– Я сдержал свое слово, – сказал Ройс. – Отныне ты мне будешь верить?

– Да, буду, – прошептала Бетани.

Ройс улыбнулся, и они повернулись, чтобы посмотреть, как Мери и Брет садятся на коней. Слуги одобрительно улыбались. Бетани поняла, что они восхищаются ее сестрой. А как же может быть иначе? Лишь святой может внушить больше уважения. Приходится только мечтать о том, чтобы к ней самой относились так же.

Чувствуя, как от подступающих слез щиплет в носу и горле, Бетани замахала, провожая брата и сестру. Скорее всего ей больше никогда не придется с ними свидеться.

Протянув платок, Ройс шепнул ей на ухо:

– Ты готова?

Бетани оттолкнула его руку. Нельзя позволять себе испытывать теплые чувства к этому человеку в преддверии того унижения, которое ей сейчас предстоит пережить.

Свернув платок, Ройс убрал его за пазуху. Затем, повернувшись к Бетани, он приказал ей преклонить колени. Печаль, наполнившая его голубые глаза, была единственным признаком того, что рыцарь сожалеет о предстоящей неизбежной процедуре.

Опустившись на колени, Бетани прикоснулась головой к руке Ройса. Смирив свою гордость и до боли в груди сдерживая рвущееся наружу чувство собственного достоинства, она произнесла слова клятвы преданности, навечно привязывавшей ее к этому человеку.

Голос Бетани гулко прозвучал в притихшем дворе. Она буквально ощущала на себе взгляды соотечественников, осуждавших ее за признание поражения и обещание полной покорности заклятому врагу.

Бетани стыдилась смотреть им в глаза. Владычица Нортумберленда, подобно своей далекой прародительнице, в ногах у захватчика присягает ему в верности!

– Встань, Бетани Нортумберлендская. Знай, что отныне ты моя вассалка и до конца жизни будешь находиться под моей защитой, – прозвенел голос Ройса, разорвавший тишину, подобно мечу, рассекающему кольчугу.

Несмотря на уверенный голос, он вдруг почувствовал себя как-то неуютно и, поспешно отвернувшись, отыскал взглядом посланника короля.

– Что привело тебя в замок Ренвиг, Вердон?

Тот замялся:

– Милорд, мы могли бы поговорить наедине?

– Oui, – сказал Ройс, знаком предлагая Вердону последовать за ним.

Маленький отряд уже скрылся из виду, но Бетани все смотрела вслед. Еще до захода солнца Мери и Брет будут у дяди Брама. Бетани улыбнулась. Ее семья будет расти и процветать, не опасаясь нормандских захватчиков. Обернувшись, она увидела, что взоры всех собравшихся во дворе обращены к ней.

Крестьяне смотрели на нее так, словно пытались решить для себя важный вопрос. Наконец вперед выступила вдова Чадвик:

– Миледи, мы перед вами в долгу. Нам стыдно за то, что мы передумали за прошедший месяц. Любой из нас сделал бы все ради спасения своих родных.

Увидев удивление Бетани, Майда быстро подошла к ней:

– Это я, на свой страх и риск, рассказала о том, что невольно услышала. Эти люди имеют право знать все. Извините. Вы вправе наказать меня.

Однако в ее словах не прозвучало ни тени раскаяния.

Обрадованная поддержкой крестьян, Бетани оглядела толпу. Море знакомых лиц расплылось, и девушка поспешно вытерла глаза.

– Я должна была больше думать о вас. Но теперь, когда мои родные в безопасности, я с новыми силами начну биться над тем, чтобы облегчить вам жизнь.

– Миледи, это мы должны просить у вас прощение за то, что решили, будто вы забыли о нас, – воскликнула Сумар. Потупив взор, она робко добавила: – Хотя вы имеете полное право выбрать себе спутника жизни. Но, миледи, мы знаем, что ни один мужчина не вытеснит из вашего сердца ваших людей.

– Да, я предана вам.

Произнося эти слова, Бетани вдруг задумалась, принадлежит ли в действительности ее сердце Ройсу. Не настанет ли час, когда ей придется делать выбор? Надо признать, Ройс хороший хозяин, пока он ни разу не злоупотребил своей властью. Жаль, что они не могут объединить свои усилия и управлять этой землей вместе. Чего бы только не смогли они достичь вдвоем!

Но об этом нечего и думать.

Глава 16

В просторной зале шотландской крепости Мери нервно расхаживала перед дядей Брамом. Ее тень в дрожащем свете факела металась, подобно призраку, по каменным плитам пола.

– Вы должны понять, – взывала она к шотландскому лэрду, простирая к нему руки, – это же все будет на благо Бетани.

– Девочка, не думай, что с возрастом я совсем лишился ума. Ты заришься на богатство сестры и пытаешься убедить меня, что печешься исключительно о ее личной безопасности, – ядовито заметил Брам.

– Я боюсь, в мою сестру вселился дьявол! – воскликнула Мери, выплескивая тревогу в голос, повысившийся почти до визга. – Как вы не можете понять, дядя Брам! Бетани продала душу Люциферу.

– Бетани? – ехидно переспросил Брам, которому уже начинало надоедать лицемерное самодовольство племянницы.

– Да, дядя Брам, – ответила та, подчеркивая свои слова выразительным кивком. – Вы должны устроить мой брак со знатным шотландским вождем. Став моим мужем, тот, как человек чести, будет обязан спасти сестру.

– Мери, овечка моя, ты шутишь? Ни один наш вождь и не подумает о том, чтобы взять тебя в жены без приданого.

– Именно поэтому я настаиваю на том, чтобы вы использовали вывезенные из замка богатства и подыскали мне достойного жениха.

– Об этом не может быть и речи, – махнул рукой Брам, прекращая разговор.

Подойдя к очагу, он взглянул на Брета. Племянник, закутавшись в волчью шкуру, крепко спал, не обращая внимания на громкий спор.

– Только так я могу спасти сестру. – В небесно-голубых глазах блеснули драгоценными камнями две слезинки. – Во имя всего святого, поверьте: я боюсь за ее бессмертную душу.

Метнув взгляд на брата, Мери снова повернулась к дяде и неуверенно шагнула вперед, молитвенно сложив руки.

– Мы обязаны спасти Бетани, не дать ей впасть в тяжкий грех в безжалостных руках этого дьявола.

Слезы никогда не трогали Брама.

– Девочка, я был при дворе Вильгельма. Воевать с ним мы не можем. Если ему вздумается двинуть на нас свое войско, он раздавит Шотландию в два счета.

– Дядя Брам, Бетани по доброй воле, бескорыстно пожертвовала собой ради нас. Пожалуйста, умоляю вас, найдите мне жениха. Честное слово, брак можно устроить, не втягивая в это ваш клан.

– Я не боюсь войны. – Брам провел рукой по волосам, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы убедить племянницу. – Шотландцы не трусы. Но напасть на войско Вильгельма – это чистейшее безумие. Хороший воин не берется за безнадежное дело. Если мы схлестнемся с нормандцами, девочка, это будет не сражение, а побоище, и урожай мы снимем с кровавых полей.

– Мне за вас стыдно, дядя Брам. – Мери глубоко вздохнула, понурив голову и опустив плечи, признавая поражение. – Я буду молиться за спасение вашей души.

Брам с огромным трудом сдержался, чтобы не угостить племянницу заслуженной затрещиной. Так, значит, малышка Мери так же непреклонна, как и ее сестра, – хотя шотландцу была больше по душе пылкость Бетани, чем слезливые причитания Мери.

– Я удовлетворю твою просьбу с одной оговоркой. – Он поднял руку, увидев, как радостно встрепенулась Мери. – Я устрою твой брак, но без приданого. Какой-нибудь вождь северного клана, быть может, закроет глаза на отсутствие приданого, если его будет греть надежда на вознаграждение в будущем. – Он помолчал, внимательно глядя на племянницу. – Однако знай, что горец, который, возможно, и не убоится Вильгельма, скорее всего супругом будет грубым и мстительным. Так что хорошенько подумай об этом.

– Я готова стать женой язычника – будет ли он жестоким или добрым. Главное – спасти сестру.

Язычника! Брам поежился, услышав пренебрежительное высказывание племянницы.

Он проводил взглядом хрупкую фигурку Мери, стремительно пронесшуюся по зале и скрывшуюся за дверью. Он пытался заставить себя любить Мери так же, как любил Бетани, но по поводу того, какая из сестер ему больше по душе, вопрос даже не стоял. Брам надеялся, причина не в том, что Мери – дочь его брата, а Бетани – его собственный ребенок; он все-таки считал, что дело в другом. Привыкший повелевать людьми, шотландский лэрд гордился тем, что выступает по отношению к ним как бесстрастный судья. Просто в Мери было что-то такое, от чего у него ныли зубы.

Однако он устроит брак своей племянницы, как она и просит. Даже если Вильгельм освободит Бетани до свадьбы, хуже от этого не будет. Мери нужен муж. Замужество, возможно, поможет смыть с ее лица лицемерное самодовольство, вызывающее у Брама стойкое отвращение.

В любом случае осуществление этого замысла позволит ему почувствовать себя хоть сколько-нибудь полезным. Нельзя же действительно сидеть, сложа руки. От Вильгельма все еще нет никаких вестей. Дай Бог, Бетани будет держать рот на замке до тех пор, пока не придет освобождение. Но женщины Нортумберленда никогда не отличались выдержкой. Улыбнувшись, Брам взял племянника на руки. С Бетани все будет хорошо. Больше того, он будет несказанно удивлен, если она сама, без посторонней помощи, не расправится с нормандским захватчиком.

Бетани сидела вдвоем с Вашелем в просторной главной зале замка Ренвиг. Время близилось к полудню. Обитатели замка были заняты своими делами, и огромное, без людей, помещение казалось еще больше. От массивного потемневшего потолка, уложенного на дубовых балках, и стен из грубо обработанного серого камня гулко отражались самые тихие звуки.

Справа от локтя Бетани на столе остывал нетронутый завтрак; она ограничилась бокалом подогретого сидра. Сегодня утром желудок ее вел себя особенно капризно, и ей была невыносима даже ммсль о еде, не говоря уж о запахе. Бетани позвала Сумар:

– Что-то мне есть не хочется. Пожалуйста, убери поднос.

После того, как служанка, освободив стол, покинула залу, Бетани слабо улыбнулась Вашелю, извиняясь за перерыв в игре. Седовласый воин склонился над столом, обдумывая ее последний ход. Печально покачав головой, он забрал с доски светлый камешек.