Дом встретил меня гробовой тишиной и запахом гнилой картошки, которую сестра забыла убрать в холодос. Спешила, как же… А вот что мне теперь жрать — вопрос.

Скучно и паршиво, когда никто не встречает. И больше не хочется позвать народ и закатить вечеринку, чтобы как следует повеселиться. Что же со мной сделал этот гребаный военкомат? Пара вывихов, гематома во всю спину, и дури в башке, как ни бывало. Ненависть к комбату, охренение по перваку, а потом смирение на целый год. Интересно, скоро меня переклинит обратно, или благодаря Хомяковой это уже навсегда?

На следующий день я поперся в свой чертов ВУЗ — восстанавливаться. Гребаный ректор не ожидал увидеть меня у себя в приемной спустя год. Если честно, было как-то пох***й на то, что все подобные вопросы решаются в деканате. Отец сказал, что Бессонов-старший с Аркадием Натановичем раньше кутили вместе. Следовательно мое отчисление — дело рук именно главного. А никак не его подчиненных. Которые и помочь-то мне ничем не смогут. Зачем тратить свое драгоценное время на них, если можно сразу прийти к уже новому ректору и все обсудить.

Одно я только не учел: без пропуска мне нет прохода на территорию института. День открытых дверей будет неизвестно когда, да и приемной комиссией не отмажешься. Хорошо, на задворках в заборе когда-то была щель, которая сохранилась и по сей день. Так как я был слишком ленив, чтобы проходить всю процедуру оформления временного пропуска, просто пошел в сторону помойки, за мусорными контейнерами которой меня ожидал заветный проход. Народ особо не знал про это место, поэтому соблюдал строгий распорядок дня. У нас же посещаемость проверял на только преподаватель, но и компьютер. Руководство практически никогда не обращалось к этой программе, и студенты вовсю пользовались этим. Я же мог позволить себе действовать в соответствии со своим настроением.

Сказать, что Виталий Олегович (так звали заменившего Аркадия Натановича ректора) был удивлен моему визиту — не сказать ничего. Так как я решил почтить его своим присутствием прямо во время совещания, наш дед (хотя и был еще достаточно молодым) вынужден был по-быстрому выдать мне записку для деканата и отпустить, учиться. Конечно, кому захочется обсуждать темные делишки своего предшественника при представителях Минобра? Последние и так были сильно удивлены, когда отчисленный ранее студент беспардонно ввалился в кабинет ректора и потребовал наискорейшего восстановления с переводом в Питерский филиал. Я добился своего, и пусть теперь этот жучара только попробует изменить свое решение. Засужу и не посмотрю, что у него жена третьего рожать собралась (а нечего ей в ВК свои «пузатые» фотки было вытаскивать).

— Здравия желаю, — по привычке по-армейски поздоровался с местными светилами науки я.

— К кому тут можно обратиться насчет восстановления?

На меня посмотрели, как на инопланетянина. Данилы Кирилыча видно нигде не было. Зато его лаборантки весьма активно хватали ртом воздух и не могли произнести ни слова, как рыбы. Что, не ждали? А я приперся. Нахальный, поимевший вашу подружку полтора года назад в туалете музея эротики. Натуся была очень жаркой в тот день. Хм, интересно, а о чем эти две сейчас подумали? Неужели что-то прочли в моем взгляде и тут же нафантазировали себе групповушку?

— На кой тебе это образование сдалось-то? — наконец, отмерла Полина, которая за год успела обстричь себе волосы и закосить под седую пенсионерку. Ее новый серый цвет у меня ассоциировался с сединой.

— Проплатил бы, и дело с концом, — вставила свои пять копеек Валька.

Я не стал посылать их куда следует только лишь потому, что от них сейчас зависела скорость моего зачисления на пятый курс. Они выбесили своим сарказмом, и я скрывать этого не собирался.

— С какого перепуга? — нахальства у меня всегда было в достатке. — Я заплатил за обучение, но не доучился. Меня незаконно отчислили. С чего это я должен еще раз бабло отстегивать. Тем более, на липовый диплом.

Я так на них посмотрел, что девицы заткнулись. В этот момент в приемную вошел, собственно, декан. За то время, что я отсутствовал, ему таки удалось удержаться на своем месте. Его же тогда чуть на взятке не поймали.

— Доброе утро, — я широко улыбнулся низенькому высохшему старику, который при виде меня ничуть не смутился. Даже больше, он подобрался, принял серьезный вид и протянул мне руку, приветствуя. — А я восстанавливаться.

Меня здесь хорошо знали по былым заслугам. Я был вечный должник, однако мне удавалось каждый раз закрывать хвосты. Ну и по шуму, который устраивал везде, где находился. Исключение составляли те дни, когда я был в состоянии нестояния после пьяного угара накануне того или иного учебного дня.

— А чего это? — выгнул одну бровь Данила Кириллович. — В армии все переосмыслил и решил, что образование все-таки нужно?

— Я и так это знал, — отмахнулся, протягивая ему записку от ректора. — Неохота, чтобы четыре года затворничества в этих стенах пошли коту под хвост. Один же год оставался. А вы так жестоко со мной поступили.

— Ну-ну, — покачал головой Каралин. — Не тебе жаловаться на свою судьбу. Всего лишь год армии, за спиной обеспеченные родители, а впереди вся жизнь. В мои годы все было намного хуже.

Мы еще немного поговорили, потом принялись меня восстанавливать, а заодно и переводить в другой филиал.

— А чего это ты Москву покидаешь? — полюбопытствовал Данила Кирилыч, когда я заикнулся о, собственно, переводе. — Столица — столько возможностей.

— В Санкт-Петербурге у меня осталась невеста, которая не желает здесь жить, — развел руками, отмечая про себя, что лаборантки как-то сразу поникли. Хм, с чего бы? Я же сволочь последняя.

— Да когда же ты успел-то? — удивления во взгляде моего собеседника стало еще больше.

— А я знаю? — пожал плечами. — До армии все было проще. А как вернулся — понял, что влип.

Показалось или я расслышал тихий вздох? Ну да ладно. Как бы там ни было, мне на удивление быстро удалось решить вопрос с универом. Еще завтра подъеду, чтобы забрать кое-какие документы, и можно расслабиться.

Времени было вагон, но мне хотелось побыстрее вернуться в Питер. На машине. А это не четыре часа на «Сапсане». Спасибо сестре, моя тачка дождалась меня в том состоянии, в котором я ее вынужден был оставить. Как хорошо было бы сейчас приехать на трек и вновь почувствовать адреналин в крови, опасность и драйв. Но, бл***дь, меня там уже никто и не ждет. Курс обучения закончился — деньги улетели в трубу. Но эта проблема решится только завтра. Голова снова дала о себе знать. Нельзя было рисковать. А то еще загремлю в больницу на неопределенный срок — когда потом еще увижу своего Хомяка?

Оказавшись дома, первым делом погрел себе обед и залез во «ВКонтакте» на страницу Машки. От Светы писем не было, поэтому я спокойно серфил инфу своей маленькой заразы, которая, впрочем, вела очень скрытный образ жизни. Недавно девчонка выложила фотку своего котяры. Упитанного такого, полосатого, холеного. Сразу видно, что этот Степанидзе единственный мужчина, который покорил сердце Хомяковой. Почти единственный.

Не заметил, как заснул. Причем капитально так, до семи вечера. И ладно бы сам проснулся

— нет. В мою дверь кто-то звонил. Я сначала не понял, что происходит — думал во сне привиделось. Но противная трель разносилась по квартире, и ничего не оставалось, как встать и со всеми почестями встретить незваного гостя. Эта скотина обломала мне весь кайф. Вот не дай бог это приперлась соседка с нижнего этажа. Тогда вообще открывать не стану. Для друзей придется сделать исключение. Но почему-то кажется, что это не они.

— Открывай! — послышался на лестничной клетке знакомый голос, когда я притопал в коридор. — Максим, я знаю, что ты вернулся.

— А я и не шифруюсь, — раздраженно откликнулся.

Далее с моей стороны последовал трехэтажный мат, адресованный этому муд***ку, который отважился на ночь глядя припереться ко мне домой. Сто лет бы его еще не видел и не слышал. Один только голос, одна морда, которую увидел в глазок, и я вызверился так, что готов был на месте задушить эту сволоту. Как он мне в жизни поднагадил. Наверняка пришел еще чем-нибудь «обрадовать».

Щелкнул замок, и я распахнул дверь. На пороге стоял Бессонов-старший. Он был хмур, как недогнавшийся до кондиции алкаш и настроен на серьезный разговор.

— Разреши пройти, — больше ставя в известность, чем спрашивая дозволения, произнес он и, оттеснив меня, прошел в квартиру.

— Не разрешу, но входите, — презрительно хмыкнул, закрывая за ним дверь. — Чем обязан столь неожиданному визиту?

— Слишком многим, — процедил папаша моей бывшей. В следующее мгновение он схватил меня за футболку и проорал в лицо: — Моя дочь от тебя беременна, придурок ты малолетний!

— Чего? — я подальше отодвинул от него свое лицо. — Это бред.

— Сукин ты сын, — меня грубо оттолкнули назад, выпуская. — Что, армия не выбила таки всю дурь из твоей башки?

— Из моей выбила, а из крашеной тупой блогерши, которая и есть ваша дочь — нет, — повысил голос, подаваясь всем корпусом вперед, готовясь к новому нападению. — Что еще за беременность?! Какого хрена в этом виноват я?

— Две полоски и гинеколог, и ты первый и последний гад, который попортил мою девочку,

— принялся с жаром объяснять горе-родитель. — Юля тебя весь год ждала. И ты вернулся. И снова предал ее.

— Да я ее в глаза не видел! — Тут уже не сдержался. — Меня встретила на вокзале сестра — она может подтвердить, что до отъезда в Питер у меня никого не было. И я ни у кого не был.

— Хватит врать! — тоже стал заводиться Бессонов. — Максим, сколько раз мне еще тебя надо тыкнуть носом в твои же сопли, прежде чем ты повзрослеешь и начнешь отвечать за свои поступки?

— Хм… — выдавил из себя, понимая, что сердобольный папаша целиком и полностью доверяет своей «милой» дочурке. — А вы знаете, что ваша дочь в «Инстаграме» учит всех, как правильно жить?