— Просто не люблю, когда насмехаются над моими друзьями, вот и все, — тихо сказала Гвинет. — Но ты же пришел сюда не для того, чтобы поговорить о леди Октавии. Зачем ты пришел, Джесон?

— Разве ты не рада видеть меня?

— А что, я должна быть рада тебе?

У Джесона была привычка щурить глаза, когда он злился. Сейчас они были прищурены.

— Честно говоря, я надеялся на то, что наша встреча окажется теплее. Как-никак восемь лет не виделись. Злишься на меня, Гвин? За что? Неужели так и не можешь мне простить того, что случилось с Джорджем?

Эти слова поразили Гвинет.

— Нет! Я никогда не винила тебя за это, Джесон. Знаю, что ты был ни при чем. Разве я не сказала тебе этого на похоронах?

— Да? — пожал плечами Джесон. — Не помню. Это были страшные дни для всех нас.

— Тогда позволь мне сказать это сейчас. Я не виню тебя в том, что случилось с Джорджем. Никогда не винила и никогда не стану.

— Спасибо.

Он снова окинул Гвинет долгим изучающим взглядом, а затем мягко спросил:

— Ты была счастлива с Найджелом?

Гвинет постаралась сохранить на своем лице спокойствие. Подробности ее личной жизни не касаются никого. А уж Джесона особенно.

— Очень счастлива.

— Что ж, рад за тебя. — Но ты так и не ответил мне, зачем ты здесь? — поспешно сменила тему Гвинет.

Он вздохнул, но все же повернул разговор в указанном Гвинет направлении.

— Тебе причитаются деньги, Гвин. Определенная сумма от некоего благодетеля, решившего не раскрывать свое имя. Не скажу, что это целое состояние — там всего десять тысяч фунтов, — но если подойти к этим деньгам с умом, вы с Марком могли бы на них прожить.

— От неизвестного… — она непонимающе уставилась на Джесона. — Наследство? Ничего не понимаю. Так было сказано в завещании?

— Нет. Все именно так, как я тебе сказал. Неизвестный благодетель перечислил для тебя кругленькую сумму и хочет, чтобы ты ее получила.

Сердце Гвинет билось очень тяжело и очень медленно.

— Кто бы это мог быть?

— Тебе лучше знать, — откликнулся Джесон. В его прищуренных глазах промелькнуло странное выражение, которое Гвинет уловила, но не смогла распознать.

— Понятия не имею, кто бы это мог быть, — сказала Гвинет, искренне удивившись тому, как спокойно звучит ее голос.

— А как насчет тайных воздыхателей, Гвин? Быть может, это дар от одного из твоих поклонников? Или от человека, который считает себя чем-то обязанным тебе?

— Я не… — машинально начала Гвинет, и только после этого до нее дошел истинный смысл слов Джесона. — Не говори глупостей, — резко огрызнулась она. — Я всего лишь вдова с ребенком на руках. И нет у меня ни времени, ни желания заводить поклонников. Да и где мне их искать, черт побери? Все мужчины, с которыми я встречаюсь, женаты. Учу музыке их детей.

Улыбка родилась где-то в уголках губ Джесона, поползла вверх и наконец осветила его глаза.

Ах, эта улыбка! Она смутила душу Гвинет сильнее любых слов, сказанных Джесоном. Вернула ее в те далекие дни, когда они с Джесоном были еще совсем детьми и он постоянно задирал ее.

— А как ты узнал обо всем этом, Джесон? Тебе-то кто рассказал? — спросила Гвинет, отгоняя от себя воспоминания.

Прежде чем он успел ответить, в комнату впорхнула Мэдди. В руках у нее был поднос с графинчиком шерри с двумя хрустальными бокалами. Она молча прошла к столу, поставила поднос и окинула Гвинет выразительным взглядом, в котором сквозило осуждение за то, что хозяйка забыла, как нужно принимать гостя, особенно если это молодой красивый джентльмен. Самого джентльмена, то есть Джесона, она тоже окинула взглядом — застенчивым.

— Спасибо, Мэдди, — сказал Джесон и потянулся к графинчику. — Можно подумать, что ты прочитала мои мысли.

Мэдди неразборчиво пробормотала что-то себе под нос и покраснела от смущения. Еще бы, ведь Джесон одарил ее своей знаменитой улыбкой — той самой, широкой, открытой и в то же время интимной улыбкой, перед которой не могло устоять ни одно женское сердце.

Улыбка Джесона была смертельно опасным оружием, которое, по мнению Гвинет, давно пора было объявить вне закона.

Она молча приняла из рук Джесона бокал с шерри, дожидаясь, когда же Мэдди наконец закончит собирать со стола пустые чайные чашки и удалится, и заговорила только после того, как они с Джесоном вновь остались вдвоем.

— Как ты прослышал об этом загадочном дарителе?

— Прекрасный шерри, — ответил он.

— Благодарю, — она не стала говорить, что это был рождественский подарок от отца одной из учениц. — Наследство. Как ты узнал о нем, Джесон? — повторила она.

— Получил письмо от адвоката с Пэлл-Мэлл. От некоего Бенджамена Армстронга.

— Никогда не слышала о таком.

— Это понятно. Так вот, он не знал, как ему тебя разыскать, и спрашивал, не знаю ли я, где ты. Разумеется, я этого не знал. Ведь ты даже Триш не сообщила о том, что переезжаешь в Лондон. Мне потребовалась целая вечность, чтобы найти, где ты живешь.

— Рано или поздно я бы, конечно, написала Триш… — Гвинет вдруг запнулась, поставила на стол недопитый бокал и вскочила на ноги. — Так, значит, это ты! Ты преследовал меня, шпионил за мной! Я думала, что все мне только кажется, а это был ты!

— Ты говоришь, что кто-то следил за тобой? — нахмурился Джесон.

— Ах, только не делай вид, будто тебе ничего не известно! Сам ты, конечно, за мной не следил, это делали люди, которых ты нанял. Но зачем, зачем? Чего ты этим добился? И что хотел выведать? Ведь, по сути, мне нечего скрывать.

— Сядь, Гвин! — прикрикнул на нее Джесон.

Гвинет замолчала, недовольно одернула юбку, но спустя секунду все же опустилась на диван.

— Мне незачем было шпионить за тобой. Понимаешь? — Он дождался, пока она кивнула, и только после этого продолжил: — Брэндон подсказал мне, где тебя найти. У вас есть общая знакомая, некая мисс Джуди Дадли. Как только она упомянула в разговоре мисс Гвинет Бэрри с Саттон-Роу, Брэндон догадался, что речь идет о тебе.

Она ничего не ответила, лишь снова взяла со стола бокал с шерри и поднесла его к губам.

— О том, где тебя искать, Брэндон рассказал мне вчера. Сегодня я здесь. Я никогда и никого не нанимал для того, чтобы следить за тобой, — Джесон откинулся на спинку стула. — А теперь рассказывай, что за слежку ты обнаружила.

Гвинет посмотрела в глаза Джесону, затем быстро отвела взгляд в сторону и сказала:

— Прости. Я была не права. Поверь, я не хотела тебя обидеть.

— Не стоит извинений, — мягко ответил Джесон. — Так что же с тобой случилось?

Гвинет помолчала, словно раздумывая над тем, стоит ли отвечать на этот вопрос, но в конце концов заговорила:

— Мэдди думает, что все это мне только показалось, и, наверное, она права.

— Что именно тебе… показалось?

— Так… Ощущение того, что рядом с тобой кто-то есть… Чей-то взгляд на затылке… А потом оборачиваешься и видишь, что ты одна. Или, например, подходишь к дому и слышишь за спиной шаги. Оборачиваешься, а там никого нет.

— И это все? — Джесон выглядел разочарованным.

Гвинет сказала ему не все, далеко не все, но она боялась показаться Джесону глупой и нелепой. И она промолчала и об отпечатках мужских сапог, оставшихся на клумбе возле заднего крыльца, и о странном незнакомце, который спрашивал у Марка, как ему пройти к центру города. А однажды у Гвинет появилось ощущение, что в ее доме кто-то побывал, словно искал здесь что-то. Она проверила все вещи, но у нее ничего не пропало. Нет, перед таким скептиком, как Джесон, не стоит и заикаться о таких вещах.

— Ты должен понять, Джесон, что, когда женщина живет одна, она становится очень подозрительной, — с вызовом сказала Гвинет.

— Тогда тебе тем более есть смысл вернуться домой.

— Мы говорили с тобой о наследстве, — холодно посмотрела на него Гвинет. — Как я могу получить его?

— Что? — прищурился Джесон. — Да, наследство. Насколько мне известно, Армстронг сейчас находится в Бристоле. Когда он вернется, я устрою тебе встречу с ним.

— Я и сама могу.

— Это не так просто. Видишь ли, Гвин, завещание обставлено некоторыми условиями. И я — одно из них.

— Ты? Каким образом?

Джесон допил последние капли из своего бокала и поднялся с кресла.

— Я назван твоим попечителем, так что, хочешь ты или нет, но встречаться нам придется довольно часто.

Глава 2

— Дядя Джесон сказал, что я опять смогу с ним покататься, а когда мы переедем в Хэддоу-Холл, он научит меня ездить верхом.

Разговор этот шел в спальне Марка. Гвинет стояла возле окна и смотрела в вечернюю тьму, которую рассеивал только тусклый свет уличных фонарей. Редкие прохожие спешили по домам, да еще горничная из углового дома все никак не могла проститься со своим ухажером.

Ничего необычного. Ничего, что могло бы вызвать тревогу. И зачем только она поделилась сегодня с Джесоном своими подозрениями? Теперь он будет думать, что у нее с головой не все в порядке. И, наверное, будет прав.

Она задернула шторы и посмотрела на сына. Mapк был уже в постели и, откинувшись на подушки, с наслаждением, маленькими глотками, пил из кружки горячий шоколад. Шоколад был роскошью, которую он оставляли на вечер. Мэдди дома не было, она отправилась к миссис Джемисон.

— Так сказал Джесон? Что ж, очень мило с его стороны.

— Да, он очень милый, правда, мама?

Этот непосредственный и невинный вопрос почему-то кольнул сердце Гвинет.

— Да, Джесон может быть очень милым, — просто сказала она, подходя к кровати.

Так оно и было. Джесон мог быть милым, мог быть добрым, и Гвинет знала это. Но она знала также, что у доброты бывает порой оборотная сторона. Во всяком случае, если Джесон захочет отвезти Марка в Хэддоу-Холл, добра это не принесет никому.

Она погладила светлые волосы сына, откинула со лба выбившуюся прядь и задумчиво сказала: