Несмотря на все оскорбления, полученные от этой особы, Джемма решила, что будет мысленно благодарить ее за то, что та дала ей возможность уехать.

Из глубины ее души поднималась волна сожаления, но она отказалась прислушиваться к этому чувству. Взяв седло, она надежно закрепила его на спине кобылы, а потом взнуздала ее. Погладив рукой ее гладкую шею, она заговорила негромким голосом, знакомый звук которого заставил кобылу насторожить уши.

— Да, моя красавица, мы снова отправляемся в путь.

— Нет, дикая кошка! Не надо так торопиться.


Глава 5


Джемма разразилась длинным ругательством. Слова легко скатывались с ее языка — и она произносила их от всей души. Резко обернувшись, она обнаружила, что Гордон стоит в проходе, низко нагнув голову, чтобы лучше видеть ее в полумраке. Его напряженная фигура выглядела очень внушительно, и она ощутила невольную дрожь испуга.

— У тебя очень дурная привычка не следовать умным советам, милая.

Джемма поперхнулась от возмущения и выпалила:

— Советам? Вы намеренно обманули меня, когда я спросила, где моя лошадь!

Этот варвар еще имел нахальство спокойно пожать плечами!

— Ну, это правда.

Джемма тряхнула головой и, не выпуская поводьев, заявила:

— Значит, этот совет и не заслуживал того, чтобы ему следовать.

Держа голову гордо поднятой, она посмотрела прямо ему в глаза. Это был поединок двух характеров, и их столкновение оказалось настолько жарким, что под взглядом Гордона у нее мурашки пробежали по спине. В его глазах отразилась решимость, но Джемма не отступала. Ее воля не позволяла ей сдаться, пока ее пальцы лежали на коже уздечки. Она была так близка к цели, однако Гордон являл собой слишком серьезное препятствие.

— Ты можешь отправиться только обратно в мою башню. Ничего иного я не могу тебе посоветовать.

— Вы не имеете права меня здесь удерживать!

— Я получил разрешение твоего брата.

У нее изумленно открылся рот, но она не поверила своим ушам.

— Не может быть!

Ее слова были едва слышны, но эмоции, которые их переполняли, заставили ее кобылу прянуть в сторону. Гордон протянул руку, чтобы схватить уздечку, и Джемма выпустила ее, чтобы избежать контакта с ним.

Почему ей никогда не удается правильно оценить обстановку, чтобы лишний раз не встречаться с ним, избежать его прикосновения? Досада помогла ей справиться с потрясением, однако глубоко в ее сердце осталась острая боль.

Она возмущенно посмотрела на Гордона:

— Вы разговаривали с моим братом за то время, пока я здесь находилась? И Керан дал вам разрешение оставить меня?

Она выпалила эти два вопроса без паузы: ее мысли неслись слишком стремительно, чтобы она могла себя сдержать.

— Это так, милая, но я не просил его разрешения причинять тебе боль.

Он говорил негромко, и, посмотрев на него, она убедилась, что он слишком хорошо разглядел ее истинные чувства. Такая проницательность ее пугала.

— Меня не интересует, о чем думали вы или мой брат.

Она повернулась к нему спиной и ушла из конюшни. Боль не отставала от нее, ковыряя ей сердце тупым ножом. Керан ее брат! Как он мог согласиться на такое?

Ей казалось, что ком в горле чудовищно разросся, причиняя нестерпимую боль. Закон гласил, что Керан имеет полное право решать, чьей женой она станет. Если ее брат пожелает, она может оказаться в постели какого-нибудь старика, который годился бы ей в деды, или стать женой человека, который, как и Гордон, будет использовать ее для рождения наследников и в то же время совокупляться с любой понравившейся ему женщиной.

Однако воспоминания о прошлом вечере боролись с ее возмущением. Она усмотрела в поведении Гордона искреннее желание понравиться ей — нечто такое, что выпадает на долю только очень немногих девушек, особенно в эти времена, когда две английские королевы были обезглавлены. Мужчины следовали примеру своего короля, делая все, что им заблагорассудится, какие бы горести ни ложились при этом на плечи женщины.

Вчера вечером Гордон обращался с ней совсем не так. Воспоминание об этом было очень дорого Джемме, и она почувствовала отчаянное желание ухватиться за это чувство и молиться, чтобы огонек надежды разгорелся, даровав ей счастливое будущее.

Спальня оказалась единственным убежищем, где могла укрыться раненная в самое сердце Джемма. Конечно, нельзя было ожидать, что брат станет прислушиваться к ее мнению по вопросу о ее замужестве, или рассчитывать, что он не станет торопиться с решением. Она из тех сестер, которую братья отдают замуж без всякого предупреждения. Ее согласия познакомиться с Бэррасом было более чем достаточно, чтобы дальнейшее решалось без всякого обсуждения.

— Тебе действительно так неприятно думать о том, чтобы остаться со мной?

Джемма вздрогнула всем телом и поспешно обернулась. Ее нога при этом неловко подвернулась, и ей пришлось подпрыгнуть, чтобы снять с нее болезненное напряжение. Переполнявшее раздражение заставило ее в отчаянии сжать кулаки.

— А зачем меня спрашивать? Ни Керан, ни вы не считаете, что мои чувства имеют хоть какое-то значение!

На его лице отразилось облегчение, и Джемма почувствовала, что немного успокаивается. Она не могла понять, что его так обеспокоило, но было ясно, что он испытывал немалую тревогу. Ее сердце радостно затрепетало при мысли о том, что, возможно, его интересуют ее чувства. Она уже привыкла к тому, что ее переживания мало кого трогают. Долгое время она посвящала себя отцу — тому, что ему нужно и требуется. Ни о чем другом не помышляла, лишь бы он выздоровел.

— О заключении брака обычно договариваются мужчины, милая, но вчера вечером я надеялся помочь тебе передумать и сделать так, чтобы ты захотела здесь остаться. Тогда у нас нашлось бы время на ухаживание.

Джемма почувствовала, что к ней возвращается недоверие: лицо Гордона было спокойным и невыразительным, ничего не говорившим о его подлинных чувствах.

— Я оценила те усилия, которые вы предприняли вчера вечером, но принуждение здесь оставаться — это не ухаживание. Я чувствую себя пленницей.

Его губы раздвинулись в белозубой улыбке.

— Ну а вот тут я с тобой не согласен, милая. Назови мне кого-то еще, кто бы справился с тобой, кроме твоего брата.

Он был прав, но такое откровение было ей крайне неприятно. Ощутив прилив беспомощности, она решительно тряхнула головой:

— Похоже, вы решили, что ваш огромный опыт в «верховой езде» научил вас ухаживанию, но я вынуждена с вами не согласиться, сэр, «верховая езда» часто совершенно не то же самое, что честное ухаживание.

— Ах, вот оно что! Я понял твою мысль, милая. Ты ждешь красивых слов. Позволь процитировать мне кое-что из того, что я помню. «Я как-то раз в кабак пришел, чтоб ублажить свой “петушок”…»

— Это слова пастуха, а не порядочного джентльмена.

Ее щеки заалели, потому что она тут же начала думать о его «петушке».

Теперь его улыбка стала насмешливой, а в глазах плясали озорные искры. Он недоуменно выгнул бровь.

— Правда? Значит, я вспомнил что-то не то?

— Оставьте меня! — громко заявила Джемма, чтобы заглушить нарастающие ощущения.

Ей ни в коем случае нельзя думать о его мужском достоинстве! Достаточно мучительно было уже то, что она знала, каким бывает его поцелуй: ей трудно было пытаться устоять. А его «петушок»… Возбуждение, которое и без того жарким водоворотом кружило в ее теле, вспыхнуло сильнее от одного этого слова. Она вдруг ясно поняла, чего именно хочет. Источником странного чувства был не живот, а ее тайное местечко, которое наполняло томительное желание.

— Ну, милая, это ведь сокращает время ухаживания и приводит к самому главному.

Щеки у Джеммы просто пылали.

— Вы просто невыносимы! Идите к своей любовнице, если вам хочется говорить о вашем…

— Моем «петушке»?

— Вот именно. Она его оценит должным образом.

Джемма прижала ладони к юбке и повернулась к нему спиной. Свою ошибку она поняла еще до того, как ткань ее платья прекратила движение. Гордон не из тех мужчин, кто смирится с подобным отказом. Его руки схватили ее прежде, чем она успела исправить свой просчет. Он притянул ее к своему мощному телу, прижав ее руки точно так же, как накануне, — вот только на этот раз она уже хорошо знала, насколько ей нравится такое объятие, так что все ее тело захлестнула волна наслаждения.

— Милая Джемма, с чего это ты решила, будто я подожму хвост и отступлю только потому, что ты повернулась ко мне спиной?

Он наклонил голову, и его дыхание касалось ее щеки, пока негромкие слова лились ей в ухо. Его голос был глубоким и звучным, маня ее тело всем тем, чего оно жаждало. Момент казался просто идеальным — и, похоже, никто не думал, что она может не уступить.

— Это была ошибка, я это признаю.

Она попыталась вырваться из его объятий, но он только негромко рассмеялся. Продолжая прижимать ее к себе, он начал гладить ладонями ее руки. Это была чудесная ласка, от которой по ее телу побежал сладкий ток.

— А я — нет. Мне результат очень нравится.

Он запечатлел на ее шее поцелуй, а потом — еще один. Она тихо ахнула, заставив его одобрительно заворчать. Она так тесно прижималась к нему, что ощутила, как его грудная клетка вибрирует от этого звука.

— Я просто забыла, что вы меня не уважаете. Я для вас очередная девка.

Джемма сумела заставить себя говорить чопорно-недовольным тоном, хотя мысли ее были полны греховного жара.

Он поднял голову, и ее тело ощутило острую боль неутоленного желания. Ее непокорная плоть была недовольна ее решимостью спорить с ним: ведь уступать было настолько приятнее!

— Тут ты ошиблась, милая.