан, хитер и умел, когда надо, мог быть мягким и вкрадчивым. Поэтому Наденька безропотно позволяла делать с собой все, что нужно было этому «доктору».

Ему понадобилось не более двух часов, чтобы подготовить инструменты и наркоз. Но когда он уже собирался надеть на Наденьку маску, произошло непредвиденное: в запертую дверь подвальной комнаты громко постучали!