— Я это очень ценю, милая.

Обхватив ее лицо обеими руками, он приник к ее губам нежным поцелуем. Но медленного движения губ хватило ненадолго: его страсть разгорелась слишком сильно, чтобы можно было не торопиться. Его поцелуй становился все крепче и настойчивее, и Джемма приоткрыла рот, впуская его язык. Ее тело мучительно хотело такого же вторжения, так что ее бедра приподнялись в безмолвном приглашении.

Она снова почувствовала, как головка его члена продвигается ко входу в ее лоно. Она уцепилась за плечи Гордона, ощущая, как он начинает раздвигать ее влагалище. Он действовал медленно, но неумолимо, прокладывая себе проход по ее нежному телу. Она запрокинула голову, ощущая, как в ней начинает зарождаться жгучая боль. Сотни горячих иголок боли вонзались туда, где ее плоть отказывалась растягиваться.

— Не бойся, ты сможешь меня принять. Ты так создана, чтобы я мог до конца в тебя войти.

Его слова успокаивали, но ей все равно было больно. Он чуть отодвинулся — и снова вошел в нее. На этот раз его член разорвал ее девственную плеву и погрузился гораздо дальше, преодолевая все сопротивление. Его тугая плоть двигалась вперед, раздвигая ее влагалище, заставив Джемму задохнуться. Гордон снова подался назад, давая передышку от боли, и она глубоко вздохнула — и тут же резко выдохнула, когда он решительно вошел обратно. На этот раз его член прошел глубоко, целиком заполнив ее тело. Она вжималась спиной в матрас, который не позволял ей отстраниться. И вынуждена была терпеть жгучую боль, пока ее тело пыталось приспособиться к новому состоянию.

Однако болезненные ощущения длились недолго. Джемма открыла глаза, поняв, что не испытывает почти никакой боли.

— Да, милая, самое плохое позади.

Гордон вышел почти до конца, а потом снова погрузился в нее. На этот раз она почувствовала, как его жесткий жезл надавливает на ее клитор. Это зажгло в ней жаркую искру наслаждения, которая пробежала внутрь ее тела вместе с движением его плоти.

— А теперь я познакомлю тебя с самым хорошим.

Он начал двигаться — медленно и в то же время решительно. Джемма услышала собственный стон, она не смогла бы сдержать его, даже если бы попыталась. Ее ощущения были целиком сосредоточены на тугом жезле, врывающемся в нее. Теперь ее тело охотно принимало его, ее бедра приподнимались, чтобы он мог оказаться предельно глубоко. Ей не нужно было ни о чем думать, ее глаза невольно закрылись. Ей хотелось погрузиться в море ощущений, которые порождало совместное движение их тел.

— Правильно, милая, будь со мной. Показывай мне, какой темп тебе нравится.

— Хорошо.

Его дыхание участилось, пальцы запутались в ее волосах. Он стал двигаться быстрее и мощнее, заставляя кровать сотрясаться. Однако ей нравился его напор, ее тело охотно откликалось на него. Наслаждение нарастало в ней с каждым его толчком, а скольжение обратно будило отчаянное желание снова ощутить его вторжение. Она приподнимала бедра, отчаянно стремясь ускорить новый контакт. Сердце у нее бешено колотилось — и она начинала ощущать биение его пульса, когда он входил в нее до конца и на мгновение их тела крепко соединялись.

Удовольствие, которое он доставил ей своими ласками, блекло по сравнению с экстазом, который нарастал сейчас в ней. Это чувство было гораздо более глубоким и сильным. Она приподнялась над кроватью, чтобы снова принять его в себя — и, когда он погрузился в нее до упора, тугой комок желания взорвался, заставив ее закричать. Она выгнулась, стискивая его бедра ногами, и волна блаженства прокатилась по ней, захлестывая ее тело, наполняя ее сладким удовлетворением. Гордон еще несколько раз резко вошел в нее, а потом хрипло застонал и содрогнулся. Джемма почувствовала, как напряглись все его мышцы. Глубоко в ней излился фонтан его семени. Жаркий поток вызвал в ней новый мягкий отголосок наслаждения. На этот раз ее тело словно доило его плоть, сокращаясь, вбирая в себя его семя.

Наслаждение размягчило ее дрожащую плоть. Она лежала на постели, раскинув руки, словно брошенная кукла. У нее недоставало сил даже на то, чтобы притянуть руки ближе к телу. Ей едва хватало воли, чтобы дышать, ее грудь бурно вздымалась, сердце отчаянно колотилось о ребра.

Запечатлев на ее губах нежный поцелуй, Гордон перекатился на матрас и, обвив ее за талию, притянул к себе. Ее голова устроилась у него на груди — и она услышала, что его сердце бьется в такт с ее собственным.

— Готов поклясться, что в этой спальне зима будет просто жаркая!

Джемма улыбнулась, сама не зная, вызвана ли ее улыбка его словами или тем, как его рука медленно и ласково скользит по ее спине и бедру. Он гладил ее так нежно, что у нее на глаза навернулись слезы: ведь он не обязан был проявлять такую нежность. Он ей супруг, а не возлюбленный.

«Может быть, он сможет стать и тем и другим».

Джемма постаралась заглушить свой внутренний голос. Эта мысль была слишком опасной и грозила ей сердечными страданиями. Однако она не смогла прогнать эту мечту, потому что в их отношениях уже появилась слишком заметная нежность. Ей не удалось подавить свои чувства; похоже было, что, раз вырвавшись наружу, они уже не позволят ей запереть их на замок.

— Почему ты настаивала на кровати? — Голос Гордона казался сонным, но его рука замерла у нее на плече. — Я не догадался раньше у тебя спросить. У тебя ведь была причина, так?

Джемма уткнулась лицом ему в грудь, надеясь, что он решит, будто она слишком устала и задремала. Ей не хотелось, чтобы счастливый момент был испорчен неприятными событиями этого дня.

— Скажи мне, Джемма. Я не допущу, чтобы ты скрывала от меня то, что для тебя важно.

— А я не собираюсь становиться такой женой, которая готова плакаться тебе из-за любого пустяка.

Он судорожно втянул в себя воздух; теперь, когда желание больше не туманило ему голову, он легко понял, в чем заключалась причина ее настойчивости.

— Кто усомнился в твоей добродетели?

Его голос стал жестким. Он сел на кровати, усадив ее рядом с собой. Взяв ее за подбородок, он заставил ее поднять голову и смотреть ему в глаза. Его гордость была задета — и это ясно читалось по его глазам.

— Дело в этом, так ведь? Кто позволил себе говорить о тебе плохо?

Она решительно оттолкнула его руку:

— Не обращайся со мной как с маленькой, Гордон.

— Тогда ответь мне как женщина, которая не пытается скрыть правду!

Она пожала плечами:

— Какая разница, кто говорил? Важно, сколько человек слушали!

Он нахмурился:

— Это Эньон! Больше никто не посмел бы, да и не стал бы так беспокоиться о том, какое место ты здесь займешь.

Джемма презрительно фыркнула и хотела было слезть с постели, но замерла, когда ее взгляд упал на простыню. На ее поверхности появилось яркое пятно крови. Она невольно содрогнулась, несмотря на свое желание увидеть именно это.

— Я ее прогоню.

— Ни в коем случае, Гордон Дуайр!

Джемма не желала помнить о том, что жене таким тоном разговаривать с мужем не положено. Церковь за это наложила бы на нее епитимью, брат ее осудил бы — однако все это не имело никакого значения. С Гордоном она постоянно оказывалась на грани скандала — и, если говорить откровенно, ей это нравилось.

— За стенами нашей комнаты существуют правила, и ты прекрасно знаешь, что им надо следовать, Джемма. Она была моей любовницей — если несколько совокуплений заслуживают такого названия. Она заслужила изгнание.

Он встал и прошагал через комнату, подхватив что-то с пола.

— Именно из-за этих правил я и говорю тебе, что ты не должен ее изгонять.

Джемма двинулась за ним, не собираясь сдаваться.

— В твоих словах нет никакого смысла, женщина!

— Вот именно! — Ее торжествующий ответ заставил его скептически хмыкнуть. — Ты не понимаешь, потому что управление домом — это женская обязанность. Я бы тоже не поняла многих распоряжений, которые ты даешь своим людям, потому что я не мужчина и меня с детства не обучали пониманию тех обязанностей, которые лежат на тебе. И я еще раз говорю тебе, Гордон: оставь Эньон в покое. Я ее одернула и сделаю это снова, если понадобится.

Он шумно вздохнул, но его лицо осталось непреклонным.

— Эньон устроила шум не из-за своих обязанностей по дому. Она позволила себе усомниться в том, что я не нарушу тех обетов, которые мы с тобой принесли.

Он встряхнул ее халат с такой силой, которая лучше всех слов показывала, насколько он разъярен. Он развернул для нее халат, и она растерянно продела руки в рукава.

Он овладел ею и теперь намерен отправить ее обратно в ее спальню?

Джемма вынуждена была прийти именно к такому выводу. Очень многие супружеские пары, брак между которыми был заключен по тем же соображениям, что действовали и в их случае, спали порознь.

Ну что ж, она скулить не собирается. Она ведь теперь уже женщина! А не какая-то девочка, которую взяли в жены чересчур рано ради ее приданого, а ее мужу в постели от девочки нужна только покорность. Такая девчушка слишком юна, чтобы знать, чего она хочет. Джемма намерена высказывать свои мысли, даже если ее мужу это не понравится. Сердце у нее заныло: та нежность, которую он так недавно ей дарил, исчезла.

— Я — твоя жена, Гордон, и буду делать все необходимое, чтобы управлять этим домом. Твои сомнения для меня оскорбительны. Тебе нужна жена или балованная принцесса, которая не годится ни на что, кроме как принимать в себя твое семя?

Он выругался. Затягивая пояс халата, Джемма заставила себя не опускать головы.

— Такое мне понятно, милая, желание знать, что твое слово уважают.

Он взял свой килт и, несколько раз обернув его вокруг талии, перебросил остаток материи через плечо. На нем не были заложены складки и потому ходить в нем было неудобно, но, похоже, Гордона это нисколько не смущало. Он широко распахнул дверь спальни и решительно ухватился за шнур, висевший у входа. Несколько раз с силой дернув за него, он со стуком захлопнул дверь.