Элоиза Джеймс - Поглупевший от любви

И хотя сам Рис с точки зрения модных портных был настоящим чучелом, все же имел два или три дома и больше денег, чем мог истратить за несколько жизней.

Дарби резко развернулся. Ничего не скажешь, такая внешность — просто смерть дамам: чуть впалые щеки, подчеркивающие высокие скулы, глубоко посаженные глаза и волевой подбородок. Утонченно-аристократическое и опасно мужественное лицо.

— Самое главное во всей этой истории, что ребенок Эсме Роулингс не от моего дяди.

— Сомневаюсь, что это непорочное зачатие. И незаконность рождения черта с два докажешь!

— В таком случае низкородный ублюдок унаследует поместье моего дяди. Одному Господу известно, кто настоящий отец. Знаешь, как страстно Майлз… мой дядя хотел наследника? — вырвалось у Саймона.

— Подобные темы мы никогда не обсуждали, — покачал головой Рис.

— Это единственное, чего он так сильно жаждал: наследника. И все же не мог заставить себя отказаться от жены. Он был добрейшим человеком. Не умел настоять на своем в споре с наглым нищим, не говоря уже о супруге.

— Прелестная женщина эта леди Роулингс, — заметил Рис. — И такая приветливая. Никогда не мог понять, каким образом она ухитрилась оказаться лучшей подругой моей жены. Вот и говори о противоположностях.

— Твоя жена святая по сравнению с ней.

— Моя жена святая по сравнению с кем угодно, — подчеркнул Рис. — К несчастью, жизнь со святой — истинный ад. Ясно помню, что советовал Роулингсу вышвырнуть из дома Эсме, как я когда-то Элен, вместо того чтобы позволить ей вести дом.

— Майлзу в голову бы не пришло сотворить такое со своей женой, — усмехнулся Дарби. — Ничего. Никакого развода.

— Есть идеи насчет того, кто отец ребенка? Дарби пожал плечами.

— Она была на домашней вечеринке леди Траубридж, когда Майлз умер. Так что… любой из приглашенных.

— Траубридж? Та особа с домом на Ист-Клифф, воображающая себя покровительницей искусств, в гостиной у которой вечно отираются толпы актеров и дилетантов? Она пыталась затащить меня к себе, выставляя в качестве приманки оперных певичек.

— Ее вечеринки приобрели настолько скандальную репутацию, что муж способен очутиться в спальне жены только чудом, — поддакнул Дарби. — Кстати, почему, ты считаешь, Эсме Роулингс забеременела?

Рис вытащил из кармана клочок бумаги и стал что-то на нем царапать.

— Видишь ли, я где-то слышал, что дети появляются в основном благодаря постельному вальсу, — буркнул он, не поднимая головы.

— Черт возьми, Рис, да выслушай ты меня! Почему, спрашивается, она забеременела именно сейчас? За десять лет эта женщина переспала с половиной Лондона! Почему она забеременела именно сейчас, когда весь мир знал, что сердце моего дядюшки сдает?

— Думаешь, решила лишить тебя поместья?

— А что, если так и есть?

— Трудно сказать. Тебе придется доказать незаконность рождения. А это практически невозможно. Лучше молись, чтобы родилась девчонка.

Рис снова принялся за свое занятие, вне всякого сомнения, калеча очередную музыкальную партитуру.

— Надеюсь, ты не считаешь, что она разделалась с твоим дядюшкой? — спросил он почти рассеянно. — Уложила его в постель ударом лопаты по голове, чтобы прикрыть нежеланную беременность?

— Сомневаюсь, — подумав, решил Дарби. — Да, моя тетушка — распутница и потаскуха. Но сказать по чести, истинных пороков в ней нет.

Пальцы Риса летали над страницей, и Дарби понял, что друг уже ничего не слышит. Стоило нотам попасть в руки Риса, как ничто уже не могло вернуть его в реальный мир.

Нет, Эсме Роулингс не способна на убийство мужа. Что ни говори, а несмотря на полное отсутствие моральных устоев, она все же леди. И, каким бы это странным ни казалось, она и Майлз прекрасно ладили. Эсме никогда не поднимала шума по поводу его любовниц — еще бы, с ее нравственностью, — а он смотрел сквозь пальцы на ее обожателей. Мало того, по-своему она даже любила мужа.

Но возможно, ей действительно не захотелось расставаться с поместьем. Всем было известно, что сердце у Майлза никудышное/Наверное, ей не слишком хотелось перебираться во вдовий дом, следствием чего и явилась беременность.

А может, она вообще не беременна?

Это объясняет многое, особенно причину спешного отъезда Эсме в деревню после похорон мужа. Леди редко покидала Лондон. Так что она делает в Богом забытом уилтширском поместье? Разгуливает по дому с подушкой под платьем? Обыскивает округу в поисках новорожденного, могущего сойти за наследника Майлза?

— Что, если она не беременна. Рис? Друг не ответил.

— Рис! — зарычал Саймон. Перо Риса дрогнуло, разбрызгивая чернила.

— Будь оно все проклято, — буркнул он, промокая кляксу манжетой.

Дарби зачарованно наблюдал, как белая ткань с ужасающей быстротой впитывает чернила.

— Каким образом твоему камердинеру удается вывести пятна?

— В данный момент у меня нет камердинера. Последний в приступе ярости уволился несколько месяцев назад, а мне было лень нанять другого. Экономка купит несколько новых рубашек, и делу конец.

Он закончил обводить нотные знаки, которые посчитал неразборчивыми, и принялся размахивать бумагой, чтобы просушить чернила.

— Что это ты так орешь?

— Послушай, если Эсме вовсе не беременна? Просто подложила подушку под платье, притворится, что рожает, и предъявит миру младенца каких-нибудь уилтширских бедняков? Она любого может купить, денег у нее достаточно. Принесет домой и выдаст за наследника Майлза.

Рис скептически вскинул густые брови.

— Полагаю, это вполне возможно, — признал он наконец.

— А иначе зачем ей жить в деревне? — настаивал Дарби. — Моя тетка — воплощение лондонской гранд-дамы, несмотря на то что обожает бывать героиней скандалов. Ее трудно представить вдали от модисток и шляпниц, не говоря уже о ювелирах. С чего это она будет прозябать в деревне, если только не затеяла какой-то мошеннической проделки?

И Дарби, не дожидаясь ответа, направился в глубь комнаты.

— Я никогда, никогда не верил истории о том, как Майлз умер в ее комнате!

— Ноты сам сказал, что дядя желал наследника, — подчеркнул Рис. — Почему бы ему не обратиться за этим к жене, тем более если она была согласна? Совершенно не обязательно постоянно жить с женщиной, чтобы получить от нее ребенка.

— Майлз не стал бы рисковать. Доктор Ратборн настоятельно советовал ему прекратить интимные отношения с женщинами, если хочет прожить еще немного.

—Ну…

— Нет, — перебил Дарби, снова поворачиваясь лицом к другу. — Эсме Роулингс решила обвести меня вокруг пальца. Готов поставить двести фунтов, что, кроме горы перьев, обмотанной вокруг ее живота, там ничего нет.

— Найми сыщика, — посоветовал Рис, немного подумав. — Он достаточно скоро все узнает.

— Я сам отправляюсь в Уилтшир, — объявил Дарби, сверкая глазами, полными ярости, копившейся с той минуты, как в его кабинет просеменил Джерард Банг на своих красных высоченных каблуках, с размалеванной физиономией и неприятными новостями. — И вытрясу из нее всю правду. Черт, если эта особа действительно беременна, я желаю знать, кто отец. И даже если не смогу ничего доказать, все равно вытрясу из нее правду.

— Но как ты объяснишь свое внезапное появление? — спросил Рис.

— Несколько дней назад я получил от нее записку насчет лондонского воздуха и его неблагоприятного воздействия на детей. Джози и Аннабел показались мне вполне здоровыми, поэтому я проигнорировал приглашение. Однако теперь мы все поедем к ней.

— Но поездка с детьми — штука непростая, — возразил Рис. — Прежде всего потребуется чертово количество слуг, не говоря уже об одежде, игрушках и тому подобном.

Дарби пожал плечами:

— Куплю вторую карету и посажу туда детей и няню. Что тут сложного?

Рис встал и засунул просохшие бумаги в нагрудный карман.

— Может, я сумею найти себе супругу в дебрях Уилтшира, — мрачно добавил Дарби. — Не могу же я воспитывать сестер совершенно один!

— Не знаю, что такого трудного в воспитании детей! Найми нянь для каждой. И ни к чему вешать себе на шею жену.

— Девочки нуждаются в матери. Слуги никак не могут справиться с Джози.

Рис снова вскинул брови:

— Не могу сказать, что матушка так уж занималась моим воспитанием. Впрочем, и твоя тоже.

— Ладно, они нуждаются в хорошей матери, — нетерпеливо бросил Дарби.

— Все же это недостаточно веская причина жениться, — упорствовал Рис, поднимаясь. — Но все равно желаю тебе удачи с тетушкой. Как ее прозвали? Бесстыдница Эсме?

— Она еще больше оправдает свое прозвище, после того как я с ней разделаюсь, — угрюмо пообещал Дарби.

Хай-стрит Лимпли-Стоук, Уилтшир

Она в жизни не видела подобного красавца! Глаза приветливо щурились, и он улыбался ей… ее сердце куда-то покатилось… а потом ее захлестнула волна такого всепоглощающего желания, что она едва не лишилась чувств.

— Вет! — сказал он. — Вет. Вет!

— Какой чудесный мальчик, — проворковала Генриетта, наклоняясь. — У тебя есть зубки, солнышко?

Она прижала палец к подбородку ребенка. Тот разразился мелодичной трелью смешков и, шагнув к ней, повторил:

— Вет!

— Вет? — спросила Генриетта, тоже улыбаясь.

Но тут маленькая девочка схватила ребенка за руку и оттащила.

— Она имела в виду «привет», — раздраженно пояснила малышка. — Аннабел — девочка. Не мальчик. И она вовсе не красавица. На случай если вы не успели заметить, она совсем лысая!

Девица четырех-пяти лет свирепо уставилась на Генриетту. Ротонда расстегнута, на руках нет перчаток… впрочем, январь выдался необычайно теплым, и Генриетта оставила свою ротонду в экипаже. На ребенке было грязное платьице, которое, вполне возможно, еще сегодня утром считалось светло-розовым, но с тех пор довольно много претерпело. Спереди его украшало большое дурно пахнущее навозное пятно, словно обладательница наряда минуту назад упала прямо в коровью лепешку.