Вика Варлей - Подземные реки

– Мне тяжело про него думать плохо… Он хороший человек…

– Да какой бы распрекрасный не был! Какая разница? Важно лишь какое место ты занимаешь в его жизни и что он готов для тебя делать. А судя по всему, ты для него не на первом месте. Правда? Тебя ведь это обижает? «Ибн Джорджио!» – продолжала Мария. – Он такой же как все мужчины. А что мужчине надо для счастья? Похвастаться перед друзьями, как он ту или другую и в какой позе, а в действительности «сунул – вынул». Машину покруче. Жену под боком, чтобы он якобы ее «завоевал», но при этом дальше родного двора искать не будет. Зачем? И жене еще при этом его на аркане в загс тащить пришлось, – у самого смелости не хватило. Напугался на себя семью взвалить. Знали бы эти козлы, что семья для женщины – воз в два раза больше. А она тем не менее туда идет и ведет себя при этом гораздо достойнее. Мужики вообще никогда не признают, что женщина хоть в чем то лучше их. Умнее или сильнее. Вот унизить мозгов хватает. У тебя есть бальзам для волос?

Вика протянула тюбик. Заметила:

– Ты про уровень быдла говоришь. Поэтому оно так и называется… Джоржио не такой.

Мария нанесла бальзам на волосы, поудобней устроилась в ванной и, будто не услышав реплики дочери, продолжила свою речь:

– Что еще? Пивка вечером перед телеком и чтобы ему полный сервис на блюдечке. Чтобы жена всегда ухоженная была, но чтобы денег на марафет не спрашивала. Чтобы поесть послаще и в уши лили какой он «замечательный и неповторимый». Чтоб прислушивались к его мнению. А как коснись чего серьезного, – то сразу сдуется как мыльный пузырь и отойдет в сторонку, наблюдая как слабая женщина и дом на себе тащит и очередную проблему разруливает… Трусы, слабаки и хвастуны! Тьфу! Пользуются просто тем, что женщина боится быть одна. А ты все «ибн Джорджио!»

– Все мне в один голос твердили, что он для нас старается…

– Старается? Для кого только… Что он за два года конкретно для тебя сделал? Что? Что ты видела от него? Он тебя приласкал? Обогрел? Денег дал? Вошел в твою жизнь сам или через дите? Нечего ответить? А я тебе отвечу, – он все это время думал только о себе. Боялся перед тобой мужиком не выглядеть. Боялся, что бросишь и прятался. А как ты тут – не важно. Не его печаль. И ему плевать на твои чувства. Плевать, что ты тут воешь и переживаешь. Он тебя не бережет абсолютно. Ради чего ты тратишь свою жизнь, свое драгоценное время на чужого тебе человека, который мимо прошел и лишь крылышки обжог? У тебя пока придатки здоровые. Время то идет! Рожай ребенка! Выходи замуж! Неужели тебе кроме Джорджио никто не предлагал?

– Предлагал… Только придешь к нелюбимому в дом, пусть и дом красивый, и все есть, но в душе при одной мысли о том, что придется с нелюбимым жить, у меня в душе волки воют… У меня материальное давно все есть. Ради чего я на это пойду? Это как предательство по отношению к себе…

– Тебе корона не жмет? – усмехнулась мать. Была бы поумнее – хваталась бы за приличного мужика руками и ногами…Тогда просто рожай! Если за нелюбимого замуж не хочешь, а с любимым не получается, что еще остается? Как женщина раскроешься сразу, уверенность почувствуешь в себе, и жить будет ради кого. И мужики на тебя все как пчелы на мед полетят. Я вон троих родила. Могла бы – еще бы родила, только вот уж не могу. Что ты, ребенка не вырастишь? Ты хоть семерых на ноги ведь сама поставишь! У тебя уже действительно все есть…

– Я не хочу быть одна… Хочу быть счастливой… Хочу нормальную семью… – вновь заплакала Вика.

– Будешь! Не представляешь, какое это счастье – ребенок! Вся жизнь переворачивается вмиг и дышать начинаешь полной грудью. Пошли всех куда подальше! Жизнь ведь не в том заключается, чтобы пройтись по улице на шпильках и кто как на тебя посмотрит.

– Мне тут одна плела в три короба, – мол, счастливой по жизни будешь, – ревела Вика навзрыд, – А мне повеситься хочется. Как издеваются все! Я из такой ямы каждый раз себя достаю… Через столько прошла… Я этой легкой и счастливой жизни даже не нюхала… Я так устала, мам… Кто бы только знал… Чувствую себя, как изношенная обувь… Я так хотела, чтобы мой мужчина увидел, понял, как мне тяжело пришлось. Захотел хотя бы часть этого груза с меня снять…Я так надеялась на Джорджио…

– Мне так тебя жалко, честно. А ему тебя не жалко? Он задумывается о том, что тебе жить нужно? Замуж выходить? С мужиком спать? Детей рожать? Чтобы тебя любили…

– Он меня любит… мне все это говорят…

– А ты всех слушаешь! Я вообще на тебя поражаюсь, – меня и то никогда не слушала. А «бабкам» всяким как Господу Богу веришь. Да, пусть у них есть способности. Но ведь они такие же люди и так же ошибаются. Все ошибаются. «Любит»? Тогда где он? Не может прилететь? За два года времени не нашлось или денег? В жизни не поверю! Хорошо, пусть не может. Почему тогда не заботится о тебе? Не звонит? Не ухаживает? Не пишет? Где его любовь? В чем проявилась? Или он хочет проявлять свои чувства, когда ты будешь с ним там? А до этого что? Перекур? Сегодня люблю, завтра нет, послезавтра снова начну? Какое вообще имеет значение там ты или тут если он, как ты говоришь, тебя любит? Или он просто не хочет вкладываться в тебя пока не уверен получится что-то у вас или нет? Не хочет быть дураком в собственных глазах? И это – любящий мужчина? Нет там никакой любви! Одни расчеты… Правильно, у него там проблемы с бизнесом. Какая тут к черту Вика? А ты его еще понимаешь… А он тебя хоть раз понял? Готова за ним хоть на край света босиком, дурочка… А он то на что готов? Чем пожертвовал? Тобой?

Каждое слово матери кислотой разъедало внутренности. Вика завыла еще пуще:

– Мам, не надо.. Ну, пожалуйста… Мне так больно…

– Знаю, милая… Но сколько можно сидеть в розовых очках? У него наверняка уже кто-то есть, вот он и не дергается… Сука он! Прости, Господи… Сам для себя все удобства… Себе все простительно… А ты тут сиди, жди без намека на окончание ссылки. Помяни мое слово – еще и виноватой останешься. Не порядочный он человек. Девке мозги запудрил… Больше чем уверена, что он тебе и обещания то давал иносказательно, чтобы за слова потом притянуть нельзя было. Чтобы в собственных глазах выглядеть красиво. Мол, если что: «А я тут ни при чем. Вся ответственность на ней. Я ведь ничего не обещал». Урод! Ни себе, ни людям. Хоть бы раз решился и честно признался: «Все кончено. Прости». Нет, ведь! Правильно, а вдруг пригодишься? Красивая и умная девка, любит его. Пусть любит и ждет дальше. Эгоист! Ненавижу этого твоего Джорджио! Не пара он тебе – больно мелко плавает… Ну, что ты опять ревешь? Ну?

– Больно…

Мария потянулась за халатом, туго затянула пояс, затем привлекла голову дочери к своему плечу.

– Цветочек мой лазоревый… Ну, не мучайся ты так! Не стоит он того! Бросить его нужно… Сколько можно им болеть? Он – не единственный мужчина на свете. Встретишь того, кто тебя действительно полюбит. Кто не побоится душу в тебя вложить. Будешь счастлива с другим…

– Я о других даже думать не могу…

– Не не можешь, а не хочешь. Настроила воздушных замков… Я тебя прекрасно понимаю, но это все лишь иллюзии. Откажись! Так тебе только лучше будет. Так больше продолжаться не может. Ну сколько еще ты собираешься его ждать? Если он о тебе не думает, то сама – то о себе подумай! Вот увидишь, – как только другой путный мужик рядом с тобой появится, – твой итальянец примчится сюда на всех парах. Почувствует, что энергия в другое русло пошла, – не к нему. А то преспокойненько сидел как клоп и пил твою кровь, думая, что ты ему ничего не даешь. Только нужен ли он тогда тебе будет? Полагала, что только наши мужики такие недоделанные, а выходит – иностранные не лучше… Ну, ладно, поревела и будет. Давай, успокаивайся…

Вика тихонько всхлипывала у нее на плече. Мария ласково гладила дочь по спине, приговаривая:

– Все наладится, все будет хорошо… А его забудь. Мужчина должен женщину добиваться. А твой Джорджио что? Мышь дохлая! Ладно, пойдем на кухню, – чаю хочу…

После ухода матери Вика долго стояла у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Она действительно была слепа все это время? Он ее обманывал? Или время и расстояние сделали свое дело? Девушка подошла к компьютеру, написала письмо для Джорджио, – все, о чем думала, что ее беспокоило. «Утром еще раз перечитаю и отправлю. Если и на этот раз он ничего не ответит, я просто задушу его своими собственными руками…»

Но ответа не было. Вика подождала несколько дней, затем решив довести начатое до конца, отправила еще ему одно письмо. Позвонила Галина Дмитриевна. «Хоть кто-то держит свои обещания», – с грустью подумала Вика. Целительница сообщила, что работать с ней больше не будет, – все, что могла, она сделала. Вике нужно искать другого человека. У Галины Дмитриевны такая знакомая есть. Целитель с большим стажем и с большой же силой. По вибрациям знакомая еще выше, чем она сама. Если Вика хочет, она даст ее телефон. Но для начала Вике нужно успокоиться, восстановиться… Девушка поблагодарила женщину за заботу, записала новый номер и имя – Елена. 

Вика шагнула на порог, вздохнула. Новая ясновидящая, следующая квартира… Обстановка была более, чем скромной. Ее хозяйка Елена же была похожа на учительницу, – это чувствовалось в постановке речи, какой-то внутренней правильности и ее скромному, лишенному всякому намеку на сексуальность платью. «Если вы все такие правильные, просветленные, что так плохо живете то?» – удивилась девушка в который раз. «Вроде цену за работу немаленькую запрашиваете…»

– Вы – Виктория? От Галины Дмитриевны пришли?

Колесникова кивнула, прошла в маленькую комнату. Покорно скользнула на стул в центре. Скороговоркой выдала:

– Не складываются отношения с мужчинами. Не знаю почему. Хожу у всех спрашиваю. Кто что говорит. Родовые проклятья снимала, сглаз, привязанность к маме… Что еще? Не помню уже…