Я не написала тебе в письме из Парижа, поскольку тогда это показалось незначительным, но на приеме в посольстве Белла познакомилась с одним английским юношей, и они чрезвычайно увлеклись друг другом. Его зовут лейтенант Кристофер Хавергал, по его словам, он служил у Джеффри Чарльза в Испании. Ему почти двадцать один, и само собой, он слишком взрослый для Беллы, но она очень высокая и выглядит старше своих лет, так что многие в Париже решили, что ей семнадцать. Мы обе знаем, что Белла еще слишком юная, но она так не считает. Что ж, мы не стали противиться их флирту, поскольку через пару недель он возвращался в Бельгию. Когда он уехал, Белла несколько дней хандрила, а ты знаешь, какой она тогда становится, но потом все прошло и вроде забылось.

Но вдруг он объявился в Лондоне! Уже неделю он постоянно нас навещает и спрашивает, можно ли ему прогуляться с Беллой, и иногда я ее отпускаю, но только вместе с миссис Кемп. Еще одна причина для возвращения Беллы с Кэролайн в Корнуолл. Все это так глупо, и я боюсь, лейтенант Хавергал, пусть и кажется таким обаятельным, но играет детскими чувствами. Он очень привлекателен, и лучше бы он уделял внимание другой юной леди своих лет. Я совсем его не понимаю.

А я все о себе да о нас, и ни слова о тебе, но ведь на то оно и письмо. Прошу, напиши хоть какие-нибудь новости, хоть самую малую часть. Ты ездила в Нампару — как там дела, как Стивен и как ты поживаешь сама? Пусть мы далеко друг от друга, но слава Господу, в одной стране, и письма писать нам никто не запретит, к тому же времени и терпения у нас предостаточно.

Разумеется, миссис Кемп вернется с Кэролайн и детьми, и до моего возвращения присмотрит за ними вместе с Энисами. Не буду просить, ведь ты и так их навестишь, и они во всех подробностях расскажут о наших приключениях, потому что в письме невозможно обо всем рассказать. Может, вернись твой отец раньше, и не случись войны, я бы чувствовала себя иначе, но вряд ли теперь мне захочется когда-либо уезжать из Англии.

Со всей любовью к вам обоим,

Мама


II

Однажды утром в начале мая к Россу прибыл гость. Погода стояла прекрасная, и, проведя полчаса, разглядывая в окно отблески солнца на деревьях и реке, Росс, обернувшись, не сразу узнал крепкую фигуру в дверном проёме.

Затем воскликнул:

— Гастон!

Вошел генерал Руже, и солдат закрыл за ним дверь. Руже пожал Россу руку.

— Друг мой, ужасно, что вы всё еще здесь! Я не знал! Думал, вы уже давно, очень давно благополучно добрались в Англию! Что случилось? Прошу вас, расскажите.

Росс объяснил. Руже потер длинный багровый шрам.

— Но это бесчестно! Я не понимаю. Вы просто приняли мое приглашение, и все! Вы еще куда-то ездили во Франции?

Росс рассказал. Он и раньше не был до конца откровенен с Руже касательно задания Ливерпуля и решил, что теперь и подавно не самое лучшее время для признаний. В любом случае, вряд ли найдут доказательства того, что он отправлял депеши, и ничто в них не угрожает новой Франции, даже если их перехватили. Последние депеши положили в почтовую сумку в посольстве, пока Наполеон все еще находился в Лионе.

Руже обвел комнату хмурым взглядом.

— Вам здесь удобно? Вас не может такое устраивать! Я поражен. Понимаю, наши государства не ладят друг с другом, впрочем, как и все европейские державы с Францией. Они стремятся подавить нас, навязать свои взгляды главе страны, повернуть время вспять. Но никто не собирается объявлять войну. Нет причин и оправдания для задержания британских подданных просто потому, что отдыхая во Франции, кто-то всего лишь навестил группу войск, расквартированную под Парижем! Сотрудники вашего посольства давным-давно уехали. Вряд ли ни с того ни с сего задержали много ваших соотечественников в Париже или иной части страны; хотя их выезд и откладывался из-за паспортных формальностей. Но почему именно вы? Я это выясню.

Только Росс собрался ответить, Руже поднялся и шагнул к двери. Появился солдат, и Руже попросил: 

— Подай коньяк. И еще печенья... Найди чего-нибудь, — он посмотрел на Росса. — Я наведу справки. Угощайтесь пока, я скоро вернусь.

Росс допивал третью рюмку коньяка, недовольство жизнью уменьшилось, и тут вернулся Руже. Но лицо друга отнюдь не сияло триумфом. Он налил рюмку коньяка, залпом выпил и озадаченно воззрился на Росса.

— Друг мой, это не касается военных, а дело полиции. Вы встречались с генералом Вирионом?

— Да, когда впервые сюда приехал.

— Он говорит, что всего лишь подчиняется приказам из Парижа. Показал мне приказ. Он озаглавлен «Министр полиции Его Величества Императора» и подпись: «герцог Отрантский». Официальное распоряжение о заключении под стражу. Без права выйти на поруки.

— Мне предлагали, — ответил Росс, — а я отказался.

— Вот досада! Вам бы жилось куда свободней и с большими удобствами.

— Я надеялся сбежать. Но пока не представилось такой возможности.

— Вижу, они предельно осторожны... А разве вам не предъявили обвинений?

— Скорее всего, мне нечего предъявить.

— Все это по приказу Фуше. Вы с ним виделись?

— Виделся.

— В Европе он считается самым умным жандармом. Вы с ним ссорились?

— Я не скрывал неприязни.

— Вот оно что, — француз наполнил оба бокала и поднял темно-янтарную жидкость к свету. — Если это личное, то все гораздо сложнее, ведь сейчас он очень влиятельный человек. Попасть бы к самому императору...

— Гастон, — обратился к нему Росс, — я безмерно благодарен, что вас волнует мой покой и благополучие. Но не подвергайте опасности самого себя из-за моих проблем. Со мной приключилось беда, но к вам это не имеет никакого отношения. Поэтому оставьте все, как есть, в должное время меня освободят.

— Само собой, освободят. Но я ваш друг, пусть даже наши страны на ножах, и сделаю все от меня зависящее. За меня не беспокойтесь. Франции нужны военные, особенно артиллеристы, и вряд ли глава полиции мне что-то сделает, — Руже улыбался и прихлебывал коньяк. — Кажется, я напугал охрану, когда попросил принести коньяк генерала Вириона.

Они молча выпили.

— Вас допрашивали? — вдруг спросил Руже.

— О да. Дважды. Шесть часов подряд.

— С вами обращались дурно?

— Нет.

— Ох уж эти жандармы. Нельзя всецело им доверять. О чем вас спрашивали?

— В Париже я подружился с мадемуазель де ла Блаш. Впервые я познакомился с ней много лет назад, в Англии.

— О да, я ее знаю. Бывшая баронесса Эттмайер. Какое-то время была любовницей маршала Нея.

Росс удивленно вскинул брови. 

— Я не знал.

— Два или три года. Всякий раз, когда он приезжал в Париж, их видели вместе.

— Ее считают шпионкой Бурбонов. Она уехала из Парижа как раз перед прибытием Наполеона.

— В таком случае я ее не виню! Фуше моментально набросился бы на нее, как только у него появились полномочия.

— Судя по всему, моя жена с детьми и мадемуазель де ла Блаш покинули Париж вместе. Это и породило подозрения, что я так или иначе причастен к ее деятельности.

— Ох уж эти жандармы, — повторил Руже. — У них изощренный ум. Если уж вобьют себе в голову, их не разубедишь. Я должен как-то сообщить императору...

— Я видел, как он прибыл в Париж.

— Видели? Правда? Наверное, незабываемая минута, — Руже пригладил волосы. — И все же Европа против него. Даже некоторые районы Франции ропщут и проявляют недовольство. Но если дойдет до войны, Бонапарт одержит верх.

— Надеюсь, до такого не дойдет.

— Я тоже! Да все мы на это уповаем! Никто так не ратует за мир, как обычный француз. Но все против нас.

— Против Бонапарта.

— Да, но он высадился на южный берег Франции с парой сотен человек и через три недели вновь завладел страной без единого выстрела! Если это не ваша демократия, то тогда не знаю, как это называется! Такова воля подавляющего большинства людей! И теперь он тоже желает мира. Наверняка вы слышали, что императора лишили возможности воссоединиться с сыном, королем Римским. Это стало для него большим ударом. Теперь он покинул Тюильри, появляется там только в особых случаях, ведет тихую жизнь в Елисейском дворце в окружении родственников, друзей и личных советников.

— А Фуше? — спросил Росс.

— Нет, Фуше там нет. Он не выходит из кабинета и плетет сеть интриг. Знаете, говорят даже, что когда вечером двадцатого числа прибыл император и назначил встречу, Фуше появился уже в два часа ночи. Ваша мадемуазель де ла Блаш успела как раз вовремя! Уф, на ее месте я бы не стал ему доверять. Он с той же легкостью предаст императора, как предал короля. Его следовало казнить на гильотине еще много лет назад!

Чудесное весеннее утро омрачилось плывущим облачком. Это напомнило Россу погоду в Корнуолле, солнечную и переменчивую. Интересно, как там сегодня в Нампаре. Прибой лазурного моря все так же шумит, накатываясь на песок? Его дом, дым из трубы по ветру, шепот травы, ржание лошади в конюшне, крестьяне в поле. А шахта? Как там две его шахты? Почему он так глупо покинул дом и отправился на это нелепое задание, которое не послужило благой цели и закончилось провалом? Честолюбие? Вряд ли. Чувство долга? Но кому и чем он обязан? Или все дело в его извращенной натуре, жажде нового и приключений?

Но ведь все шло так хорошо, в самом деле хорошо. Росс знал, что его необычная хорошенькая жена-корнуоллка со всей своей житейской мудростью и чувствительностью наслаждалась первыми неделями пребывания в Париже. Это ее воодушевило и возродило. Развлечения и восторг опьяняли, она вновь расцвела.

Если бы не поездка в Осер...

Руже не сводил с него глаз.