— Так и? — я говорю тихо, чтобы меня не было слышно снаружи. Всё-таки аноним говорил, чтобы мы не рассказывали о письмах друг другу, а то будет очень плохо. Насколько плохо, я понятия не имею, но рисковать всё-таки не хочется.

Маша вздыхает и отходит к стене, как можно дальше от двери, и мне приходится подойти к ней, чтобы расслышать её тихий голос. Подсобка маленькая, захламленная коробками и слишком пыльная, но здесь нас вряд ли кто-нибудь потревожит.

— Мне кажется, — почти шепчет сестра, — что Миша следит за мной для анонима.

Я смотрю на неё несколько секунд, переваривая слова, затем моргаю и на мгновение прикрываю глаза.

— С чего ты взяла? — не понимаю я, поправляя бейджик на груди с моим именем.

Она смотрит на дверь, и в её взгляде я замечаю нотки беспокойства.

— Не волнуйся, никто нас не услышит, и камер здесь тоже нет, — успокаиваю её я.

Я смотрю на потолок, чтобы самой убедиться в этом, — сестра скользит взглядом по углам и вздыхает. Она явно нервничает, вот только из-за чего? Из-за моего присутствия или же из-за того, что хочет рассказать мне?

— Сначала я думала, что у нас дома камеры и жучки, потому что аноним знал слишком много подробностей из моей жизни, — на грани шёпота говорит Маша, смотря мне в плечо. — Но недавно… — она снова замолкает. — Я специально взяла отгулы на работе, закрыла шторы и вообще не выходила из дома. А потом я заболела. Утром. Сказал об этом Мише, перед тем, как он ушёл на работу, а сама осталась дома. Ни с кем не общалась, никому ничего не говорила, даже шторы не открывала. А вечером мне пришло письмо… — она снова осекается, и я понимаю, что вот он, момент, о котором предупреждал аноним. Ни слова о карточках. — Там было написано, чтобы я выздоравливала, потому что мне нужно кое-что сделать.

Маша смотрит мне в глаза, снова замолкая. Я терпели жду продолжения рассказа, но она, кажется, не собирается больше ничего говорить. Подождав ещё несколько секунд, я спрашиваю:

— И?

Она поджимает губы.

— Я перерыла весь дом и ничего не нашла. Никаких камер, жучков или чего-то подобного. О том, что я заболела, знал только Миша. Придя с работы, он мне сказал, что никому не говорил про меня, — объясняет сестра. — Следовательно, либо я плохо искала, либо Миша шпионит. Что, если он притворялся всё это время? Докладывает этому придурку всё, что я делаю и говорю. Меня это пугает.

Я прикусываю губу, шумно вздыхая, затем прислушиваюсь, смотря на дверь, словно пытаясь понять, стоит ли там кто-нибудь или же нет.

Молчание сковывает нас — я смотрю на время и думаю о том, что до конца обеда осталось чуть больше получаса.

— Может, он просто забыл, что говорил про тебя. Заработался, — пожимаю плечом. — Вы же столько знакомы. Встретились ещё когда я в школе училась, — я замолкаю, вспоминая Егора. — Не думаю, что он с анонимом. Ну, зачем ему это? — говорю я, думая совершенно об обратном. Доверять нельзя никому… Совершенно.

— А вдруг он просто притворяется? — не унимается Маша, скрещивая руки на груди. — Смотрела сериал «Побег»? Там Сара после смерти Майкла вышла замуж за чувака. Потом выяснилось, что Майкл жив и работал на «Посейдона», который заставил его бросить родных и подстроить свою смерть. А в конце оказалось, что «Посейдон» — это новый муж Сары, который все годы притворялся, что любит её и играл роль невинной овечки… Что если с Кузнецовым точно так же всё? Что, если это всё было с самого начала задумано? Ещё до того, как мы с ним познакомились?

Я стону, закрывая лицо ладонями.

— Спойлеры!!! — ною я. — Я ещё не смотрела пятый сезон…

Сестра с упрёком смотрит на меня, мол, при чём тут вообще сериал. Я поднимаю голову и смотрю на неё…

— Мы не в кино, — бросаю я. — Сомневаюсь я, что твой Миша шпион. Хотя… — я вспоминаю недавнее письмо, заставившее меня устроиться на эту работу. — На счёт Тарана я не уверена.

— О чём ты? — хмурится Маша.

Я прикусываю губу, снова смотря на дверь.

— Андрей подогнал мне эту работу, — говорю я. — После того, как я прошла собеседование, я не собиралась сюда возвращаться, потому что начальник здесь жутко отвратительный. Я вернулась в общагу, встретила на крыльце Тарана. Сказала ему, что вряд ли соглашусь на эту должность и что поищу что-нибудь сама. Буквально тем же вечером мне пришло письмо от анонима, мол, я слышал, что ты отказываешься от работы и всё такое. Он сказал мне вернуться в это место и согласиться на должность официантки. Я вообще ни с кем не разговаривала на эту тему, только с Тараном. Да и вообще я ни с кем не общаюсь, не считая Андрея и соседки по общаге, но та слишком прокурена и туповата, чтобы работать на анонима. И ещё… — я замолкаю, вспоминая, что преследователь запретил мне рассказывать об этом, но я буду не Соней Розиной, если не наплюю на тех, кто меня в чём-то ограничивает. — Аноним заставил меня встретиться с моей бывшей одноклассницей, которая была влюблена в Егора. И сказал, что я должна ей передать «Небо падает»… Хотя он не имел ввиду именно её, он просто сказал, чтобы я пришла туда, где познакомилась со Штормовым, и поговорила с человеком, которого сразу узнаю. Вообще, я не должна тебе об этом говорить…

Маша задумчиво хмурится, обдумывая мои слова…

— Он сказал, что пришлёт мне письмо, и я должна буду отнести его на указанный адрес, но ни за что не должна открывать конверт, — тянет сестра. Она потирает свою переносицу и хмурится, словно у неё неожиданно разболелась голова. — Не спроста он тебя сюда засунул, — бормочет Маша. — По любому здесь тоже за тобой присматривают. Значит, они в курсе, что мы с тобой виделись. А это не к добру.

— Я об этом не подумала, — признаюсь я. — Надо было найти нейтральное место…

Я смотрю на часы на своей руке, проверяя время.

— Вообще никому нельзя доверять, — заявляю я. — Не парься на счёт Миши. Даже если он и шпионит, будешь вести себя подозрительно, он всё узнает. А если станешь обвинять его, что он с анонимом, а окажется, что всё это совершенно не так, подпортишь отношения между вами…

— Да знаю я, — бурчит Маша. — Я просто боюсь уже что-то делать. Постоянно думаю, что за мной следят. Телефон прослушивают, читают сообщения в сети. Я уже не знаю, что и делать. Думаю, может всё-таки в полицию пойти…

— Чушь собачья, ни черта они не помогут, — я качаю головой. — Нам просто надо собраться вчетвером, принести все карточки и обсудить ситуацию. Кто кого подозревает и у кого какие проблемы. Нам нужно действовать вместе, а не поодиночке.

Сестра вздыхает и снова шмыгает носом. У неё покрасневшие глаза из-за аллергии и голос немного охрипший.

— Ладно, — бросаю я. — Мне пора, а то обед уже заканчивается. А ты иди домой и лечись. Как поправишься, обсудим, что делать дальше. Я пока поговорю с Егором и предложу ему идею работать сообща.

— Ага, — она кивает. — Спасибо, что выслушала.

Я пожимаю плечом и направляюсь к выходу, отпирая дверь и выглядывая в коридор. Никого нет, лишь отдалённый шум посетителей долетает до нас, словно из-под воды. Я выпускаю сестру и запираю подсобку.

Собраться вчетвером и обсудить ситуацию? Сказала та, кто бесится лишь от одной мысли о Егоре Штормове. Действовать с ним совместно у меня вряд ли получится, особенно с его нынешними подколами и издевательствами. И как мне, скажите на милость, собрать всех разом? То же мне, гениальный план…


22


Arctic monkeys — Cigarette smoke


Егор.


Матвей пропадает с концами. После того, как ко мне в квартиру заявляются следователи, я теряю последнюю надежду на то, чтобы отыскать друга. Его телефон молчит, «вконтакт» парень не заходил уже больше недели, его квартира опечатана и вряд ли Иркутский вообще туда заявится, на работе о нём тоже ничего не слышно.

Кристина продолжает крутиться на лестничной площадке, пытаясь выловить меня и снова поговорить о своей беременности, но я избегаю её всеми силами, потому что на со процентов уверен, что ребёнок не мой, а чужие проблемы разгребать у меня нет никакого желания, потому что у меня и своих навалом.

От анонима ни звука. После того, как я послал Антона, отказавшись тренировать его, письма больше не приходят, и меня это очень сильно настораживает. У Арчи тоже никаких новостей, по крайней мере, Шершень ничего мне говорит. Но, не смотря на подобное затишье, у меня всё равно остаётся огромная проблема: мне срочно нужно достать шестьсот штук, чтобы погасить долг.

И вот сейчас я сижу в «Конечном пункте» за барной стойкой и пытаюсь придумать, как быстро поднять целую тучу денег, но в голову не лезет ни одна идея. Шершень ставит передо мной очередную бутылку с пивом, но у меня настолько нет настроения, что лень даже шевелиться. Аня не обращает на меня внимания и уходит к другому посетителю, а я остаюсь наедине со своим телефон, листать ленту социальной сети и надеяться, что на меня с неба упадёт мешок с деньгами.

Боже… Я ещё так молод, чтобы париться из-за таких глобальных проблем. Мне бы развлекаться на вечеринках, ходить в универ на пары (куда я даже не собирался поступать), и тратить деньги родителей, попутно зарабатывая на карманные расходы, но вместо этого я должен половину миллиона пугающему наркодилеру, меня преследует помешанный аноним со своими глупыми письмами, да ещё и соседка по лестничной клетке утверждает, что залетела от меня.

Можно мне начать заново? Я понял, как именно нужно играть в жизнь.

Рядом со мной кто-то садится, но я не обращаю на это внимания. Мало ли, кому приспичит присесть на соседний стул, чтобы пропустить парочку стаканов виски. Я продолжаю листать ленту «вконтакте», а когда она мне надоедает, я выпрямляюсь и хватаю бутылку, которую услужливо поставила передо мной Шершень. Подношу горлышко к губам и делаю глоток, а после со стуком ставлю предмет обратно на столешницу.