— Это работа матушки лэрда. Она очень любила ткать гобелены. — Ула указала на сочный цвет, которым была изображена тыква. — Это — оранжевый Бэррасов, а вот охряной, но на мальчишках зеленый и горчичный, цвета клана Сетонов, из которого она была родом. — Ула улыбнулась своим воспоминаниям. — Многие ее гобелены на историческую тему. Или библейскую. К сожалению, у нее так и не появилась дочь, которой она могла бы передать свое умение. Только сыновья.

— Многие сочли бы это благословением и хвалили ее за то, что она так хорошо исполнила свой супружеский долг.

Ула повернулась и посмотрела на нее.

— Все дети — это дар свыше. Они дают клану жизнь и дарят счастье всем. Твоя невестка еще не в тяжести? Твой брат соединился с ней здесь, в старой башне.

— Э… Ее сейчас тошнит, и повитуха сказала, что живот у нее скоро начнет расти.

Домоправительница кивнула, озорно блеснув глазами:

— Значит, тебе тоже пора замуж.

Ула взялась за щетку для волос и похлопала по сиденью большого кресла, которое стояло рядом со столиком, на котором накануне оставили подсвечник со свечой. Она догорела до конца, оставив только небольшую застывшую лужицу, потому что Джемма так ее и не погасила. Это было транжирством, и Джемма, послушно садясь в кресло, невольно нахмурилась, осуждая себя за невнимание.

— Зря ты спала в платье.

Джемма прикусила губу, чтобы не фыркнуть от возмущения. Ночью у нее не было ни малейшего желания раздеваться! Она даже не разулась, хотя это тоже было неосмотрительно: ведь одежда могла оставить на постели грязные следы. Посмотрев в сторону кровати, она с облегчением убедилась, что ночью только закуталась в толстое покрывало. Хорошо, что она не испачкала простыни! Но спина у нее затекла из-за того, что ей пришлось лежать на проволочном каркасе и туго простеганных сборках, и тело чесалось из-за того, что она не раздевалась и сбившаяся нижняя сорочка оставила на коже складки.

«И благодаря этому Гордон смог хорошо разглядеть мои ляжки».

— Волосы у тебя все растрепались. Хорошо, что ты ранняя пташка, иначе мы не успели бы привести их в порядок до того, как кюре начнет звонить к обедне.

— Но я протестантка!

Руки Улы, расчесывавшей ее волосы, на мгновение остановились.

— Ну, конечно же. Ведь ваш король Генрих Восьмой объявил себя главой церкви и был отлучен! Плохой ты была бы подданной, если бы не слушалась своего короля. Но регент нашей маленькой королевы Марии — Мария де Гиз, и она католичка. Конечно, она родилась во Франции, а это значит, что она тоже следовала примеру своего короля. Такая уж судьба бывает у женщин: нам приходится приспосабливаться и чем-то жертвовать, чтобы выполнять капризы мужчин.

И это стало причиной войны «грубого ухаживания», которая накануне чуть не обошлась ей так дорого!

В спальне становилось все светлее: теплый солнечный свет лился в застекленные окна, словно поток воды. Зимой тут станет светло, но ледяной ветер в окна задувать не будет. С улицы донесся колокольный звон. Размеренный и громкий, он заполнял весенний воздух и добирался до всех обитателей замка Бэррас.

— Ну, другой церковной службы здесь не бывает, так что тебе стоит пойти и предоставить споры о церковной политике знати и королям. Все равно мы славим Бога, пусть и по-разному.

Джемма не сумела сдержать веселого смешка. Было действительно приятно слышать, как кто-то подшучивает над всеми спорами по поводу того, какую церковную службу считать правильной. Она прочла немало писем, адресованных ее отцу из Лондона по поводу новой политики. Каждый раз перемены касались каких-то мелочей, и она искренне не могла понять, в чем тут разница. Однако из-за этих изменений гибли люди!

— Тут я согласна, но отец постоянно предупреждал меня, чтобы я никогда этого не говорила.

Ула только плечами пожала.

— В моем возрасте, милая, высказывать свое мнение уже дозволяется. По крайней мере, когда рядом нет мужчин, которые бы это услышали.

Тут она говорила совершенную правду, Джемма в этом нисколько не сомневалась. Часто мужчины настолько жаждали властвовать, что не терпели, чтобы чересчур смелая женщина забывала о том, что сильный пол не любите кем-то делиться своими правами. То, что допустимо порой без посторонних, совершенно не совпадает с тем, как ей положено вести себя, когда ее могут услышать. Если она сейчас откажется идти на мессу, ее, чего доброго, могут заклеймить как еретичку. Она находится на шотландской земле, а это католическая страна, где королевская власть дает священникам множество прав. Публичное неповиновение будет наказано.

И потому она последовала за Улой и опустила голову, когда вошла в храм. Тем не менее, она успела заметить, что члены клана Бэрраса бросали на нее одобрительные взгляды. Во время службы она внимательно прислушивалась и обращала внимание на детали. Столько крови уже успело пролиться из-за ссоры Англии и Рима! Вот и сейчас английские отряды отправлены для того, чтобы захватить королеву Шотландии Марию. Во имя чего? Чтобы юная монархиня не стала католичкой. Кроме того, Франция настаивает, чтобы девочка вышла замуж за их принца, скрепив союз против англичан из-за того, что они протестанты. Шотландцы и англичане живут на одном острове, но разница в вероисповедании сеет между ними рознь. Генрих VIII придумал хороший способ объединить эти два народа.

«И тогда брак между мной и Бэррасом тоже был бы уместным. Из политических соображений».

Джемма содрогнулась от собственных мыслей. Они постоянно приходили к ней в голову, мешая рассуждать здраво и напоминая о том, что, когда речь идет об этом мужчине, она совершенно себя не контролирует. А это было опасно, очень опасно. Ведь она сейчас всецело в его власти.

«Он хорошо целуется».

Ее глаза испуганно округлились, и она принялась поспешно искать доводы против него. Да, этот мужчина — варвар. Он подхватил ее и втащил к себе в башню, словно она была вьюком с вещами, захваченными во время какой-то разбойной вылазки!

«А еще от него приятно пахло…»

У нее загорелись щеки, и она начала досадовать на себя за то, что вспомнила, как ей понравился запах его тела. Этот запах был невероятно чувственным и приятным. И дело было не только в том, что он строго следил за чистотой своего тела, — ей особенно понравилось то, как его запах пьянил ее чувства во время поцелуя. Почему-то он еще больше усилил ее впечатление от завораживающего прикосновения его губ.

Джемма укорила себя за невнимание к происходящей мессе. Она попыталась сосредоточиться на том, что говорит священник, но вместо этого ее взгляд скользнул в сторону мужчины в килте, который стоял в том же ряду через проход. У него тоже оказались сильные мускулистые ноги, но ноги Гордона нравились ей больше. От Гордона словно исходили волны силы, и от одной только мысли о нем в ней снова проснулось то возбуждение, которое прошлой ночью так овладело ею.

«Мне так хотелось подарить ему тот поцелуй, о котором он просил…»

И чем бы это для нее закончилось? Только бесчестием! Джемма сурово напомнила себе об этом, стараясь отрезвить свои мысли. Пусть ее тело терзается воспоминаниями о том, как сильно ему хотелось и дальше наслаждаться прикосновениями Гордона, однако этим утром она по-прежнему осталась невинной, и именно на этом ей следует сосредоточиться. Это главное. Конечно же, в Гордоне Дуайре нет ничего необыкновенного — совершенно ничего. Изменилась она сама. Теперь, когда она поняла, что ей пора прекратить оплакивать смерть отца, ее тело напоминает ей, что не грех подумать и о замужестве.

В хозяине замка нет ничего необычного, если не считать его способности досаждать ей. Она вернется в Эмбер-Хилл и разрешит брату подыскать ей хорошего мужа. Совершенно ясно, что отношения между Шотландией и Англией сейчас слишком напряженные, чтобы она и дальше продолжала обдумывать предложение Гордона. Генрих VIII скоро умрет, и корона перейдет к его юному сыну Эдуарду. Скорее всего, детям не удастся установить мир между двумя странами. Если она выйдет замуж за шотландца, ее собственному брату придется назвать ее мужа врагом. Хоть Керан и дал Бэррасу разрешение ухаживать за ней, это еще не означало разрешения на брак. Лучше уехать отсюда, пока ее влечение не приобрело над ней слишком большой власти.

Это было разумно, но Джемма невольно почувствовала болезненное разочарование, которое ей не удалось прогнать никакими вескими доводами. Ей необходимо сохранить добродетель, и даже если чего-то очень хочется, это не значит, что она это получит. Ей придется просто стойко терпеть.

А это она умеет делать очень хорошо.

Еду подали вскоре после мессы. Это оказалась очень простая трапеза, которая состояла из овсянки, последних осенних фруктов и ягод. Видимо, на то время, пока прислуга была на мессе, кашу оставляли в больших чугунных кастрюлях. Кухарка половником наполняла густой кашей деревянные миски, и служанки несли подносы с мисками, от которых в прохладном утреннем воздухе поднимался парок. В большом зале стало тесно и шумно: все рассаживались за длинными столами, расставленными по всему залу. Скамьи с громким скрипом ездили по каменному полу, мужчины возгласами и свистом привлекали внимание своих товарищей, чтобы вместе сесть за утреннюю трапезу. Если бы не ткань в оранжево-охряную клетку, Джемма могла бы подумать, что находится в Эмбер-Хилле.

Вот только окружающие лица были ей незнакомы. У нее в горле встал тугой ком: она поняла, насколько здесь одинока. И нет никакой возможности заставить Гордона вернуть ее домой. Видимо, у нее не появится возможности спокойно смотреть в глаза тем, кто усомнится в ее чистоте, так как она не знает намерений владельца замка. Его трудно было понять — и еще труднее было предсказать дальнейшие поступки шотландца. То, как он с ней обращался, ясно показывало, что он будет поступать так, как ему вздумается, несмотря на любые ее возражения. Ком стал еще больше, а каша показалась ей слишком грубой для того, чтобы заставить себя ее проглотить.