Он подхватил ее на руки и прижал к груди, быстро шагнув к кровати. Она напряглась, поняв, куда он направляется, однако он снова просто бросил ее на перину и встал над ней.

— Если бы я тебя не уважал, то могу тебя заверить: тот поцелуй, который я получил от тебя вчера вечером, завел бы нас гораздо дальше. Но я вижу, что ты по-прежнему мне не доверяешь.

— Конечно, не доверяю! А почему вы ожидали иного? Я не послушная девочка, которая покорно делает все, что ей скажут, не поднимая глаз. Если вам нужна такая, то я вам не подхожу!

Тут она подняла голову, чтобы обжечь его возмущенным взглядом, и ощутила укол тревоги. Ее слова вовсе не вызвали у него раздражения! Наоборот, казалось, что он услышал именно то, чего хотел. Она снова увидела того мужчину, который этим утром решительно шагал по общему залу. На его лице не осталось и следа озорства и видна была только железная воля. Его глаза горели предвкушением.

— Я восхищаюсь твоей отвагой, Джемма, и такую похвалу от меня слышат редкие мужчины, а женщины — и того меньше. Я совершенно уверен, что ты села бы на свою кобылу и уехала, не задумываясь о том, что за стенами этого замка тебя поджидает опасность. Такая отвага дорогого стоит. Ее редко видишь у женщин — и это одна из причин, заставивших меня поехать и добиться от твоего брата согласия оставить тебя здесь.

— Ваши комплименты не трогают меня. Ведь вы опираетесь не на чувства, а на принуждение, насилие.

Он засмеялся, но этот смех не был теплым. Наоборот, он подсказал Джемме, что лэрд обдумывает новую стратегию, чтобы добиться от нее желаемого. В его глазах горел вызов, и ее сердце сжалось: она поняла, что теперь он стал считать ее достойной того, чтобы тратить на нее время и усилия.

— Похоже, тебе приятно слышать, что меня восхищает твоя решимость. — Его губы плотно сжались, напомнив ей о том желании, которое она прочла на его лице накануне вечером. — Сдается мне, что в глубине души тебя это очень радует, потому что втайне ты не хочешь иметь дела с таким мужчиной, которого могла бы прогнать парой едких словечек. Признайся, Джемма, ты слишком гордая, чтобы принять ухаживание от того, кто не смеет тебе перечить.

Она вздрогнула, потрясенно понимая, что он не так уж далек от истины. Тем не менее, она крепко сжала губы, чтобы ничем не выдать свое согласие с этими словами.

В ответ Гордон коротко вздохнул. Это был очень тихий звук, однако ей пришлось приложить немало сил к тому, чтобы не вздрогнуть. Все ее существо было чутко настроено на него. Она заметила, как раздулись его ноздри, как дрогнули пальцы, лежавшие на мощных мышцах рук. Ее сердце забилось быстрее, слух невероятно обострился. Она жадно впитывала в себя все, что помогло бы ей понять, к чему надо готовиться.

Он обвел ее взглядом с ног до головы, внимательно рассматривая и не упуская ни малейшей детали.

— Значит, придется сделать что-то такое, чтобы днем ты оставалась там, где я тебя оставил. Мне ведь надо заниматься моими землями, а я бы предпочел не пускаться за тобой в погоню и не тревожиться о том, как бы ты снова не оказалась в опасности.

— Вы уже сказали, что мой брат одобрил мое пребывание здесь. Это значит, что мне некуда деваться.

Джемма не сумела спрятать горечь, которая поднялась в ее душе, и она рассердилась на себя за это, потому что не собиралась ныть и требовать утешения. Она не желала никому жаловаться. Она сама себя утешит, она делала это все последние годы, так что сейчас ничего не изменилось.

Он чуть прищурился.

— Я не хотел ранить твои чувства, милая. Хочу, чтобы ты знала: твоего брата убедить было очень непросто. Я услышал в твоем голосе боль, но уверен, что она уже к утру исчезнет. Ты слишком сильная, чтобы поддаться обиде. — Он перевел взгляд на ее ногу, выглядывавшую из-под подола. — Я забираю твои сапожки.

— Ни за что!

Он выгнул брови, снова посмотрев на нее с вызовом.

— Ну что, милая, ты уверена, что не хочешь передумать и не рисковать проверкой, сделаю ли я так, как хочу, несмотря на твой отказ?

Джемма подтянула ногу под себя, хоть и почувствовала страшную напряженность.

— Вам придется смириться. Я ведь смирилась с договоренностью между вами и моим братом.

— Похоже, это будет первое, что тебе придется усвоить за время моего ухаживания, милая: я никогда не полагаюсь на случай. Если бы я это делал, то уже был бы покойником.

Кровать качнулась, заставив Джемму вскрикнуть, но это не было выражением страха. Потребность не уступить выразилась в стремительных движениях, которые оказались неудержимыми. Гордон потянулся за ее ногой, запустив руки под ее подол, а она набросилась на него, изо всей силы толкнув руками его плечи.

Лэрд плюхнулся на пол рядом с кроватью. Он устремил на нее такой изумленный взгляд, что она ощутила прилив торжества.

— Я же сказала вам «нет»!

Он поднялся, внезапно показавшись ей еще более высоким и мощным, чем раньше. В его глазах горела решимость, а руки легли на край кровати, так что каждый палец глубоко продавил мягкую поверхность постели.

— А мне нужны твои сапожки, милая. Запомни, если шотландец что-то хочет, то он это получает.

На этот раз он стремительно бросился на нее и прижал к постели. Джемма вскинула руки, чтобы его ударить, но он перевернул ее на живот и снова зажал ей руки.

— Ты настоящая дикая кошка, Джемма Рэмсден! Ты уверена, что твоя матушка тебя не обманывала? Я готов поклясться, что у тебя в жилах есть шотландская кровь.

— Я англичанка, мерзкий тролль! Англичанка! Ты меня слышишь? Пойди и найди себе какую-нибудь шотландскую девку, которой нравится такое грубое ухаживание, потому что мне оно отвратительно!

В ответ ее больно шлепнули по попе. Она шумно выдохнула и почувствовала, как ее наполняет возмущение. И затряслась от ярости, забилась, пытаясь высвободиться.

— Да уж, я тебя слышал. И половина служанок на кухне, наверное, тоже. Тебя надо укротить.

Он еще раз сильно шлепнул ее, а потом задрал ей подол, открыв ногу. Крепко держа ее, он начал распускать сыромятный шнурок, которым были стянуты пуговицы ее сапожка.

Когда обе руки Гордона оказались заняты ее ногой, Джемма смогла перевернуться и лягнуть его свободной ногой. Она попала ему по затылку, заставив выпустить ее ногу.

— Меня не нужно укрощать! Это вам не мешало бы научиться себя вести. Это не ухаживание, а самое настоящее скотство.

Она попыталась скатиться с кровати, однако Гордон успел схватить ее за пояс и удержать. Он снова бросил ее в центр кровати и, сев спиной к ней, заставил широко раздвинуть ноги, навалившись ей на живот и грудь.

— Я ухаживаю именно так, милая, и если ты хочешь меня перехитрить, постарайся придумать что-нибудь получше.

Ее расширившиеся глаза были устремлены на балдахин у нее над головой. Она потрясенно поняла, что оказалась на спине, что ноги ее широко раздвинуты, а между ними лежит мужчина. Его поясница оказалась прямо у нее между ног, спиной он вжимался ей в живот, не давая шевелиться. К ее сокровенным местам никто еще не прикасался — и даже его спина вызвала в них новые непонятные ощущения. Ее щеки горели, но гордость не позволяла ей сдаться без боя. Гордон дернул шнурок — и стянул с ноги сапожок, на мгновение высоко подняв его, словно ценную добычу.

— Босиком тебе будет не так легко ходить по конюшне!

Джемма резко приподнялась и ухватилась за его берет. Одним рывком она сдернула с него головной убор, заставив Гордона раздраженно зарычать.

— Непокрытой голове на холоде тоже будет неуютно!

— Мне надо было подольше шлепать тебя по заду.

Перевернувшись, он схватил ее за руки и без всякого труда завел ей обе руки наверх.

— Но, пожалуй, лежать на тебе вот так мне слишком приятно, чтобы снова тебя переворачивать.

Она попыталась приподняться, чтобы сбросить его с себя, но единственным результатом этого движения стало то, что складки его пледа попали ей в самое интимное место. Она ахнула и замерла, потому что этот контакт вызвал волну острого наслаждения, которое прокатилось по низу ее живота. Юбка ее задралась, так что ее наготу прикрывала только тонкая ткань сорочки. Ему не составит никакого труда овладеть ею. Но хуже всего было то, что ее собственное тело наслаждалось этим контактом: у нее между ногами возникла сладкая пульсирующая боль, требовавшая его новых прикосновений.

— Я не выйду за вас замуж, даже если вы меня изнасилуете.

Ей было страшно, хоть она и не хотела признаваться в этом. Это чувство было гораздо более сильным, чем тот страх, который она испытала в окружении тех английских рыцарей. Ей безумно не хотелось, чтобы Гордон относился к ней настолько пренебрежительно, чтобы взять ее силой. Наверное, он в глубине души ожидает, что она не справится с собой и уступит.

Однако у нее не было никаких оснований на то, чтобы рассчитывать на подобное милосердие. Дикий горец, не знающий пощады.

— Если бы мои намерения были такими, я сделал бы это в первую же ночь, которую ты здесь провела, и сказал бы твоему брату, что твоя девственная кровь уже запятнала мои простыни. И мне было бы незачем уходить от тебя вчера вечером, так что мне не пришлось бы почти всю ночь мучиться от неутоленного желания.

Он отпустил ее запястья и стянул с ее головы полотняный чепец, который она надела, занимаясь домашними делами. Сдернув завязку с ее косы, он быстро распустил ее плетение. При этом он не дергал ее волосы, а бережно расчесывал их своими пальцами, так что ей ни на секунду не стало больно. Джемму изумило то, насколько хорошо он умеет сдерживать свою силу, и одновременно пробудило в ней чувство нежности.

— И почему же вы так не сделали?

Джемма поспешно прикусила язык, но вернуть эти слова назад было невозможно. Распустив ей косу, Гордон захватил несколько прядей ее волос и, поднеся к лицу, жадно втянул в себя их аромат. Это напомнило ей о том, как нежен он был с ней накануне вечером. В этом человеке таилась масса противоречий — как и в ней самой.