Элоиза Джеймс - Поглупевший от любви

— Интересно, о чем вы думаете? — не выдержала она.

— Мечтаю поесть ежевики, — лениво ответил он.

— Неужели? — удивилась Генриетта.

— Срывать ягоды с куста, сторожась острых шипов. Неспелая ягода дьявольски кисла, но спелая — просто райское блаженство.

Она с подозрением покосилась на него.

— Ужасно хотелось бы покатать ягоду на кадыке, — выдохнул он. — Знаете, это лучший способ определить степень… спелости.

Не в силах совладать с собой, он протянул руку и легонько коснулся ее затылка.

Она покачала головой.

— Чуть прикусить ее и придавить языком. Если она спелая, брызнет сладостью тебе в рот.

Генриетта сглотнула слюну, что дало ему несказанное удовлетворение.

— По-моему, вы имеете в виду вовсе не ягоды, — высказалась она.

Но он уже ласкал ее ухо, и пальцы скользнули по стройной шее. Слава Богу, что диван стоял под углом и остальные гости не обращали на них особого внимания. Со стороны казалось, будто они готовятся идти в столовую.

— Могу я проводить вас к столу? — спросил он чуточку напряженным тоном, но только потому, что совершенно неподходящая женщина ухитрилась подействовать на него самым неприличным образом и теперь панталоны откровенно бугрились спереди. И это всего лишь после того, как он посидел рядом с ней и провел пальцем по ее шее.

Генриетта ответила кривоватой улыбкой, именно такой, которая появлялась на ее губах каждый раз, когда болела нога.

— Тут что-то не так, — встревожился он. — Вы упали и повредили бедро?

— Нет, разумеется, нет.

Ее взгляд был достаточно правдивым. Но эта улыбка! Она, очевидно, понятия не имела, что на ее лице все написано!

— В таком случае что же?

Она приподнялась, но его рука скользнула по ее спине вниз откровенно непристойным жестом. Он быстро огляделся. В комнате, кроме них, никого не было, а Слоуп, похоже, ничего не видел.

О, почему бы нет?

Он подался вперед и только испробовал вкус ее губ. Только прикоснулся к ним. Всего лишь одно прикосновение.

Но это прикосновение… привело к тому, что ее руки обвились вокруг его шеи, а его ладонь легла на ее затылок. Прикосновение означало, что он не слышал дворецкого, пока тот не принялся громко кашлять совсем рядом с ними.

Он ожидал, что она встрепенется и помчится в столовую с такой скоростью, словно за ней гнались фурии. Но Генриетта безмятежно посмотрела на него и, подняв руку, заправила ему за ухо непокорный локон. И улыбнулась, но уже совсем другой улыбкой.

«Я должен завтра ехать, — тупо твердил себе Дарби. — Иначе пропаду».

— Леди Генриетта, мистер Дарби, — вмешался Слоуп, — боюсь, что вас ждут в столовой.

Как ни странно, у него был очень довольный вид. Дарби поднялся и протянул руку Генриетте, но тут же передумал и помог ей подняться.

Легкий румянец на ее щеках стал гуще.

— Спасибо, — пробормотала она.

Слоуп повернулся к ним спиной и величественно зашагал к двери.

— Спокойно, — велел Дарби, не двигаясь с места. — Готовы к торжественному появлению?

Генриетта кивнула, не сводя с него глаз.

Слово «появление» вряд ли могло описать все, что за этим последовало. Обычно Дарби нравилось быть центром внимания. Он считал, что чем больше о нем говорят, тем больше места уделяют его кружевам в светской хронике. Одно ведет к другому.

Но никогда раньше при его появлении гул голосов не сменялся мертвым молчанием, а поднятые стаканы не замирали в воздухе.

Слоуп, очевидно, крайне наслаждаясь происходящим, медленно обходил стол.

— Леди Генриетта, прошу вас, — окликнул он. — Мистер Дарби!

Их усадили рядом. Дарби опустился на стул и отчетливо осознал, что находится во власти такой любовной лихорадки, которую не испытывал с тех пор, как был школьником и влюбился в третью горничную Молли. В то время он слонялся по коридорам и прятался в тени, чтобы увидеть ее, жил ради той минуты, когда она пробегала мимо, бормоча: «Прошу прощения, мистер Саймон»…

Сейчас с ним творилось абсолютно то же самое. Он стал подвигать стул ближе к Генриетте так осторожно, что окружающие этого не заметили. К тому времени, когда подали первое блюдо, он умудрился прижаться ногой к ее бедру. Когда она устремила на него испуганный взор, он чуть отодвинулся, но секунду спустя коснулся ее руки.

И этот румянец… этот румянец на щеках стал еще гуще. О, она тоже все чувствовала!

Ничего, ведь он завтра уезжает. Уезжает и больше не вернется!

Она снова улыбалась. Улыбалась глазами. Улыбалась обещающе. И каждый взгляд говорил ему, что он не ошибался, считая Генриетту исключительной. Единственной в своем роде.

Но тут ее улыбка вдруг показалась ему… саркастической. Странно, не так ли?

И все же этот легкий изгиб розовых губ усиливал жар в его чреслах с такой невероятной силой, чего не смог бы сделать никакой откровенный призыв другой женщины.

К полному восторгу миссис Кейбл, леди Роулингс посадила ее рядом с Рисом Холландом, графом Годуином. Все знати о его скандальной репутации, а это означало, что теперь она может годами вспоминать о встрече с пресловутым графом, осуждая образ жизни последнего. И это не говоря о том, что она, возможно, сумеет помочь бедняге узреть неправедность его образа жизни.

Миртл подождала, пока подадут суп, прежде чем обратиться в к соседу.

— Лорд Годуин, какое удовольствие видеть вас и вашу жену за одним столом, — начала она, вполне сознавая собственную бестактность. Но с другой стороны, если принимать всерьез работу на благо Господа нашего, следует действовать смело. Не то что викарий, который болтает с леди Холкем с таким видом, будто у него нет ни единой заботы в этом мире! И это притом, что он положительно окружен грешниками!

Рис Холланд повернулся и впервые взглянул на нее. До этой минуты он весьма грубо игнорировал ее присутствие. Она даже поежилась немного под пронзительным взглядом черных глаз из-под мохнатых бровей. Неудивительно, что все называли его безумцем. Он таковым и выглядел. Но миссис Кейбл было трудно напугать.

— Следует ли мне сказать то же самое о вас… миссис… миссис…

Он явно забыл ее имя. Что же, она другого и не ожидала!

— Я миссис Кейбл, сэр. И мистер Кейбл сопровождает меня на все вечера и ужины, — сообщила она довольно сухо.

— Отважный человек, — протянул он. — Я всегда поражался, какое мужество выказывают люди в повседневной жизни!

После этого он отвел глаза и проглотил ложку супа.

У миссис Кейбл осталось отчетливое ощущение, что ее только сейчас оскорбили. А может, не ее, но уж мистера Кейбла — точно.

— Большой грех! — объявила он адовольно визгливо, но тут же вспомнила, где находится, и понизила голос: — Пренебрегать брачной постелью — огромный грех, сэр.

Годуин снова повернулся и медленно оглядел ее. В его глазах стыл смертельный холод.

— Постелью? Вы желаете обсуждать такую тему, как постели? Вы меня поражаете, миссис Кейбл.

Но грешники и их злобные шуточки мало интересовали Миртл Кейбл.

— Святой Павел в послании к Колоссянам советует мужьям любить своих жен и не быть к ним суровыми.

— Он также утверждает, что жены должны повиноваться своим мужьям, — парировал Годуин с видом одновременно скучающим и раздраженным, но миссис Кейбл и не думала сдаваться. «Дьявол цитирует Писание, когда ему это выгодно», — напомнила она себе и возобновила атаку.

— Мужчина может иметь дела вне дома, но по ночам возвращается к жене. Псалом сто четвертый, — отрезала она.

Годуин немного помолчал, не донеся ложку до рта.

— Хотя мне нравится наш поединок миссис Кейбл, — язвительно заметил он, — но вы искажаете текст псалма. Там говорится: «Мужчина идет трудиться. И труд его длится до вечера». Насчет жены ничего не сказано.

— Вы знакомы с псалмами? — удивилась она, пристально изучая его. Обычный развращенный, высокомерный аристократ, одетый, правда, куда менее элегантно, чем лондонские щеголи. И волосы неприлично длинны, а на подбородке — щетина.

— Я положил сто четвертый на музыку, — объяснил он. — Великолепные слова: «Господь сделал облака колесницей своей и летит на крыльях ветра». Кто способен забыть эти строки?

Столь обширные познания произвели неизгладимое впечатление на миссис Кейбл. Может, судьба уготовила ей встречу с падшим ангелом? И может, его небрежная надменность — всего лишь маска?

— «Поэтому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут они двое одна плоть», — сухо напомнила она. — Книга Бытия.

— Притчи Соломоновы: «Лучше пребывать в пустыне, чем с женщиной злобной и вздорной», — парировал он. Оба, не сговариваясь, уставились на сидевшую напротив Элен.

По мнению миссис Кейбл, графиня вовсе не выглядела женщиной вздорной. Миссис Кейбл, естественно, не придавала большого значения моде, считая ее дьявольской приманкой. Но и слепой ее не назовешь. На графине было прелестное креповое платье с фестонами по вырезу, элегантное, но скромное, и никаких огромных декольте, которыми так увлекаются нынешние женщины. Более того, волосы графини были заплетены в простые косы, перевитые одной жемчужной нитью. Куда приличнее, чем то, что цепляют себе на головы так называемые элегантные дамы!

— У нее вид истинной графини, — напрямик объявила она лорду Годуину. — Добродетельной и честной. Совершенно не похожа на большинство теперешних аристократок.

Граф откусил кусочек рыбы.

— О да, в ее добродетели никто не сомневался.

Миссис Кейбл не знала, что ответить. Она высказала свое мнение. Что еще тут можно добавить? Вероятно, стоит просто позволить семенам любви Господней взойти в этом бесплодном сердце. Но еще одно зерно мудрости не повредит.

— «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчуга»[5], — процитировала она.

Лорд Годуин взглянул ей в глаза, и миссис Кейбл, почувствовав странное покалывание в области живота, поспешно повернулась к другому соседу. Опасный человек этот лорд Годуин, несмотря на то что выглядит слишком неряшливо, чтобы привлечь внимание молодых девушек. Неудивительно, что у него столь отчаянная репутация. Вполне возможно, сплетни не врут и он действительно живет с оперной певичкой!