— Так что, это дело у вас уже налажено? — сдался тот. — И моя доля предусмотрена?

— Само собой! Ты теперь заменишь Рябого, — беспрекословным тоном заявил Седой. — Готовься к проведению операции. Она нами уже подготовлена. Хотя, — презрительно скривил он губы, — может, ты теперь решил стать медиком?

— А что это за операция? — уже по-деловому заинтересовался Костыль. — Кого похитить-то надо?

— Двух богатеньких соплячек, — так же деловито ответил Седой. — Мы сначала готовили, как обычно, киднеппинг. Но когда появился новый заказчик, я счел, что более выгодно ими торгануть. Уж больно хорош товар!

Сочтя, что сказал для начала о деле достаточно, он решил на этом закруглить разговор.

— Ладно, пора нам немного расслабиться. Проня! — обернулся Седой к молча слушавшему их подручному. — Расскажешь потом Костылю подробно о том, что ему надо делать. А пока что открой-ка шампанского! Позолотим им выпитую водочку.


Субботнее майское утро выдалось на редкость жарким и солнечным. После бурно проведенной ночи Константин Башун разоспался, и когда он, наконец, открыл глаза, шел уже одиннадцатый час. Его любвеобильная партнерша была уже на ногах и, судя по тому, как гремела посудой на кухне, готовила завтрак. Он хотел было перевернуться на другой бок, но тут дверь спальни распахнулась, и вошла Катерина Воронцова, держа в руках поднос с горячим кофе и румяными тостами.

— Проснулся, мой труженик? Что, головка бобо? — разулыбалась она, увидев, что он растирает ладонью висок. — Слишком перебрал вчера, милый. Уж больно хорош был, когда пришел. Но поработал исправно, не обижаюсь.

Катерина довольно хихикнула, но тут же заботливо добавила:

— Выпей кофейку с лимончиком, полегчает! Может, опохмелиться хочешь?

— Я и думать об этом не могу, — скривился Башун. — Зря пил напоследок шампанское. Водяры много могу засосать, а вот если с вином мешаю — всегда башка на утро трещит. Давай чего принесла, — сказал он, садясь на постели и принимая у нее поднос, — у меня быстро это проходит.

Пока ее сожитель поправлял здоровье, Катерина присела на край постели, с любовью на него глядя и думая, чем бы еще ему угодить.

— Ты полежи подольше, котик, отдохни после вчерашнего, — ласково предложила она. — Наверное, теперь запряжешься в дела?

— Да уж, Катюша, отдыхать скоро мне будет некогда, — дожевывая, отозвался Башун. — Дело предстоит денежное, можно сказать, золотая жила. Мы с тобой загребем на нем немало!

Он уже почувствовал себя вполне сносно, и ему захотелось с ней поговорить и поделиться своими мыслями.

— Тебе тоже отведена важная роль, Катюша, — сказал он ей доверительным тоном. — Ведь, по сути, у тебя будет детский приемник для нашей клиентуры.

— Мне, котик, ваш Проня все вроде объяснил, но я не совсем понимаю, — как бы размышляя, произнесла Катерина. — Для чего нужно оформлять документы на тех, кого вы поместите ко мне временно, на короткий срок?

— Новые документы нужны сиротам и бездомным по двум причинам, — словно учитель первоклашке объяснил ей Башун, — чтобы их не смогли разыскать родственники, если спохватятся, и, главное, чтобы их можно было выгодно продать. Клиенты много не отстегнут, если бумаги не будут в порядке, а без документов так вообще не возьмут.

Он немного помолчал, как бы вспоминая, что еще хотел сказать, и добавил:

— Не знаю, говорил ли об этом Проня тебе, но мне долго растолковывал. Тех, кто предназначен для наших клиентов, надо особенно хорошо обиходить. Чтобы покупателю показать «товар лицом»! Да, еще, — вспомнив, назидательно поднял он палец, — не забудь приготовить приемную для показа им нашего «товара».

— Об этом не беспокойся! Им вполне подойдет мой кабинет, — заверила его Воронцова и озабоченно произнесла: — Боюсь только, Костенька, что нам мало не будет, если все же попадемся. Уж точно светит небо в клеточку!

— Мне, может, и да, а тебе-то чего бояться? — успокоительно бросил ей Башун. — Проня же объяснил, что детей примешь как бы из милости, а отдашь по письму благотворительной организации. Этой липой и отчитаешься! Во всяком случае, — он взглянул на нее с откровенной насмешкой, — ты рискуешь не больше, чем сейчас, обжимая детдомовцев.

— Ну ты и скажешь, Костик, — обиженно надула губы Катерина. — У меня с отчетностью полный порядок — которая уж ревизия проверяла. Да и в случае чего условным сроком можно отделаться. А тут, — с сомнением покачала она головой, — похуже может обернуться!

«Что-то бабенка слишком пугается. Как бы не дала задний ход, — озабоченно подумал Костыль. — Надо срочно ее приободрить!» Для этого у него был лишь один испытанный метод и, окинув взглядом ее аппетитную дородную фигуру, он ощутил готовность к действию.

— Да что это мы все о делах да о делах, Катюша? Брось сомневаться, все будет о’кэй! — с деланной бодростью произнес он, откладывая в сторону поднос. — Не лучше ли нам поразмяться?

— Ого! А ты, вижу, уже совсем здоров, — оживилась Катерина, с вожделением глядя на простыню, встопорщившуюся у него выше колен. — Я совсем не против! Это лучше, чем заниматься пустыми разговорами.

Не теряя времени, она сбросила с себя халат, оставшись в одной сорочке, и с неестественной для ее веса и габаритов легкостью взобралась на постель, усевшись верхом на своего любовника.

— Ты лежи спокойно, котик, лишь немного помогай, — нежно шепнула она ему в ухо, беря инициативу в свои руки. — Не дай Бог, у тебя снова головка заболит!

О деле они в этот день больше не говорили.


Приступив к подготовке порученной ему операции по киднеппингу и узнав, кого хотят похитить, Константин Башун был вне себя от изумления. Это надо же такому случиться? Опять судьба сталкивает его со старыми обидчиками, отцом и сыном Юсуповыми!

«Ну уж теперь я вам отомщу по полной программе, — злорадно подумал он. — Век будете помнить меня, когда замочу девчонок! На этот раз я одержу победу! Враз за все со мной расплатитесь: и за тюрягу, и за то, что лишили меня рыжья». Никогда не забудет Костыль, как из его рук уплыли золотые самородки, которые он уже считал своими. До сих пор воспоминание об этом приводит его в ярость. Ведь это он мог разбогатеть, а не сопляк Петр! То, что золото было добыто не им, а этим «сопляком», ничуть не обременяло совесть бандита.

— Не дам Седому продать их девчонок. Ни за что не оставлю в живых! — злобно пробормотал он, приняв решение пойти против воли своего главаря.

«Ну что же, если не согласится, тем хуже для него. Пусть тогда не рассчитывает на мою верность и преданность, — мрачно решил он про себя. — Придется обманом добиться своего!» Эти мысли настолько взбудоражили бандита, что он решил поделиться ими с зашедшим его навестить Сергеем Фоменко.

— Седой задумал лишить тебя, Хирург, работы, — с ходу ошарашил его Башун, не успел тот снять с себя куртку, промокшую под лившим с утра дождем. — Не знаю, как его и отговорить! Ведь мы только что все наладили, а теперь вряд ли выполним обязательства по договору. Может, что присоветуешь?

— Ты лучше скажи, в чем проблема? — озабоченный его сообщением, предложил Фоменко, проходя вместе с ним на кухню. — У тебя найдется, чем промочить горло? — щелкнул он себя по торчащему кадыку. — Для успокоения нервов.

— Найдется, присядь, — согласно кивнул ему Башун, доставая из холодильника початую бутылку и две стопки. — Сейчас все узнаешь.

Он выставил на стол миску с остатками салата, нарезал на куски полбатона и, усевшись напротив Хирурга, налил себе и другу водки.

— Седой нашел покупателей на наш живой товар. Считает, что сбыть детишек усыновителям безопасней и выгодней, чем их мочить и прятать концы в воду, — с циничной откровенностью изложил он суть дела. — Нам же собирается отдавать то, что не годится для продажи.

— Пожалуй, эдак мы не сможем выполнить все заказы на детские органы, — расстроенно отозвался Фоменко-Хирург. — Вот видишь, я был прав: надо выпить для успокоения.

Друзья опорожнили посуду, и Башун решился изложить свой план.

— Я попробую уговорить Седого сделать как раз наоборот. Продавать усыновителям только тех, кто не нужен для выполнения заказов на органы. Договор-то нас к этому обязывает! — зло сверкнул он исподлобья маленькими глазками, — Ну а если не согласится, — он мрачно усмехнулся, — будем действовать обманом.

— Это как? — поднял брови осторожный Фоменко. — Не понял я что-то.

— Да лепить горбатого ему будем! — выплеснул свою злобу Костыль. — Всех, кого нужно, я непременно замочу! А для Седого придумаем всякие байки. Или прятать от него их будем. Катюша нам в этом поможет. Что на это скажешь?

— Пожалуй, нам ничего другого не остается, — подумав, согласился Хирург. — Ему трудно будет нас проверить. Ведь деток отбирать будем мы, и Катерина с нами заодно. Вот только, — озабоченно посмотрел он на друга, — как быть с теми, кого нам доставит братва? Проня, тот наверняка будет вести учет!

— Мы и в этом случае их проведем! — самоуверенно бросил Костыль. — Кому надо устроим болезнь или другое, от чего они загнутся. Например, как сейчас с девчонками-близнецами.

У Хирурга-Фоменко от любопытства заблестели глаза. Он уже знал о предстоящем киднеппинге, заранее предвкушая, что скоро получит отличных доноров для выполнения предстоящих заказов.

— Интересно, что ты задумал? — вопросительно посмотрел он на Костыля. — И давай-ка пропустим еще по одной — душа просит!

Они выпили, закусили, и Костыль открыл ему свой замысел.

— Все очень просто! Я подобью Седого, прежде чем продать, получить за них выкуп. Он жадный и на это клюнет. А потом, — его губы злобно искривились, — я замочу девчонок «при попытке к бегству». Так обставлю этот спектакль, что он ничего не заподозрит! Ну как тебе, нравится?