– Начнем или подождем, пока наш граф Дракула в образе летучей мыши впорхнет в окно? – спросил Джерард, отвечая на собственный вопрос шагом в сторону кухни.

– Он человек совершенно не церемонный, – сказала Лидия.

– Я заметил, – процедил Джерард, отступая к плите, и принялся греметь сковородками, умудрившись дважды обжечься.

Мы с Лидией немного поболтали об Эрике. Я все-таки не оценил его иронию.

– То есть он сам не верит в то, что говорит?

– Вроде того, – ответила Лидия. – С этим вообще довольно сложно. Он начинает нервничать, тиранить окружающих… Но мне он отлично подходит.

– Надеюсь, душенька, надеюсь, – сказал я голосом старой тетушки.

– Вот это мы и делаем с самого каменного века, – сказал Эрик. Уходя, он, видимо, только прикрыл дверь и явно продолжал свой оживленный монолог, пока ходил за продуктами.

– В вашей памяти данная эпоха, безусловно, свежа, – заметил Джерард, который успел вывалить всю готовую еду в одну миску и теперь водрузил ее в центре обеденного стола. Возмущенным взглядом он проследил, как Эрик разворачивает принесенную колбасу, мясо в тесте и картошку фри с соусом карри. Я принялся за свое овощное пюре с чувством легкой зависти.

– В этой колбасе свиная щетина, – заявил Джерард, как, впрочем, я и ожидал.

– И кишки, – поддакнул Эрик, заглатывая лакомый кусок целиком. Не успев дожевать, он продолжил тему: – Мясоедение неотъемлемо присуще человеку. Есть первобытные желания, подавить которые почти невозможно. Колбаса, колбаса!

Последнюю «фразу» он проиллюстрировал странными жестами, будто запихивал себе в рот что-то очень большое.

– Не верю, – сказал я.

– Возьмите, к примеру, половое влечение.

– Зачем мне его брать, оно мне нужно, вот и все, – ответил я Джерарду и Лидии (по-моему, вполне остроумно). Я знал, что повторю это еще не один раз.

– Вот ты, Гарри. Ты, кажется, надеешься на долгие отношения с той новой девушкой, о которой рассказала мне Лидия?

– Да-а-а, – протянул я, как верховный судья, следящий за сложным юридическим спором.

Джерард вскинулся, как сеттер, почуявший зайца.

– Ты ее любишь?

– Может, не надо об этом сейчас? – запротестовал сами понимаете кто.

– Да, – сказал я тоном верховного судьи, подтверждающего свою готовность ответить на запрос Вестминстера о праве простых смертных носить горностаевые мантии, а также о разрешении на стоянку автомобилей для членов палаты лордов.

– И все же это не помешало вам трахнуть бывшую подружку Джерарда через два дня после возвращения из Венеции, – широко развел руками он, будто объясняя закон бутерброда, падающего маслом вниз.

Наступила тишина. Я смотрел на Эрика, хорошо понимая, что, при недавнем появлении перед судом за нападение на Джерарда, полиция весьма однозначно расценит, если я проломлю собственный обеденный стол головой дизайнера. Или чьей бы то ни было еще.

– Да ты, кажется, действительно придурок, – сказал я. – По какому праву ты приходишь в мой дом и треплешься о моей личной жизни?

Как дошло до меня позже, это было признание вины. Лучше бы я ответил так: «Даже близко нет, козел, тебя неверно информировали».

– Прошу прощения, – почему-то обидевшись, заявил Эрик, – я не виноват, если вы не любите правду. Я говорю как есть. Если не нравится, когда выводят на чистую воду, не надо было трахать эту девку. Я ничего такого не сделал, просто вывел вас на чистую воду.

Он надулся и съел ломтик картошки.

– Нет, – возразил я, – очень даже сделали.

Возможно, вы ожидали, что во время нашей перепалки на лице Джерарда «отразится сложная гамма чувств». Все-таки он только что узнал, что его сосед и до нынешнего времени лучший друг переспал с его же нежно любимой бывшей подружкой, а с другой стороны, он обрел великолепный повод развести меня с Элис. Он понимал, разумеется, что я буду все отрицать, но сверхъестественное женское чутье, вероятно, подскажет ей, что я лгу.

Однако подобные умозаключения лишь показывают, как неверно вы понимаете психологию Джерарда. Выражение лица у него было, как будто он выиграл в лотерею в тот день, когда команда, за которую он болеет, выиграла кубок УЕФА, а любимая девушка созналась в бисексуальной ориентации и робко спросила, не будет ли он возражать против любви втроем с ее подружкой из модельного агентства. Теперь он получил веское, по его мнению, доказательство того, что Пола шлюха, полное оправдание мести мне и идеальный способ ее осуществить. Он упивался наслаждением, как пес, уверенный, что длинный тонкий сверток под рождественской елкой – запасной хвост.

– Так, так, – сказал Джерард. – Так, так, так, так, так. Такушки так. Так вашу и перетак. Так.

– Прости, – промямлила Лидия. – Пола рассказала мне. Нам.

– Одно из достоинств картошки с колбасой, дружище Эрик, в том, что их можно есть на ходу. По-моему, жаль упускать столь чудную возможность.

Я бы ударил его, но, похоже, он мог за себя постоять.

– Что? – не понял Эрик.

– Дверь на улицу вон там, в прихожей.

– Нет, погодите, – встрепенулся Джерард.

– Если вы не понимаете шуток… – начал Эрик. Лицо у него было настолько потрясенное, будто не по правилам сыграл я. – Лидия, я не знал, что твои друзья такие противные.

– Пора вам сваливать, – сказал я. – Понравилось тебе у нас, лысенький?

Эрик вскочил из-за стола, Лидия следом за ним.

– Ваша беда в том, что вы не способны стерпеть, когда в центре внимания оказывается кто-то другой, – заявил он на прощанье. Ох, если б я не был таким трусом…

– Вот здесь вы ошибаетесь, – возразил Джерард. – Думаю, сейчас он дорого дал бы, чтобы оказаться в стороне.

Хлопнула дверь. Мы остались одни.

– Просто она говорила, что в постели ты ноль, – проорал Эрик в щель почтового ящика.

– О боже! О боже! О боже! – твердил Джерард, как тот полицейский, что приходил к нам снимать показания. – Итак, что же мы имеем? Ты тоже ноль в постели? Вот сюрприз так сюрприз.

И побежал в гостиную, подпрыгивая, как ягненок. Побежал губить меня.

18

ГОНКА СМЕРТИ

Решение убить Джерарда было не столь скоропалительно, как может показаться на первый взгляд. Следовало многое обдумать.

Лишить жизни человеческое существо отнюдь непросто, ибо вы автоматически вступаете в конфликт с законом. Среднестатистическое убийство порождает уйму протоколов, циркуляров и прочих бумаг. Потому-то полицейские и стремятся сократить количество трупов на подотчетной территории до абсолютного минимума, всеми правдами и неправдами сажая под замок тех, кто пытается его повысить.

Так что любой здравомыслящий молодой человек, морально готовый к пожизненному заключению, должен трезво обдумать реальную перспективу провести за решеткой двадцать лет (ну, пусть даже не двадцать, а года три-четыре, если вы белый, не ирландец, мужчина и вам сопутствует удача) и задать себе один важный вопрос: удастся ли мне уйти от ответственности? При утвердительном ответе все сладко, как сон труженика. Если нет, нужно искать другие пути.

Моим ответом, при сегодняшнем качестве полицейского надзора, было твердое «да» – если только подойти к делу правильно. Это представляло некоторую сложность, пока, следуя проторенным другими убийцами путем, я не обратился за вдохновением к средствам массовой информации. В моем случае телевизор – настоящий кладезь нужных идей.

Менее чем через сутки после званого ужина с этим хлыщом Эриком и Лидией я смотрел выпуск городских новостей (он, к слову сказать, выходит в шесть часов, минут за сорок пять до того, как нормальные люди доберутся с работы домой и включат телевизор), и мое внимание привлек сюжет о статистике смертей на дорогах Лондона. Как я понял, основная группа риска – велосипедисты. Такие, как Джерард.

Если вы убийца и задумали убить велосипедиста в Лондоне, сначала вам надо его поймать. Автомобиль здесь вам не пригодится. Слишком большое движение, слишком много дорожных работ на проезжей части. На автомобиле, даже на моем «Ягуаре», велосипедиста не догонишь. То есть, конечно, если поравняться случайно, можно расправиться с ним безнаказанно. Автомобили просто преследуют велосипедистов: давят, толкают под колеса другим, наносят несовместимые с жизнью травмы. Наезд на велосипедиста считается болезненным, но почти необходимым этапом в развитии всякого автомобилиста, подобно прорезыванию зубов у младенца. Убей одного, и автоинспектор лишь улыбнется, отряхнет с тебя пыль и отпустит с богом. Так добродушный дядюшка помогает подняться разбившему коленку мальчугану. «Ничего, – говорят они, – с каждым может случиться. Я и сам на прошлой неделе…» Да и, кроме того, для такого дела «Ягуар» чересчур заметная машина.

Если хотите убить велосипедиста, загнать его и прикончить, как бешеную собаку, мотоцикл – то, что вам нужно. На мотоцикле, особенно большом и мощном, как мой «Ямаха Р1», запросто можно оттеснить его на полосу встречного движения, и делу конец. Никто и глазом моргнуть не успеет. «Дорис, ты видела, мотоциклист сейчас толкнул на грузовик того чесоточного парня на велосипеде? Запомни номер».

Как всякий, кто претендует на разносторонность характера, я счел необходимым разобраться – то есть обдумать – моральный аспект проблемы. Знаю, убивать нехорошо, но не надо экскурсов в историю религии или вегетарианства. Убийства – часть нашего повседневного существования, они случаются везде и всегда. Важнее другое: Джерард мой друг. Тут возникает следующий вопрос: что такое дружба?

Когда-то давно мы с Джерардом разговорились о природе дружбы. Он начал с философствования на тему, что я в дружбе не понимаю главного и думаю, будто достаточно рассказывать друг другу анекдоты и вместе ходить пить пиво. Кстати, так оно и есть. Тем не менее я тоже задал ему теоретическую задачу, чтобы проверить, на что он способен ради дружбы. Ты можешь, спросил я его, в рабочий день встать в три часа утра, чтобы поднять упавший дух друга (ушла девушка/проблемы по службе/сломалась машина/еще хуже)? Да, ответил он. И я знал, что он не лукавит: его хлебом не корми, а дай показать, как он умеет заботиться о ближнем. Потом мы поговорили еще о том о сем, и речь зашла о собаке.